Андрей Дмитрук - Морская пена Страница 11

Вокруг главного камня висел рой больших и мелких глыб, отбрасывая тени на поверхность шара.

- Вот на сегодняшний день наша главная тайна, - бесцветно сказал старик. - Ты пей, пока лед не растаял, а то будет невкусно. Думал когда-нибудь о причинах событий во Вселенной?

- Думал, Бессмертный.

- И что же надумал?

Вирайя поежился - не новое ли испытание? - и осторожно ответил:

- Все в воле Единого.

- Так-то оно так, да воля его нам не всегда понятна... Одно мы знаем точно: Вселенная заведена изначально, как некий механизм, и тут мы ничего изменить не можем. И хорошо, что это именно так, - иначе воцарился бы хаос...

Вирайя вспотел до корней волос, понимая, что старик подбирается к главному. Но иерофант надолго умолк. Дыхание с бульканьем, словно разрывая упругие пленки, пробивалось из глубин его расплывшегося тела. Наконец выдавил:

- Нас всех... ждет большое испытание. Страшное, - он ткнул пальцем в фотоснимки. - Вот этот рой небесных камней... он скоро столкнется с Землей. Самый маленький из них - ростом с гору. А главный камень в поперечнике не меньше, чем Восточный океан...

Иерофант, часто переводя дыхание и останавливаясь, чем доводил Вирайю чуть ли не до обморока, рассказал предысторию снимков. По данным обсерватории Черного Острова, одна из планет сбилась со своего вечного круга и теперь, словно камень из пращи, догоняет Землю. Гигантское ядро должно пролететь совсем рядом, а сопровождающий рой глыб - спутников планеты - неминуемо посыплется на Землю. Встреча состоится через год с небольшим. Ее последствия нетрудно представить. Если повезет, Земля "отделается" землетрясениями, яростью вулканов, океанским потопом, может быть, смещением оси вращения и, значит, полярной ночью над цветущими странами. Не повезет - род человеческий будет стерт, как полевые вредители, обрызганные ядохимикатами. Архипелаг блаженных почти не имеет шансов уцелеть - под ним и так часто колеблется земля, летописи говорят о гибели многих больших островов.

Не будь старик таким дряхлым и буднично-спокойным, почти безразличным ко всему, о чем он говорил, не прихлебывай он свое питье с чмоканьем,меньше бы подействовали на Вирайю жуткие откровения. Без привычных театральных эффектов Ордена, доверительно говорила с новичком сама голая правда.

- Ныне Круг озабочен строительством крепких убежищ, где можно с удобством разместить Избранных и припасы для них, и необходимые машины, и рабов. - Иерофант положил на колено Вирайи мягкую отечную руку, покрытую взбухшими синими сосудами.- Именем Диска, даровавшего тебе редкий талант архитектора, Орден избрал тебя для подвига. В толще гор Юго-Востока создашь главное убежище, священную твердыню.

Упираясь руками в подлокотники, старик с огромным усилием поднялся: алый плащ его, развернувшись, сверкнул волшебными крыльями. Вирайя вскочил, как на пружине; голова сладко закружилась, ноги обмякли...

- Завтра тебя повезут на место. Времени мало, однако тебе предназначено справиться. Имей в виду: такой ответственности, какую отныне несешь ты, не знал ни один человек со времени воплощения Диска и создания Ордена. Вся сила Черного Острова - твоя. Ты получишь право карать и миловать всех, кто будет строить. По окончании работ будешь принят в Ложу Бессмертных.

Беззвучно раздвинув драпировку, явился Вестник в черной коже и зеркальной каске. Преклонив колено, поднял над головой красно-белый жезл. Старик отмахнулся от него, не оборачиваясь, и Вестник вылетел спиной вперед. Кожа у глаз иерофанта взялась добрыми морщинами:

- Зовут, Вирайя. Ты должен присутствовать, это как раз... касается нашего разговора. Скоро встретимся в горах, в твоем убежище... Иди, сынок!

Но не подал руки для поцелуя, как при встрече, а слегка обнял и похлопал по спине.

На лестнице его встретили два раболепных Вестника. Вирайя вспомнил, каким громовержцем явился их собрат в дом Шаршу, как надменно молчали конвоиры. Теперь один из Вестников шагал впереди, высоко неся жезл, а другой слетел вниз, распахнул бронированные двери и чуть не сломался в поясе, пропуская...

Поджав лакированные надкрылья, машина, - в ней можно было бы разместить еще двадцать человек, - мощно и бережно помчала Вирайю.

За стеклом в рассветной лазури, тронутый розовым сверху, уплывал дворец Ложи Бессмертных - пирамидальный город под облака, оскаленный по каждому ярусу рядами контрфорсов. Слепая ночь застилась между опорами, медленно стекая с уступа на уступ. Ночь сползала с квадратных башен, венчавших дворец, а сверху теснил ее веселый золотисто-розовый свет. Мелькали по сторонам дороги корявые миндальные деревья, бронзовые колпаки фонарей; здания громоздились, постепенно скрывая дворец, но Вирайя все смотрел, как черными тускнеющими языками стекают вниз остатки ночи.

...Он спрыгнул на мокрую, ровно подстриженную траву. Пала роса, а с нею - ломкий пронзительный холод. Уловив движение плеч Вирайи, водитель-гвардеец ловко накинул на них суконный плащ. От соседней машины подошел вразвалку русобородый Плеолай, дружелюбно обнял за плечи:

- Смотри в оба, брат, - чего не поймешь, спросишь...

Плеолай был уже полностью понятен. Перед посвящением пришлось пообедать в его покоях. Изысканность и обилие блюд превосходили всякое воображение, обед занял полдня, однако - удивительное дело!- не оставил ни тяжести, ни сонливости. Вино, выпитое без меры, лишь слегка взбодрило. За столом хозяин распространялся о подробностях своих отношений с женщинами и мальчиками, обнаруживая такое знание темы и обилие материала, что, очевидно, его любовный опыт длился не менее сотни лет. Время от времени Плеолай прерывал откровения, чтобы лукаво намекнуть на необычайную миссию Вирайи, на его ослепительное будущее, а также обещал показать свое, столь же загадочное хозяйство. Буйство плоти претило душе Вирайи, объятой мистическим трепетом, поэтому Священный вызывал у него подсознательную неприязнь, странно переплетенную с полным доверием: с любыми вопросами и сомнениями новичок обратился бы только к чревоугоднику и сластолюбцу Плеолаю. Теперь в поле архитектор признательно кивнул и улыбнулся, но в разговор не вступил.

Грифельно-серые дороги, насыпи рельсовых путей петляли среди серой травы. От светло-стального моря, из окутанной туманом многоэтажной, многобашенной глубины острова, - со всех сторон дороги сползались к одной точке, скручивались в тугой узел. Там, среди степи, взъерошенной низовым ветром, высился чудовищный фаллический символ, круглый белый обелиск в пурпурной шапке, еще одетый в металлические конструкции. У его подножия копошились люди, пылили грузовики и цистерны, подобные желтым гусеницам.