Пол Андерсон - Певец Страница 11

— И, конечно, готов предъявить доказательства?

— Нет, — отвечаю я. — А ты можешь доказать, что на свете нет ничего такого, чего нельзя было бы постичь при помощи слов и уравнений? Кстати, докажи заодно, что у меня нет права искать истину. Доказывать предстоит не мне, а вам с УИС, потому что вы бессовестно лгали людям! Во имя разума вы воскресили миф. Естественно, теми, кто верит в мифы, управлять значительно проще! Во имя свободы вы лишили нас даже намека на нее и испоганили наши души. Вы обращаетесь с нами хуже, чем со свиньями. Во имя всеобщего благополучия вы возродили боль, ужас и непроглядный мрак. — Я поворачиваюсь лицом к толпе. — Верьте мне! Я спускался в преисподнюю и знаю, что говорю!

— УИС отказалась выполнить его желание, чтобы не ущемить прав остальных, — говорит Темная Царица. Мне почудилось, или в Ее голосе и впрямь прозвучал страх? — Поэтому он и распускает слухи о жестокости нашей правительницы.

— Я видел свою умершую возлюбленную. Она никогда не оживет, как не оживут и все прочие. УИС попросту не станет никого воскрешать. Там, в подземелье, властвует смерть. Жизнь ожидает нас в другом месте.

Царица со смехом указывает на браслет, что серебрится у меня на запястье. Она не пизносит ни слова; да и нужны ли слова?

— Дайте мне нож и топор, — прошу я.

Сышится ропот, толпа приходит в движение. Я знаю, людям страшно. Наконец-то зажигаются фонари, однако их свет не в силах справиться с ночной темнотой. Я жду, сложив руки на груди. Темная Царица что-то говорит, но я притворяюсь, будто не слышу.

Пявляются инструменты, которые передают из рук в руки. Юноша с огненно-рыжими волосами взбегает по лестнице и кладет их к моим ногам. Что ж, как раз то, что нужно: охотничий нож с широким лезвием и обоюдоострый топор на длинной рукояти.

На «глазах» у телекамер я беру нож в правую руку и провожу им по запястью левой, перерезая провода, что тянутся от браслета к коже. Из раны капает алая кровь. Мне не больно: я слишком возбужден, чтобы чувствовать боль.

— Безумец! — кричит Темная Царица. — Умоляю тебя, Арфист, не надо!

— УИС — это смерть. — Я срываю с руки браслет. Он падает на лестницу и со звоном прыгает по ступеням.

— Арестуйте этого маньяка! — разносится над улицей трубный глас. — Он смертельно опасен!

Стражники пытаются пробраться ко мне сквозь толпу, но натыкаются на широкие спины и кулаки.

Я хватаю топор и с размаху обрушиваю его на браслет. Металлическая оболочка трескается; органический материал, который находился внутри, ссыхается на глазах, лишенный всякой связи с моим организмом.

Я стискиваю в правой руке топор, а в кровоточащей левой — нож.

— Кто со мной? Я иду искать вечность.

Толпа беснуется. Слышны проклятия и призывы к оружию. Меня окружает человек десять-двенадцать, все до единого с горящими, как у пророков, глазами. Нужно уходить, и как можно скорее: в конце улицы появился боевой робот. Скоро наверняка покажутся и другие. Робот останавливается рядом с Темной Царицей, которую я вижу в последний раз в жизни.

Мои сторонники ни в чем меня не винят. Они мои душой и телом и, кажется, видят во мне божество, которое не может ошибаться.

Так начинается война между мною и УИС. Друзей у меня немного, врагов же в избытке, и они гораздо могущественнее. Я становлюсь изгнанником, скрываюсь то тут, то там, но всегда и везде пою. И всегда и везде находятся те, кто хочет слушать, кто присоединяется к нам, радостно принимая страдание и смерть.

С помощью ножа и топора я освобождаю их души, а затем они проходят через ритуал возрождения. Некоторые, подобно мне, становятся бродячими пророками, а большинство надевает копии браслетов и возвращается домой. Такие люди тоже распространяют нашу веру, но не в открытую, а с оглядкой, шепотом, на ушко… Если вдуматься, какая разница? Торопиться некуда, ведь впереди меня вечность Я говорю и пою о том, что лежит вне времени. Мои враги утверждают, будто я воскрешаю древние безумства и зверства, будто хочу покончить с цивилизацией, будто мне плевать, что вновь могут начаться войны, которые принесут голод и страшные болезни… Честно говоря, меня эти обвинения только радуют. Судя по выражениям, враги впали в ярость, а последняя, как известно, эмоция чисто человеческая (что проявляется особенно ярко в пору гибели общества). Чтобы уничтожить УИС и все, что она олицетворяет, необходим порыв свежего ветра. А там пускай наступает зима варварства.

После нее придет весна и возникнет новая, быть может, более человечная цивилизация. Моим друзьям кажется, что это произойдет при них, что они увидят собственными глазами всеобщие мир, братство, благоразумие. Однако я, человек, побывавший в преисподней, знаю, что будущее вовсе не безоблачно и еще неизвестно, окажется ли оно лучше прошлого.

Однажды, когда возвратится Пожиратель Богов, разорвет свою цепь Волк, проскачут по мосту Всадники, закончится эпоха, родится Зверь, УИС будет уничтожена, и вы, сильные и мужественные, вернетесь домой.

Я буду ждать вас.

Ясноглазая, моему одиночеству близится конец. Осталось сделать лишь одно. Бог должен умереть, Те, кто в него верит, убедившись, что он воскрес и будет жить вечно, не остановятся ни перед чем и покорят мир.

Кое-кто твердит, будто я оскорбил их. Уносимые тем же потоком, который когда-то подхватил меня, они сорвали браслеты, надеясь отыскать в музыке и экстазе смысл жизни. Я говорю о так называемых дикарях, которые зачем-то нападают на стражников и устраивают чудовищно жестокие обряды. Они считают, что у новой дествительности будет женская душа. Ко мне приходили посланцы, предлагавшие заключить божественный брак. Я отказался, ибо сыграл свадьбу давным-давно (и сыграю снова, когда завершится ны— ншний мировой цикл).

Поэтому они ненавидят меня. Впрочем, я согласился как-нибудь встретиться с ними.

Я схожу с дороги, что бежит по дну долины, и с песней поднимаюсь по склону холма, а тем немногие, кому я разрешил прийти сюда, остаются внизу дожидаться моего возвращения. Близится закат; должно быть, становится прохладно — лишь три дня назад миновало весеннее равноденствие, — но я не ощущаю ни холода, ни боли (когда в ступни виваются шиповниковые колючки). Вокруг виднеются лесистые гребни, пока еще укрытые снегом, но — я знаю — нетерпеливо ожидающие тепла. Небо на востоке приобретает багровый оттенок, на нем сверкает вечерняя звезда. У меня над головой пролетает стая диких гусей. Как рано они в этом году возвращаются домой. На западе догорает закат. Я вижу на вершине холма женские фигуры…