Павел Вежинов - Синие бабочки Страница 11

– А если Совет не поверит? Не забывайте, Алек, что стоит вопрос о нашем существовании.

– Это невыгодно для вас со всех точек зрения, – ответил Алек. – Если вы попытаетесь задержать нас или погубить, наши товарищи не оставят это без последствий.

– Что это значит? – спросил сдержанно Лос.

– Достаточно нашему звездолету облететь Вар на малой высоте – и планета превратится в пепелище. И это не единственная возможность.

– Я должен понять ваши слова как угрозу или как обыкновенный шантаж?

– Ни то, ни другое, Лос. Мы пришли к вам как братья. Чтобы не нанести вам ни малейшего невольного ущерба, мы подвергли стерилизации каждую вещь, которую взяли с собой. Вы, наверно, обследовали нашу пищу и наши вещи и знаете, что это правда. И, конечно же, один звездолет не может обратить в колонию целую планету. В ваших интересах освободить нас добровольно. А если не поверите – приготовьтесь защищаться. Раньше чем через тридцать два световых года мы не сможем добраться сюда, а это для вас века…

Алек умолк. И Лос молчал, он был подавлен и мрачен.

– Благодарю вас, Алек, за откровенность, – сказал он. – Лично я считаю, что вы правы. Но решение может принять только Совет. Утром я сообщу его вам.

Потом Алек и робот шагали вдвоем по длинному коридору.

– Я думаю, что старик на нашей стороне, – сказал Дирак.

– Почему? – едва заметно улыбнулся человек.

– Твоя логика была безупречна. Поскольку они разумные существа, они все воспримут правильно. И можно не бояться, что их разум будет ослеплен какими-либо чувствами.

8

Экран засветился, и в тот же миг Алек увидел встревоженное лицо Казимира.

– Алек! – воскликнул он. – Что случилось?

– Ничего особенного, – спокойно ответил Алек. – Были небольшие осложнения, но теперь все уладилось…

– Бабочки?

– За бабочками появились гусеницы! Хочешь на них взглянуть?

– Если нет ничего лучшего! – засмеялся Казимир.

Несколько минут Казимир с интересом всматривался в телеэкран.

– Да, приличная архитектура, – сказал он. – Высокие двери. Они что, ходят выпрямившись?..

– Сейчас поймешь… Но здания, конечно, имеют свои неудобства. У них лестницы как детские горки. Подняться на второй этаж – настоящий подвиг.

– Это они? – содрогнувшись, спросил Казимир.

– А что, не нравятся? – улыбнулся Алек.

– Бр-р! Как в страшном сне…

– Вблизи они выглядят симпатичнее, – сказал Алек. – И, в конце концов, никакой опасности, что тебя пригласят танцевать. Они глухонемые.

– Ах вот как!

Казимир снова стал наблюдать, молча и сосредоточенно.

– Можно кое-как выдержать. У исследователей Алфагея меньше шансов, чем у тебя. Они тебе не причинили вреда, Алек?

– Позднее я тебе расскажу. А сейчас у нас хорошие отношения, ведем философскую дискуссию.

– О чем?

– Старые, вечные темы…

– Алек, ты ничего от меня не скрываешь? Где Дирак?

– Не беспокойся, он в полной исправности, – ответил Алек. – Они содержали нас как пленников, но теперь мы свободны. При одном условии: надо доказать, что наш звездолет существует на самом деле.

Опасная искра мелькнула в глазах пилота:

– Ну это не проблема…

– Нет, нет, прошу тебя, Казимир, не наделай глупостей. От тебя требуется только одно: вечером, в одиннадцать часов, запустить сигнальную ракету… Выбери самую яркую.

– Ты уверен, что вы в полной безопасности? – нахмурившись, спросил Казимир.

– Уверен.

– Сколько времени предполагаешь еще провести там?

– Думаю, еще дней десять.

– И все-таки, прошу тебя, будь осторожен… Если что с вами случится, планета их лопнет как мыльный пузырь.

– Не подозревал, что ты такой кровожадный, – улыбнулся Алек. – Но скажи, что у тебя?

– А что у меня может быть? – пожал плечами Казимир. – Скука смертная. Подумываю, уж не смонтировать ли Дирака-второго, а то и поболтать не с кем.

– Неплохая идея. Только не забудь демонтировать его к тому времени, как мы вернемся.

– А что?

– Ну как тебе сказать… Может быть, Дираку-первому будет неприятно увидеть свое второе «я».

Казимир засмеялся.

– Ты все такой же, – сказал он. – Передай привет Дираку. Может быть, среди этих гусениц у него развились чувства.

– Багратионов не исключает такой возможности…

– Не смеши меня!

– Я кончаю, Казимир, – сказал Алек. – Отныне будем поддерживать регулярную связь.

– Ты что, приглашен на банкет?

– Слава богу, эта беда меня миновала, – улыбнулся Алек. – В меню нет ничего, кроме хлорофилла. А иногда даже и он искусственный.

– Не позавидуешь тебе…

– До свиданья, Казимир!

Экран погас.

9

Алек сидел на своем мягком стуле без спинки и думал о том, насколько быстро приспосабливается человеческое сознание к самой странной обстановке. Теперь все ему представлялось естественным, и даже мохнатое лицо Лоса казалось почти человеческим. Все-таки он не мог сдержать улыбки, когда президент планеты Вар с удивительной ловкостью стал карабкаться по отвесной стене к одному из верхних шкафов библиотеки. Лос вернулся, держа в руках легкую металлическую пластинку, похожую на гравюру.

– Это первый Лос нашей планеты, – сказал он. – Его называли Лосом Философом.

Алек удивленно посмотрел на него.

– Дирак говорил мне, что у вас нет такой науки.

– Да, теперь и правда нет, – ответил Лос. – Три века назад она была отменена специальным указом Совета.

Алек усмехнулся.

– Это нельзя назвать свободой мысли.

– Не знаю, какой смысл вы вкладываете в слово «свобода», Алек. Для нас это отсутствие принуждения. У нас свобода каждому индивиду гарантирована в рамках наших законов и традиций.

– Для нас это значит несколько больше, – снова усмехнулся Алек. – Мы ни в коем случае не мешаем людям думать, о чем они хотят, а также излагать свой мысли в письменной форме.

Лос задумался.

– Не знаю, разумно ли это, – сказал он.

– И все же почему надо было запрещать философию?

– Она просто оказалась ненужной, – ответил Лос. – Наша философия пыталась открыть законы развития. Эти законы нам дала наука. А что касается самых общих закономерностей и самых общих целей, то мы пришли к выводу, что нет иных законов развития, кроме тех, которые предлагает сама природа: развитие индивида от низшей стадии к высшей.

– Все ясно и просто, – пробормотал Алек. – И все же, надо полагать, были и другие мнения?

– Были, конечно, – кивнул Лос. – Особенно сильным было монистическое учение, проповедовавшее взгляды, подобные вашим. Они считали, что природа разумного существа должна быть единой и неделимой и что наука должна стараться обеспечить это единство. К этой школе принадлежал самый известный их философ по имени Син Темный. Сейчас я вам его покажу.