Алан Кубатиев - Русская Фантастика 2005. Фантастические повести и рассказы Страница 11

Кирилл долго рылся в шкафчике для обуви. Вытряхнул оттуда все; туфель не было. Сгорая от стыда, Кирилл обшарил прихожую, оглядел комнату, заглянул во все шкафы…

— Мама! Ну где же…

— Я не брала, — отозвалась мать твердо, и по ее голосу Кирилл понял, что шутки кончились. Мама, проработавшая в школе тридцать лет, слишком серьезно относилась к таким понятиям, как «вранье» и «правда».

— Я, — Кирилл прятал глаза, обращаясь к визитеру, — я ума не приложу, куда они делись… Они были вот здесь, мы приготовили их к вашему приходу…

— Не волнуйтесь, — сказал визитер неожиданно мягко. — Не стоит так расстраиваться… Они найдутся. А когда они найдутся, позвоните, пожалуйста, — он вытащил из внутреннего кармана прямоугольник визитной карточки, — вот по этому телефону… Хорошо?

— Обязательно, — пообещал красный, как свекла, Кирилл. — Непременно… Обещаю!

Ночью Кирилл проснулся от грохота. Подскочил на скомканной постели; рывком включил лампу-бра над головой. Дверца платяного шкафа была приоткрыта, оттуда наполовину вывалилась старая обувная коробка от маминых сапог. Крышка коробки валялась посреди комнаты, и рядом лежала на боку знакомая черная туфля производства Великобритании.

— Ч-черт, — пробормотал Кирилл.

Вторая туфля обнаружилась в коробке — вместе с ворохом каких-то стелек, полиэтиленовых кульков и оберточных бумажек.

Мама выглянула из своей комнаты — производимый Кириллом шорох разбудил и ее тоже.

— Кирюша! В чем дело?

— Ну, мама… — проныл Кирилл трагически-укоризненно, указывая взглядом на туфли.

В следующую секунду, глядя на ее лицо, он вынужден был отбросить всякое подозрение.

Мама не прятала туфли в шкаф.

— Ну может быть, — сказал Кирилл, сдаваясь.

— Да-да, — мама закивала. — Иногда так бывает — сам засунешь куда-нибудь и совершенно не помнишь куда. Ты их автоматически спрятал в шкаф.

— Или ты.

— Или я, — согласилась мама просто затем, чтобы не начинать все сначала. — Слава богу, у этого… странного человека есть телефон. Ты позвонишь ему и скажешь, что туфли нашлись.

Туфли стояли посреди комнаты ровно и строго, будто в почетном карауле. Черные блестящие шнурки тянулись к Кириллу, как умоляющие руки игрушечных негритят.

— У меня сегодня уроки, — напомнила мама.

— У меня тоже, — вздохнул Кирилл. — Вот черт, не выспался из-за этой ерунды…

Пока мама умывалась, Кирилл приготовил два бутерброда с вареной колбасой. Снял с веревки два выстиранных и высушенных полиэтиленовых кулька, положил в каждый по бутерброду и по яблоку. Отправился в комнату — в поисках своего портфеля; едва переступив порог, споткнулся о черные туфли и чуть не выронил сверток с бутербродом.

Туфли отлетели к стене — правая, а за ней и левая. Кирилл чертыхнулся, открыл портфель, сунул сверток в пространство между книгами, щелкнул замочком — и тогда только сообразил.

Все эти несколько минут мама не выходила из ванной. Туфли, как он помнил, стояли посреди комнаты — как в почетном карауле…

— Эй!

Он зачем-то заглянул в мамину комнату (кровать аккуратно убрана, зато на письменном столе — беспорядок, стопки тетрадей и три стакана из-под чая и кофе). Потом, поколебавшись, заглянул в шкаф; там не было ничего, кроме пары маминых платьев да рыжего Кириллова пальто, короткого по ушедшей моде. Он выглянул в окно — пятый этаж, голуби на карнизе, поток хмурых утренних прохожих на тротуаре…

Он резко обернулся. Туфли снова стояли под дверью — там, где он споткнулся о них полминуты назад.

— Тю-у, — сказал Кирилл. Универсальное междометие Тани Яковенко из пятого «Б» прилипло к нему еще в прошлой четверти. Толстенькая Таня искренне поражалась свойствам дробей и, глядя на доску, не могла сдержать своих чувств.

— Полвосьмого, — мама вошла в комнату с чашкой кофе в руке. — Что ты… — ив свою очередь запнулась о неожиданное препятствие, расплескала кофе на старый выщербленный паркет. — Да кто же ставит туфли вот так под ногами?!

— Они сами, — сказал Кирилл, давясь от нервного смеха, — бегают.

— Я заметила, — проворчала мама желчно. — Я опаздываю, ты опаздываешь… Туфли то прячутся, то выпрыгивают ночью из шкафа, то бегают под ногами… Если этот чудак их не заберет, они в конце концов прыгнут в мусорный бак — с моей помощью… Все, я пошла.

За мамой захлопнулась дверь.

Кирилл осторожно закрыл окно, оставил только форточку. Вздохнул. Подошел к туфлям — они теперь снова стояли посреди комнаты, но не уверенно и строго, как прежде, а как-то жалобно, привалившись одна к другой, будто в поисках защиты и поддержки.

— Кроссовок жалко, — сказал Кирилл сквозь зубы.

Правая туфля вдруг опрокинулась подошвой вверх. Кирилл отскочил как ужаленный.

— Закрыто, — сказал сапожник.

— У вас написано, что вы до пяти…

— А сегодня санитарный день. Закрыто, — и окошко с нарисованным на нем красным сапогом захлопнулось.

Кирилл вполголоса чертыхнулся. Если бы не воспитательный час — а по четвергам у них обязательно воспитательный час… Если бы не завучиха с ее идиотскими придирками (стрижки в его классе, видите ли, не соответствуют стандартам! Волосы касаются воротников, а виной всему классный руководитель, у которого патлы висят, как у Бабы Яги!)… Если бы не вся эта ерунда — с набойками давно было бы покончено, Кирилл позвонил бы странному растяпе с голубыми глазами, отдал бы ему туфли и вздохнул бы спокойно…

Странно. Когда Кирилл обувался в бассейне, набойки черных туфель были целы. А теперь они стерты так основательно, будто туфли без хозяина прошагали много километров. Не может же он, Кирилл, возвращать туфли хозяину в таком виде…

Раздумывая, он дошел до следующего сапожного ларька — на углу. Синее окошко было, по счастью, открыто; Кирилл приободрился.

— Вот…

Сапожник, не выпуская изо рта сигареты, взял туфли у Кирилла из рук. Наметанным глазом глянул на набойки; осмотрел туфли, отогнул стельку, присмотрелся…

Снова поставил на стойку перед Кириллом.

— Не возьмусь.

— То есть как?

Сапожник вынул сигарету изо рта. Раздавил, недокуренную, в круглой жестянке из-под гвоздей; Кириллу показалось, что рука у него дрожит.

— Не возьмусь, — повторил сапожник. — Они импортные… Дорогие… Испортить можно…

— Да это же набойки! Всего только!

— Ты глухой? — тихо поинтересовался сапожник. — Не возьму я твои туфли! И вообще проваливай…

Кирилл взглядом сказал наглецу все, что он нем думал. Взял туфли с прилавка и снова упаковал в холщовую сумку с ручками — на одной стороне сумки была когда-то нарисована Алла Пугачева, а на другой Михаил Боярский, но с тех пор в сумке переносили столько овощей и молока, консервов и хлеба, что лица их сделались почти неотличимы друг от друга.