Фредерик Пол - Врата. За синим горизонтом событий Страница 11

…………………………………………………………..

507………………………..IRR AY ЗРЕЛОСТЬ GOTO…………………….26 830

……………………………*М88…………………………………………26 835

508………………………..Может быть, именно……………………….26 840

……………………………вы хотите……………………………………26 845

……………………………а вам вместо этого………………………….26 850

……………………………кто-то говорит………………………………26 855

……………………………чего вы хотите………………………………26 860

511………………………..XTERNALS a IF a GOTO……………………….26 865

512………………………..Может быть, Зигфрид……………………….26 870

……………………………старый жестяной божок…………………….26 875

……………………………но я чувствую, что…………………………..26,880

……………………………зрелость — это смерть………………………26 885

……………………………………………………………

Мне и сейчас нравится быть избалованным. Теперь у меня диета высшего класса — не по питательности, но в тысячу раз дороже. Я ем настоящую икру. Часто. Ее привозят из аквариума в Галвестоне. У меня настоящее шампанское и масло… «Я помню, как лежу в кровати, — говорю я. — Кажется, я маленький, может, мне три года. У меня говорящий медведь. Я взял его с собой в постель, и он рассказывал мне сказки, а я совал ему в уши карандаш. Я его любил, Зигфрид».

Я замолкаю, и Зигфрид тут же берет приманку. «Почему вы плачете, Робби?»

— Не знаю! — кричу я, слезы текут у меня по лицу, я смотрю на часы, вижу, как сквозь слезы дрожат зеленые цифры. — Ох! — говорю я обычным тоном, сажусь, слезы по-прежнему текут по лицу, но фонтан уже иссяк. — Мне пора, Зигфрид. У меня свидание. Ее зовут Таня. Красивая девушка. Хьюстонский симфонический. Она любит Мендельсона и розы, и я хочу подобрать несколько этих темно-синих гибридов, которые подойдут к ее глазам.

— Роб, у нас осталось почти десять минут.

— В другой раз поговорим подольше. — Я знаю, что он этого не может сделать, и торопливо добавляю: — Можно мне воспользоваться твоей ванной? Мне очень нужно.

— Вы хотите избавиться от чувств испражнениями, Роб?

— О, не будь так умен. Я знаю, что говорю. Я знаю, это напоминает типичный заместительный механизм…

— Роб.

— … ну, ладно, позже, я сбегаю. Мне честно нужно идти. В ванную, я хочу сказать. И в цветочный магазин. Таня — особенная девушка. Красивая. Я не о сексе говорю, хотя это тоже здорово. Она может с… она может…

— Роб, что вы пытаетесь сказать?

Я перевожу дыхание и умудряюсь сказать: «У нее прекрасно получается оральный секс».

— Роб?

Я узнаю этот тон. У Зигфрида большой набор интонаций, но некоторые я уже узнаю. Он считает, что напал на какой-то след.

— Что?

— Боб, как вы это называете, когда женщина занимается с вами оральным сексом?

— Боже, Зигфрид, что это за глупость?

— Как вы называете, Боб?

— Ты это сам знаешь.

— Как называете, Боб?

— Ну, говорят, например, «Она меня ест».

— Другие выражения, Боб?

— Да множество! «Давать головку», например. Я думаю, что слышал тысячу названий.

— А какие еще, Боб?

Я настраивал себя на гнев и боль, и они неожиданно прорываются. «Не играй со мной в эти проклятые игры, Зигфрид! — Внутренности у меня переворачивает, я боюсь испачкать брюки. Все равно что снова стал ребенком. — Боже, Зигфрид! Ребенком я разговаривал со своим медведем. Теперь мне сорок пять лет, и я по-прежнему разговариваю с глупой машиной, будто она живая!»

— Но ведь есть и другие названия, правда, Боб?

— Их тысячи! Какое тебе нужно?

— Я хочу, чтобы вы использовали выражение, которое хотели произнести и не смогли. Боб, пожалуйста, скажите его. Это выражение имеет для вас особый смысл, поэтому вы и не можете просто так произнести его.

Я съеживаюсь на матраце и плачу на этот раз по-настоящему.

— Пожалуйста, скажите, Боб. Что это за слово?

— Будь ты проклят, Зигфрид! Спуститься! Вот оно. Спуститься, спуститься, спуститься!

8

Доброе утро, — произносит кто-то в самой середине сна, в котором я застрял в зыбучих песках в центре туманности Ориона. — Я принес вам чаю.

Я открываю один глаз. Смотрю через край гамака в пару угольно-черных глаз на песочного цвета лице. Я одет, меня мучает похмелье. Что-то пахнет очень плохо; я начинаю сознавать, что это я сам.

— Меня зовут Шикетей Бакин, — говорит человек, принесший мне чай. — Пожалуйста, выпейте этот чай. Это вам поможет.

………………………………………………………………………………….

Кому принадлежат Врата?

Врата уникальны в истории человечества, и было сразу осознано, что их нельзя передавать никакой группе лиц и ни одному правительству. Поэтому была основана «Врата Энтерпрайзис, Инк».

Врата Энтерпрайзис (обычно именуемая Корпорация) — это наднациональная корпорация, главными членами которой являются Соединенные Штаты Америки, Советский Союз, Объединенные Штаты Бразилии, Венерианская Конфедерация и Новый Народ Азии. Ограниченными партнерами Корпорации являются все те, кто, подобно вам, подписал меморандум о соглашении.

……………………………………………………………………………………..

Я смотрю немного дальше и вижу, что он кончается у талии. Это тот самый безногий с крыльями, которого я видел накануне. «Ух, — говорю я, стараюсь изо всех сил и умудряюсь ответить: — Доброе утро». Туманность Ориона быстро тускнеет, с ней исчезает ощущение, что меня протаскивают сквозь быстро каменеющее газовое облако. Но плохой запах остается. Даже по стандартам Врат в комнате очень плохо пахнет, и я понимаю, что меня вырвало на пол. И всего миллиметры отделяют меня от нового приступа рвоты. Бакин, искусно помахивая крыльями, умудряется поднести к моему рту закрытый сосуд. Потом поднимается вверх и садится на мой шкаф. И говорит;

— У вас сегодня, кажется, медицинский осмотр в ноль восемь сто.

— Правда? — Я с трудом беру чашку и делаю глоток. Чай очень горячий, несладкий и почти безвкусный, но он, кажется, помогает мне справиться со своими внутренностями. Рвота отступает.

— Да. Я так думаю. Так бывает обычно. Вдобавок, ваш п-фон звонил несколько раз.

Я снова произношу: «Ух».

— Вероятно, ваш сопровождающий звонит, чтобы напомнить вам. Теперь семь пятнадцать, мистер…

— Броудхед, — хрипло говорю я, потом более разборчиво;

— Меня зовут Боб Броудхед.

— Да. Я взял на себя смелость проверить, проснулись ли вы. Пожалуйста, пейте чай, мистер Броудхед. Наслаждайтесь пребыванием на Вратах.

Он кивнул, упал вперед, пролетел к двери и исчез. При каждом изменении положения в голове начинало стучать, я выбрался из гамака, стараясь не ступать на отвратительные пятна на полу, и кое-как умылся. Подумал о бритье, но у меня уже двенадцатидневная щетина, и я решил пока не бриться. Больше я не выгляжу небритым, да и сил у меня не было.