Майкл Коуни - Я помню Паллахакси Страница 11

Они поглядели на нас без всякого выражения. Некоторые утверждают, что способны читать эмоции лоринов, но лично я в этом сильно сомневаюсь. Один лорин держал в руках обрывок рыбацкой сети со спелыми жёлтыми шарами, а все три мохнатые морды были густо перепачканы соком.

– Возможно, ваши люди поели этих фруктов? – предположил Джон.

– Плоды желтошарника совершенно безвредны, – заверил Кэл. – Проблема не в людях, а в этих проклятых лоринах. Когда они слоняются по шахте, время ускользает неизвестно куда. Я только что просмотрел распечатки… Мы не оправдываем даже нашего содержания, Джон.

Джон осторожно взял руку одного из лоринов и потянул на себя. Тот мягко осел на пол, вздыхая в типичной для этих существ манере.

– Можно мне попробовать? – вызвался я.

– Будь как дома, – разрешил Джон.

Собравшись с мыслями, я подошёл поближе к группе лоринов и ровным голосом сказал:

– Людям не нравится, когда вы здесь. Уходите. Пожалуйста.

Три пары круглых серых глаз уставились на меня, и я почувствовал сопротивление.

– Нет. Вы должны уйти.

Сидящий лорин ещё раз вздохнул и поднялся на ноги. Потом вся троица, понурив головы, просеменила к дыре и скрылась в боковом коридоре.

– Так ты телепат? – изумился Джон.

– Что вы. Я просто их понимаю.

– Но как эти твари пробили ход в скале, хотел бы я знать? – риторически вопросил Кэл.

– Понятия не имею, – сказал я. – Мы вообще мало знаем о лоринах. Они занимаются своими делами, а мы своими, вот и все.

– И у вас не возникает даже простого любопытства?

Я подумал, что это трудно будет объяснить. Лорины просто есть, как есть Фа и Ракс.

– Возможно, в глубинах нашей памяти существует знание об этих существах. Но понадобится слишком много времени, чтобы до него добраться. Цель не оправдывает средств.

Кэл посмотрел на меня довольно странно.

– Ну вы, ребята, даёте, – выдавил он наконец.

Позже мы все собрались у мотокара.

– Самодовольные отморозки! – рявкнул дядя Станс.

– Мистер Мак-Нейл предупредил нас, – напомнил отец.

– И что с того? Эти эгоисты упиваются роскошью, а весь остальной мир голодает!

– Нас тоже не слишком волнует весь мир, – мягко напомнил отец.

– Мы заботимся о благополучии Иама.

– Политика невмешательства! – взвизгнул дядя фальцетом, передразнивая кого-то из участников совещания. – А я говорю, это откровенный геноцид! Когда мы все умрём, они получат наш мир задаром.

– Не стоило швырять им в лицо такое словечко, Станс. Геноцид – больное место землян, разве ты не заметил?

– Чтоб их всех заморозило, вот что я скажу. Мы, сухопутники, обойдёмся без их подачек.

– Береговики тоже, – необдуманно вставил я, и дядя Станс на сей раз соизволил меня услышать.

– Скользкие ящерицы! Все они могут отправиться к Раксу, мне нет до них дела! И вот что хочу сказать тебе, Бруно. Я был весьма огорчён, когда услышал, что ты забрал мотокар и отправился в Носс.

– Не ты ли одобрил эту поездку?

– Клянчить у ящериц жалкие крохи, словно мы не способны прокормить себя! Я отказываюсь от них, ты слышишь, Бруно?

– Заткнись, Станс, – рявкнул отец в редком приступе гнева. – Ты просто смешон.

Дядя Станс уставился на него суженными от злобы глазами. Однако он быстро взял себя в руки и скомандовал:

– Кто собирается ехать, тому лучше забраться в кабину.

– Ты это серьёзно, Станс? – впервые подала голос Ванда.

– А почему бы и нет?

– Скоро стемнеет.

– Ну и что? Я не стану просить приюта у отморозков, которые так нагло с нами обошлись. Никогда!

Все послушно залезли в кабину: против авторитета предводителя не мог пойти никто, даже Ванда. Вскоре пришлось остановиться, чтобы зажечь фонари. Когда мы снова тронулись в путь, было уже совсем темно. Все сбились в кучу у топки, оставив её дверцу приоткрытой: расход топлива увеличился, но я уже подсчитал, что нам хватит его лихвой. Кроме запаса дров была ещё канистра спирта, так что опасность исходила скорее от дяди Станса с его пресловутым искусством вождения.

Мы добрались до древних каменных колонн, торчавших на краю мохового болота, когда раздался жуткий скрежет металла о гранит и мотокар опасно накренился.

– Спокойно, Станс! – предостерегающе сказал отец.

Губы дяди зашевелились: он принялся молиться.

– Давай я сменю тебя? – предложил отец. – Ты давно ведёшь машину, ты устал.

Ответа не последовало. Дядя дочитал молитву до конца и вдруг взорвался:

– Нам не пришлось бы тащиться на станцию Девон, если бы ты, Ванда, следила за своими посевами!

Это было неслыханно. Все замерли в изумлении.

– Спокойно, Станс, спокойно, – снова сказал отец.

– А ты заткни свою пасть, Бруно!

Отец встал, ухватившись за рейку, чтобы удержаться на ногах, взял своё меховое одеяло и накинул на плечи брата.

– Я не вижу дороги, когда топка открыта! – жалобно вскричал дядя. – Закройте её, ради Фа!

Я захлопнул дверцу и запер её на задвижку. Пол кабины сразу стал очень холодным, и мы ещё теснее прижались друг к другу.

Затем последовал могучий толчок, сбросивший меня со скамейки, и почти одновременно – металлическое «крак!» и вопль ужаса из уст дяди Станса. Фоун упала прямо на меня. Шуба её распахнулась, твёрдые грудки прижались к моему лицу, но я был слишком испуган, чтобы оценить пикантность момента.

– Ракс! – выругался отец. – Этот звук мне совсем не нравится.

Мотокар перекосился и замер. Я спихнул с себя Фоун и встал. Ванда поскуливала в шоке, Триггер бурно рыдал. Дядя Станс хранил зловещее молчание.

Холод смыкался вокруг нас, Раке следил за нами своим ужасным оком.

Старшие вознамерились справедливо распределить вину, и разразилась ужасная ссора.

– Пойду-ка погляжу, что там стряслось, – сказал я Фоун.

– Не ходи, замёрзнешь! – Она схватила меня за руку.

– Это надо сделать быстро, пока не заинтересовались деревья.

Я отнял у неё руку, взял с топки горячий кирпич, плотно закутался в плащ и выбрался наружу. Мёрзлая растительность затрещала под ногами, и ветви анемонов затрепетали, почуяв тепло. Шаг за шагом я добрался до передка машины; стужа впивалась в тело, в душе зарождался страх. Но я заставил себя отделить фонарь от скобы, с немалым трудом согнулся, прижимая свой кирпич к груди, и заглянул под капот.

Приятный сюрприз: и ось, и тяжёлая цепь румпеля совершенно целы, благодарение Фа! Но почему мотокар перекосился? Я посветил на подвеску, смахнув со щеки настойчивое щупальце анемона, и сразу всё понял: тяжёлая пружина правого амортизатора, лопнув, развалилась на куски, и рама машины упала на ось.

Этой ночью мотокар не сдвинется с места.