Александр Воробьев - Огненная бездна. Часть 1 Страница 11

Оттолкнувшись, он полетел вслед за остальными к ведущему на нижнюю палубу люку.

Судя по сотрясению корпуса, ко внешнему шлюзу уже подвели посадочный рукав.

Цепляясь за перила, он опустился по лестнице, и когда достиг нижней палубы, по ушам его легонько ударило. На челноке открыли внешний люк, и давление сравнялось с давлением в причальном отсеке "Скапа Флоу". Приехали.

Причальный отсек "Скапа Флоу" представлял собой километровой длины цилиндр, диаметром около пятидесяти метров. Снаружи от этого отсека отходили решетчатые причальные фермы, к которым пристыковывались крупнотоннажные суда. Это то фермы и придавали причалу схожесть с редким гребнем.

Возле шлюза выстроилась небольшая очередь, командир Карино по привычке открыл лишь один, основной шлюз, который проектировали в расчете на медлительных, непривычных к невесомости пассажиров. А отнюдь не на полторы сотни тренированных рыл, что проводят в космосе месяцы и годы. В итоге, не сдерживаемые стюардессами, военные космонавты быстренько добрались до нижней палубы, и там столпились, ожидая, пока успевшие первыми минуют шлюз.

Анри, добравшийся одним из последних, повисел немного у переборки, затем прикинув, через сколько дойдет очередь до него, оттолкнулся, и перелетел обратно к ведущей в бизнес класс лестнице. В конце концов, в баре своей ячейки еще оставалась непочатая упаковка апельсинового сока.

И поднявшись наверх, услышал обрывок фразы Клайнена.

— Как жаль, что мы встретились так поздно, Эмми.

Что ему ответила стюардесса, Анри не расслышал, восхищенный напором и харизмой старпома "Виконта". Три минуты, вряд ли больше, а тот уже фактически соблазнил девицу! И какую девицу! Анри захотелось выглянуть из за среза люка, еще раз увидеть умопомрачительные формы стюардессы. Но мучительным усилием воли сдержал порыв, в очередной раз напомнив себе, что и так женат на лучшей женщине в мире.

Плюнув на сок, он тихонечко спустился вниз по лестнице, и встал в конец ведущей наружу очереди. Та неторопливо уменьшалась, а когда сошла на нет, сзади послышался шум спускающегося первого лейтенанта Клайнена. Тот успел уже нацепит на лицо мину полнейшего безразличия, собранности и целеустремленности. Повиснув сразу за Анри, Клайнен молча и с какой то непонятной механичностью перехватывался руками за леер, продвигаясь к шлюзу. Единожды обернувшись, Анри больше не стал пялиться на старого приятеля, поняв по виду, что настроение у того явно ниже нуля.

Снаружи Клайнен обернулся, коротко махнул рукой, прощаясь со знакомыми, и прыгнул к своему причалу, сразу затерявшись среди десятков других членов экипажей. Из пришвартовавшихся челноков, взмывая один за другим под потолок, к протянутым леерам, вернувшиеся отпускники короткими перелетами разлетались к родным фрегатам.

От места стыковки "Ахиллеса", до "Церама" было пожалуй метров двести. Прыгая к леерам, Анри успел и оглядеть трубу причального отсека, и удивиться. В отсеке, обычно наполненном жизнью, суетой и мельтешением персонала, нынче царила кладбищенская тишина. Ни единого живого человека, кроме прилетевших с Ганимеда, он не увидел. И где все?

Со стороны внешней обшивки донесся громкий лязг, это совершил посадку еще один летевший следом за ними "Ахиллес". Анри уже пролетел мимо их люка, когда тот распахнулся, и наружу выплеснулась новая волна отпускников. Выплеснулась и разделилась на три ручейка, прыгаюзих к открытым шлюзам своих кораблей. Совершив последний прыжок, Анри зацепился за леер возле ведущего на "Церам" шлюза, и извернувшись в воздухе, влетел внутрь. Вот он и дома.

Темный бархат шторы с шорохом подался в сторону, пропуская потоки ослепительного света. Салия сделала первый, короткий шаг, разворачиваясь, эффектно выставляя бедро. Так, как учили, так как подсказывала ее натура, натура знающей себе цену женщины. Чушь говорят утверждающие, что манекенщица в первую очередь должна демонстрировать одежду. Нет! В первую очередь хорошая манекенщица будет показывать себя! Свою натуру, страсть, огонь души. Именно это притягивает к ней взгляды, это, а не дурацкие тряпки, пускай даже вручную сшитые известным кутюрье.

Сегодня она открывала показ новой коллекции дома Шиозо, вечерние платья, платья-коктейль, платья для танцев в невесомости. Все яркое, воздушное, полупрозрачное. То, что оттеняет красоту дам высшего света, жен и любовниц известных политиков, дочек состоятельных господ. Наряды для тел, улучшенных генной хирургией, и лазерными скальпелями хирургов обычных. Совершенных тел светских львиц.

Когда Салия вошла в модельный бизнес, денег на такие операции у нее не было.

Зато было другое, ценимое порой гораздо выше. Природная красота, без той неуловимой печати шаблонной красоты из под скальпеля хирургов, к которой давно привыкли, пресытились мужчины. Дикий цветок, выросший на помойках Бендер-Абасса, Салия еще в юности поняла, какую силу подарила ей природа. Природную силу красивой женщины. Умной красивой женщины.

Она слегка встряхнула гривой длинных, чуть вьющихся темных кудрей, отбрасывая их с лица, и улыбнулась, демонстрируя свою фирменную, чарующую улыбку. А затем шагнула в слепящий свет софитов.

Показ коллекции открывало длинное, до пола, платье черного шелка. Спереди оно доходило до самого горла, но полностью открывало спину, подставляя кожу ласкающим прикосновениям воздуха. Единственным украшением наряда служил золотой пояс обнимающий тонкую талию. Изготовленный из высокопробного золота в виде кусающей себя за хвост ящерицы, пояс был довольно тяжел, и окажись ее талия хоть чуточку толще, непременно свалился бы.

Софиты слепили ее, и потому она почти не видела рассевшихся вокруг подиума зрителей, но чувствовала скользившие по ней взгляды. Восхищенные мужские, и завистливые женские, они окутывали ее флером эмоций, подпитывали ее. Они давали ей силу, силу женщины.

Салия шла быстро, но чарующе плавно, словно выставка проходила на Луне. Хороший тонус мышц делал ее шаги легкими и упругими, такими, которые заставляют оборачиваться, и долго провожать ее взглядом. И на нее смотрели!

Она дошла уже до середины подиума, когда проклятый пояс расстегнулся, и скользнул вниз. Салия почувствовала неладное, но было уже поздно, ящерица уже достигла колен, и сделав очередной шаг, девушка запуталась в длинном подоле платья. Зал ахнул, а она, не удержав равновесия, рухнула, едва успев выставить перед собой руки.

— Госпожа президент, проснитесь!

Что бы проснуться Аш-Шагури пришлось сделать над собой усилие. Сон не отпускал ее, да и ей хотелось остаться там подольше. В этом сне она чувствовала себя восхитительно молодой, какой была лет тридцать тому назад.