Анджей Сапковский - Maladie Страница 11

- Откуда ты прибыл, Мариадок?

- Из Тинтагеля, как сказал.

- Интересно, - усмехнулась Бранвен. - Корабль-то еще не подошел к берегу. Но он уже близко. Хочешь знать, под каким парусом плывет?

- Не хочу, - спокойно ответил Мариадок.

- Вы опоздали. - Бранвен все еще загораживала собою дверь, опершись о стену. - Тристан из Лионессе мертв. Умер только что.

Выражение глаз Мариадока не изменилось ни на миг. Я понял, что он уже знал. И понял все. Свет, который я видел в конце темного коридора, разгорался все ярче.

- Уходите отсюда, - буркнул он, положив руку на оголовье меча, покиньте замок. Немедленно.

- Как вы сюда попали? - ухмыльнувшись, спросила Бранвен. - Случайно не приплыли ли в ладье без руля? С черной рваной тряпкой вместо паруса? С волчьей мордой, прибитой к задранному носу ладьи? Зачем вы здесь? Кто вас прислал?

- Уйди с дороги, утопленница. Не препятствуй. Можешь пожалеть.

Лицо у Бранвен было спокойным. Но на этот раз это не было спокойствие отчаяния и бессилия, холод отчаянного, бесчувственного безразличия. На сей раз это был покой непоколебимой железной воли. Нет, я не мог ее потерять. Ни за что.

Ни за что? А легенда?

Я чувствовал аромат яблок.

- Странные у тебя глаза, Мариадок, - неожиданно проговорила Бранвен. Глаза, не привыкшие к дневному свету.

- Прочь с дороги.

- Нет. Я не уйду. Сначала ответь мне на вопрос. Вопрос, который звучит так: зачем вы здесь?

Мариадок не пошевелился. Он глядел на меня.

- Не будет легенды о великой любви, - сказал он, но я знал, что говорит вовсе не он. - Ненужна и вредна была бы такая легенда. Ненужным безумием был бы склеп из берилла и куст боярышника, выросший из него, чтобы охватить ветвями другой склеп, из халцедона. Мы не желаем, чтобы существовали такие склепы. Мы не желаем, чтобы история Тристана и Изольды проросла в людях, чтобы была образцом и примером, чтобы когда-либо повторилась. Мы не допустим, чтобы где бы то ни было, когда бы то ни было юные люди говорили друг другу: "Мы - как Тристан и Изольда".

Бранвен молчала.

- Мы не допустим, чтобы нечто такое, как любовь этих двух, мутила в будущем умы, которым предначертаны высшие свершения. Чтобы ослабляла руки, задача которых - крушить и убивать. Чтобы смягчала характеры, которые должны держать власть в стальных тисках. А прежде всего, Бранвен, мы не допустим, чтобы то, что связывало Тристана и Изольду, вошло в легенду как торжествующая любовь, преодолевающая преграды, соединяющая любовников даже после их смерти. Поэтому Изольда из Корнуолла должна умереть далеко отсюда, обычной смертью во время родов, выдав на свет очередного потомка короля Марка. Тристан же, если до нашего прибытия не успел по-подлому скрыться, должен упокоиться на дне морском с камнем на шее. Либо сгореть. О да, будет гораздо лучше, если он сгорит. От затонувшего Лионессе на поверхности остались только вершины Силли, а от Тристана не должно остаться ничего. И замок Карэ должен сгореть вместе с ним. Сейчас, немедленно, пока корабль из Тинтагеля еще не выплыл из залива. И так будет. Вместо бериллового склепа - вонючее пепелище. Вместо прелестной легенды - безобразная правда. Правда о самолюбивом ослеплении, о марше по трупам, об истоптанных чувствах других людей, о причиненном им вреде и несправедливости. Что скажешь, Бранвен? Ты намерена встать на пути у нас, бойцов за правое дело? Повторяю - прочь с дороги. Против тебя мы ничего не имеем. Мы не намерены тебя ликвидировать. Да и зачем? Ты свою роль сыграла, не очень достойную роль, можешь идти прочь, возвращайся на побережье. Там тебя ждут. То же касается и тебя, рыцарь... Как тебя зовут?

Я глядел в их глаза и на их руки и думал, что старый Гвирддиддуг не сказал ничего нового. Да, действительно, глаза и руки выдавали их с головой. Потому что в глазах у них была жестокость и решимость, а в руках - мечи. А вот у меня не было меча. Я вручил его Изольде Белорукой. Ну что ж, подумал я, ничего не поделаешь. В конце концов, что тут такого погибнуть в бою? Впервой мне, что ли? Я - Моргольт! Тот, кто принимает решение!

- Твое имя? - повторил Мариадок.

- Тристан, - сказал я.

Капеллан появился неведомо откуда, выскочил, словно пак из-под земли. Кряхтя от напряжения, кинул мне через всю залу большой двуручный меч. Мариадок поднял свой для удара, прыгнул ко мне. На мгновение оба меча были наверху - Мариадоков и тот, что летел к моим протянутым рукам. Казалось, я не могу его опередить. Но я смог.

Я ударил его под мышку, изо всей силы, с полуоборота, острие прошло укосом точно по линии, разделяющей цвета на его гербе. Я развернулся в другую сторону, опустил меч, и Мариадок сполз с клинка под ноги другим трем, уже бегущим ко мне. Андред споткнулся о тело, так что я мог бы запросто разрубить ему голову пополам. И разрубил.

Гвиндолин и Дегу кинулись на меня с двух сторон, я скользнул между ними с вытянутым мечом, крутясь словно волчок. Им пришлось отскочить, их клинки были на добрый локоть короче. Присев, я рубанул Гвиндолина в бедро, почувствовал, как острие скрежетнуло по кости и разрубило ее. Дегу замахнулся, напав сбоку, но поскользнулся на крови, упал на одно колено. В его глазах был ужас и мольба, но я не искал в себе жалости. И не нашел. Тычок двуручным мечом, нанесенный с малого расстояния, парировать невозможно. Если отскочить не удается, клинок входит в тело на две трети длины, по две железные зарубки, которые на нем специально делают. И он вошел.

Хотите верьте, хотите нет, ни один из четверых не крикнул. А я... Я не чувствовал в себе ничего. Совершенно ничего.

Я кинул меч на пол.

- Моргольт! - подбежала Бранвен, прижалась ко мне, все еще дрожа от постепенно угасающего возбуждения.

- Все хорошо, девочка. Всему конец, - сказал я, гладя ее по голове, но при этом не сводил глаз с капеллана, опустившегося на колени рядом с умирающим Гвиндолином.

- Благодарю, поп, за меч.

Капеллан поднял голову и глянул мне в глаза. Откуда он взялся? Или был здесь все время? А если был тут все время... то кто он такой? Кто он такой, черт побери?

- Все в руце Божией, - сказал он и снова склонился к Гвиндолину, - et lux perpetua luceat eis.

И все-таки он не убедил меня. Не убедит меня ни первым, ни вторым утверждением. В конце-то концов, я был Моргольтом. А вечный свет? Мне известно, как выглядит такой свет. Я знал это лучше его. Капеллана.

Позже мы отыскали Изольду.

В ванне, прижавшуюся лицом к стене. Педантичная, аккуратная Изольда Белорукая не могла сделать этого где попало. Нет. Только на каменном полу, рядом с канавкой для стока воды. Теперь эта канавка по всей длине поблескивала темным застывшим кармином.

Она перерезала себе вены на обеих руках. Умело, так, что спасти ее было невозможно, даже найди мы ее раньше. Вдоль всего предплечья, по внутренней стороне. И добавила поперек, на сгибах локтей. Крестом.