Орсон Кард - Истокологик Страница 11

Пока не плюхнулся в нее с головой, оплатив похороны Гэри Селдона и выступив с речью над его могилой. Что за этим могло последовать? В Империи нашлось бы с тысячу "полевых командиров", которые тут же подняли бы мятеж в надежде стать Императором, если бы Фоска обещал кому-нибудь свою поддержку, с ней видимость законности и деньги.

Поверил Линг Чен, что в столь преклонном возрасте Лейел решил вернуться в политику? Увидел ли он в Лейеле серьезную угрозу?

Скорее всего нет. Если бы увидел, то наверняка убил бы и самого Лейела, и всех его детей, оставив разве кого-то одного из самых маленьких внуков.

К нему Чен приставил бы преданных верховному комиссару опекунов, а уж через них распоряжался бы состоянием Фоски, как своим собственным.

Однако Чен поверил лишь в то, что Лейел может представлять собой угрозу. И принял те самые превентивные меры, для него очень даже либеральные.

И через неделю после похорон в доме Лейела вновь появился Ром.

Лейела порадовал приход друга.

— Надеюсь, на этот раз твой визит не связан с тем печальным событием. Жаль только, что Дит опять в Библиотеке, она там с утра и до вечера, а мне бы хотелось…

— Лейел, — Ром коснулся пальцами губ Лейела.

Лейел помрачнел. Значит, Ром вновь пришел по делу. И, как скоро выяснилось, с неприятной вестью. Заговорил Ром, как автомат, повторяя заранее заученную речь:

— "Комиссия общественной безопасности озабочена тем, что в ваши преклонные годы…"

Лейел уже открыл рот, чтобы запротестовать, но Ром вновь остановил его, снова прикоснувшись пальцами к губам.

— "…что в ваши преклонные годы управление поместьями Фоски отвлекает вас от научной работы, имеющей неоценимое значение для Империи. Необходимость новых научных открытий и осознание того, что именно ваша работа может привести нас к ним.

Комиссия общественной безопасности образовала Фонд для управления всеми поместьями и активами, принадлежащими семье Фоска. За вами, разумеется, остается право неограниченного доступа к этим средствам для проведения научных работ на Тренторе. Будет продолжаться субсидирование в прежнем объеме всех библиотек и архивов, которое ранее проводилось вами.

Естественно, Комиссия не ждет от вас выражения благодарности, поскольку мы лишь выполняем наш долг перед одним из достойнейших граждан Империи, однако если у Комиссии не возникнет возражений, если вы захотите обратиться к общественности с коротким благодарственным заявлением…"

Лейел, конечно же, все понял. Его лишили состояния и посадили под арест на Тренторе. Протестовать не имело смысла. Не имело смысла обижаться на Рома, ставить ему в вину, что именно он принес столь горькую весть. Более того, опасность нависла и над Ромом.

Если бы Лейел только намекнул, что ожидал поддержки Рома, его дорогой друг наверняка лишился бы всех постов. Поэтому Лейел мрачно кивнул и ответил, тщательно подбирая слова:

— Пожалуйста, передай комиссарам, что я очень признателен им за заботу. Давно уже никто не пытался облегчить ношу, лежащую на моих плечах. Я принимаю их доброе предложение. И очень ему рад, потому что теперь ничто не будет мешать мне заниматься наукой.

Напряжение спало. Ром понял, что Лейел не доставит ему лишних хлопот.

— Мой дорогой друг, теперь я буду спать крепче, зная, что ты на Тренторе, работаешь или гуляешь по паркам.

Значит, они решили не держать его взаперти. Конечно, с планеты его не выпустят, но почему не спросить об этом.

— Может, у меня даже появится время, чтобы иногда погостить у внуков.

— Лейел, мы с тобой слишком стары, чтобы наслаждаться полетами в гиперпространстве. Предоставь это молодым… Они могут навещать тебя в любое время.

Или оставаться дома, если навестить тебя решат их родители.

И последние фразы Лейел истолковал правильно: если его дети прилетят на Трентор, чтобы навестить родителей, их дети останутся в заложниках и наоборот.

Ему же с Трентора улетать не велено.

— Тем лучше, — улыбнулся Лейел. — У меня будет время написать несколько книг, которые я давно собирался опубликовать.

— Империя с нетерпением ждет каждый научный шедевр, который выходит из-под твоего пера, — сказано это было с упором на слово «научный». — Но я надеюсь, ты не будешь утомлять нас занудной автобиографией.

На это ограничение Лейел согласился с завидной легкостью.

— Обещаю, Ром. Ты знаешь лучше других, какая скучная была у меня жизнь.

— Да перестань, Лейел. У кого жизнь скучная, так это у меня. Бесконечные бумажки и бюрократическая суета. Ты же у нас на гребне науки. Кстати, мой друг, Комиссия надеется, что ты позволишь нам первыми взглянуть на каждую твою новую книгу.

— Если только ты пообещаешь прочитать ее внимательно и указать на допущенные мною ошибки. — Конечно же, Комиссию интересовали только политические аспекты его будущих книг, а писать о политике он не собирался. Лейел уже решил для себя, что ничего не будет писать, во всяком случае, до тех пор, пока Линг Чен занимает пост верховного комиссара. В сложившейся ситуации оптимальный вариант для него — залечь на дно, чтобы Чен совершенно о нем забыл. И уж конечно не напоминать о своем существовании, посылая новые книги и статьи в Комиссию общественной безопасности.

Но Ром еще не закончил.

— Это требование распространяется и на работу Дит. Мы должны увидеть результаты первыми… скажи ей об этом.

— Дит? — впервые Лейел позволил выплеснуться наружу переполняющей его ярости. Почему Дит должна страдать за его грехи? — Ей не позволит скромность, Ром. Она не считает, что ее работа достаточна важна для того, чтобы отнимать время у таких занятых людей, как комиссары. Она подумает, что вы хотите видеть ее работу только потому, что она — моя жена. Ее раздражает, когда люди покровительствуют ей.

— Однако я настаиваю, Лейел. Скажи ей, что Комиссию очень интересуют ее работы, в которых исследуется функционирование бюрократии Империи.

Ну да. Естественно. Чен никогда не позволил бы опубликовать книгу о том, как работает государственная машина, не убедившись, что книга эта не представляет опасности для государства. Так что он, Лейел, не виноват в том, что Комиссия решила подвергнуть цензуре работы Дит.

— Я ей скажу, Лейел. Она будет польщена. Но почему бы тебе не остаться и не порадовать ее самому?

Я принесу тебе чашку пешата, мы поговорим, вспомним прежние времена…

Лейел очень бы удивился, прими Ром его предложение. Нет, разговор этот дался Рому ничуть не легче, чем ему самому. Рома унизили, заставив зачитывать приговор Комиссии другу детства. Тем самым Верховный комиссар еще раз подчеркнул, что семья Ченов стоит выше семьи Дивартов. И уже после того, как Ром откланялся и ушел, Лейел подумал, что Чен, возможно, допустил роковую ошибку. Это унижение, которое испытывал Ром, объявляя другу детства о том, что тот посажен под домашний арест, могло стать последней каплей, переполнившей чашу терпения. В конце концов, хотя никто так и не смог установить заказчика убийства отца Рома, и никто не узнал, каким образом дед Рома попал в руки безумного императора Вассинивака, не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что наибольшую выгоду от этих двух событий получила семья Ченов.