Владимир Клименко - Амальгама миров Страница 11

- Он не успел, - посочувствовал я блондинке. - Вот и послал нас всех предупредить.

- А когда начинается репетиция, в три или в четыре?

- Кажется, в четыре.

- Кажется. Нашел кого послать, чтобы предупредить. Хорош гусь этот Миркин, у меня на четыре междугородний разговор заказан.

Публика начала терять к нам интерес. Скоро броуновское движение по коридору возобновилось с прежней интенсивностью и можно было бы подобру-поздорову убираться из проклятой конторы, но полный молодой человек проникся к нам неожиданной любовью и не пожелал покинуть свой наблюдательный пост.

Минут пять мы меряли друг друга взглядами, надеясь, что кто-нибудь не выдержит и стронется с места, но мне-то деваться было некуда - я помнил, что оживший табурет может произвести слишком сильное впечатление на неподготовленного зрителя, и мужественно стоял на месте.

- Вы у нас новенький? - наконец решился на дружелюбный вопрос наш постовой.

- Новенький, - мрачно ответил я. - Второй день работаю.

- То-то я вижу лицо незнакомое. А в каком отделе?

- В первом, - необдуманно брякнул я.

Молодой человек переменился в лице.

- Я просто так спросил, - облизнув губы, сказал он. - В порядке бдительности. Но вы ведь все понимаете, правда? У ССГ столько врагов.

- Неужели гэ? - искренне удивился я. - Всегда было эр.

- Проверяете? - понимающе хохотнул мой собеседник. - Какое эр? Союз Свободных Государств. Меня не запутать.

Он быстро, не оглядываясь, покатился по коридору и, как шар в лузе, исчез в одной из дверей.

Я мрачно уставился на Овида.

- Можно было бы и подумать, прежде чем выводить нас во Второй Реальный. Похоже, они тут все еще продолжают строить коммунизм. Врагов ищут. Вот бы влипли сейчас, если потребовали документы. Сдали бы в милицию, потом в КГБ, или, как у них тут это называется.

- Ладно, пошли. - Овид выглядел виноватым. - Торопился очень. Но в любом случае плащи надо снять.

- Ага, и еще ботфорты, - тихо подал голос Хома. - И спрятать шпагу. А меня вам придется нести. Не бывает здесь ходячих табуретов.

- О господи, еще и тебя таскать, - вздохнул я.

Но деваться было некуда.

Несмотря на снятый плащ, выглядел Овид не менее экзотично, чем раньше. Каблуки его ботфорт гулко стучали по казенному линолеуму, и на нас продолжали оглядываться. Хому я задрапировал в собственный плащ, и нес его, как фокусник черный ящик.

Мы прошли длинный коридор и оказались в просторном холле.

Прямо на стене, почти полностью закрывая ее, висел плакат, на котором был изображен полный суровой решимости абсолютно лысый и бритый мужчина без возраста. Отсутствие растительности на лице и голове вполне компенсировали громадные брови с не меньшим размахом, чем крылья у американского кондора. Мужчина стоял на фоне кремлевских звезд и указывал костлявой рукой куда-то вдаль, где фата-морганой золотились хлеба и дымились мартены. Скреплял эту композицию до боли знакомый лозунг: "Решения ХХХII форума большевистов - в жизнь!".

Все это живо напомнило мне доперестроечные годы. Пионеры, комсомольцы, коммунисты. Тьфу, то есть большевисты. Полный кошмар! Рапорты, трудовые победы на невидимом фронте. Жрать в результате нечего. Плюс ко всему всеобщая подозрительность и ненависть к загнивающему империализму.

- Я же вас предупреждал, - негромко сказал Овид, уловив мою растерянность, - что вам здесь может тоже не понравиться.

- Да уж, - неопределенно промычал я. - Но что поделаешь, поживем разберемся. А пока надо выбираться на свободу.

Путь на свободу лежал через вахтера.

Вахтер царапнул меня взглядом так, что захотелось почесаться. Он грузно приподнялся из-за стола и, положив одну руку на телефон, как будто уже заранее решил, что нас следует сдать, куда следует, мрачно спросил:

- Пропуск на вынос вещей имеете?

- Каких вещей? - наивно удивился я.

Хома давно перестал быть для меня вещью, и мне даже в голову не пришло, что вопрос касается именно его.

- А что же вы тогда несете, завернутое в тряпку?

Только в этот момент до меня дошел весь ужас нашего положения. Сама мысль бросить Хому в этой конторе на произвол судьбы показалась мне кощунственной, и я от отчаянья перешел в наступление.

- Это мой личный табурет! - заорал я так, словно меня пытались ограбить на ночной улице. - Я его сам сюда принес. А он сломался. Видите, - я сдернул с Хомы плащ и поставил табурет на пол. - Ножка сломана. Я его в починку несу! А вы препятствуете!

- У нас столярка в подвале! - в свою очередь заорал вахтер. - Зачем же вы тогда прете сломанную вещь на улицу? Сейчас в милицию позвоню. Расхититель!

Вахтер дрожащей от возмущения рукой рванул трубку телефона, и почти одновременно я почувствовал, как меня за рукав дернул Овид. Мы выкатились на улицу, словно воришки, преследуемые разгневанной толпой, и помчались по тротуару.

Вдали послышался тревожный милицейский свисток.

Жизнь во Втором Реальном начиналась неудачно.

- Что же теперь будет с Хомой? - в который раз горестно вопрошал я, пока мы пытались разобраться в планировке города. - Как же он теперь без нас?

- Да не пропадет наш Хома, - также в который раз утешал меня Овид. Как нибудь выкрутится. Вы лучше, Мастер, подумайте, что здесь будем делать мы.

На наше счастье погода стояла летняя. Куда хуже, если бы в этом мире сейчас была зима. На нас продолжали оглядываться, но взгляды были скорее любопытными, чем осуждающими, и это успокаивало.

Постепенно я начал понимать, что этот город мне в общем-то знаком. Не то чтобы полная копия того, из которого я сюда попал, но все же знаком.

Вот, например, универмаг - точная копия нашего. И улица почти такая же, дома те же. А дальше тоже знакомая улица, но, вроде бы, из другого района.

Мимо прошел автобус 36-го маршрута. "Баня - Ипподром" успел прочитать я на трафарете.

- Овид, - поспешил поделиться я, - здесь есть баня и ипподром.

- А жить в бане будем? - спросил практичный Овид.

Я приуныл. Жить было негде.

Какая во Втором Реальном ходит валюта, я не знал и поэтому подошел к газетному киоску понаблюдать за покупателями. Через минуту я убедился, что деньги здесь похожи на давно забытые рубли и мелочь. По крайней мере, на первый взгляд. Но даже похожих денег у нас все же не было. Можно, конечно, попытаться подзаработать, только вот где и как.

В студенческие годы я ходил на товарный двор загружать вагоны битым стеклом.

Мелкие банки, до литра, предпочитали везти на завод, как стеклянный лом, и мы с упоением колотили прямо в металлическом вагоне эту тару вдребезги. Но, припомнив о годах юности, я приуныл. Возраст не тот, упоения не возникало.

Что еще? Грузчики нужны всегда и везде, почти в любом магазине. Но платят мало, и на гостиницу так не заработаешь. Потом, для того, чтобы жить в гостинице, необходимы документы, в этом я не сомневался, слишком знакомая система вырисовывалась с первых минут.