Аркадий Стругацкий - Жук в муравейнике (киносценарий) Страница 11

…Тайна личности. Самая сумеречная тайна из всех мыслимых. О ней ничего не должна знать сама личность. Этот Абалкин когда-то что-то натворил, и сам не знает этого, и все обязаны скрывать от него эту его собственную тайну… Ненавижу тайны. Терпеть их не могу. По-моему, все тайны в наше время и на нашей планете отдают какой-то гадостью. Наверное, Экселенц прав, когда орет на меня, чтобы я не совал носа дальше необходимого — ведь меня же и стошнит… Наверняка ведь есть люди, которые посвящены в эту тайну полностью, но они, видимо, не годятся для розыска. И есть, наверное, куча людей, которые провели бы этот розыск лучше меня, но Экселенц понимает, что розыск рано или поздно приведет к тайне, и тут важно, чтобы у человека хватило деликатности вовремя остановиться. Поэтому Экселенц и поручил это дело именно мне… Ну что ж, он сделал правильный выбор… Сейчас я позвоню в коттедж номер шесть и отправлюсь прямиком в Канаду… А Майя Глумова — потом…

Максим посмотрел на часы и набрал номер на видеофоне.

Он снова испытал шок. Он увидел на экране Майю Глумову.

— А, это вы… — проговорила она с отвращением.

Обида и разочарование были на лице ее. Щеки ввалились, под глазами легли тени, но прекрасные волосы ее были тщательно уложены, а поверх строгого серого платья лежало то самое янтарное ожерелье.

— Да, это я… — сказал журналист Каммерер растерянно. — Доброе утро. Я, собственно… Что, Лев у себя?

— Нет, — сказала Майя.

— Я хотел… Дело в том, что он назначил мне свидание…

— Здесь? — живо спросила она. — Когда?

— В десять часов. Я просто хотел на всякий случай узнать…

— А он вам точно назначил? — совсем по-детски спросила она. — Как он вам сказал?

— Как он мне сказал? — медленно повторил Максим Каммерер, переставая разыгрывать из себя журналиста. — Вот что, Майя Тойвовна. Не будем себя обманывать. Скорее всего, он не придет.

Она смотрела на него, словно не веря своим глазам.

— Как это?.. Откуда вы знаете?

— Ждите меня, — сказал Максим. — Я вам все расскажу. Через несколько минут я буду у вас.

— Что с ним случилось? — пронзительно и страшно крикнула Майя Глумова.

— Он жив и здоров. Не беспокойтесь. Ждите, я сейчас…

Она ждала его в холле коттеджа номер шесть — сидела за низким столом рядом с игрушечным медвежонком, держа на коленях видеофон. Войдя, Максим непроизвольно взглянул на приоткрытую дверь гостиной, и она сейчас же сказала:

— Мы будем разговаривать здесь.

— Как вам будет угодно, — отозвался Максим.

Нарочито неторопливо он осмотрел гостиную, кухню и спальню. Везде было чисто прибрано и, конечно, никого там не было. Когда он вернулся в холл, Майя по-прежнему сидела неподвижно, положив руки на видеофон, и смотрела прямо перед собой.

— Кого вы искали? — спросила она холодно.

— Не знаю. Никого. Просто я хотел убедиться, что мы здесь одни. Потому что разговор у нас будет деликатный.

— Кто вы такой? Только не врите больше.

— Я — сотрудник КОМКОНа, — сказал Максим. Она непонимающе подняла брови, и он объяснил — КОМКОН — это Комитет по контролю исследований, КОМКОН следит за тем, чтобы научные исследования… и все исследования вообще… не выходили за рамки юридических и морально-нравственных установлений общества. Понятно? Так вот, сейчас мы ищем Льва Абалкина. Он нужен нам как свидетель. На одной из обитаемых планет — очень далеко отсюда — произошел несчастный случай. Абалкин — единственный человек, который может рассказать нам детали… Все это связано с тайной личности, поэтому мы вынуждены действовать негласно и поэтому я даже не извиняюсь, что врал вам раньше, у меня просто не было ни времени, ни возможности посвящать вас в подробности…

— То есть теперь вы решили больше со мной не церемониться?

— А что прикажете делать?

Она не ответила.

— Вот вы сидите здесь и ждете, — сказал Максим, — а ведь он не придет. Он водит вас за нос. Он всех нас водит за нос, и конца этому не видно…

— Почему вы решили, что он сюда не вернется?

— Потому что он скрывается. Потому что он врет всем, с кем ему приходится разговаривать.

— Зачем же вы сюда тогда звонили?

— А затем, что я никак не могу его найти! Мне приходится ловить любой шанс, даже самый дурацкий!

— Что он сделал? — спросила Майя Глумова.

— Я не знаю, что он сделал. Скорее всего, ничего не сделал. Я же объясняю вам: мы ищем его потому, что он единственный свидетель большого несчастья…

— Почему же он тогда скрывается?

— Мы не знаем. Он, можно сказать, болен. Возможно, ему что-то чудится. Возможно, это какая-то идея-фикс…

— Болен… — сказала Майя и покачала головой. — Может быть. А может быть, и нет… Что вам надо от меня?

— Вы виделись с ним еще раз?

— Нет. Он обещал позвонить, но так и не позвонил.

— Почему же вы ждете его здесь?

— А где мне его еще ждать? — спросила она, и в голосе ее было столько горечи, что Максим отвел глаза и некоторое время молчал.

— А куда он собирался вам звонить? — спросил он наконец. — На работу?

— Наверное… Не знаю. В первый раз он позвонил на работу.

— Он позвонил вам в Музей и сказал, что приедет к вам?

— Нет. Он позвал меня к себе. Сюда.

— Майя Тойвовна, — сказал Максим. — Меня интересуют все подробности вашей встречи. Вы рассказывали ему о себе, о своей работе… Он рассказывал о своей… Постарайтесь вспомнить, как все это было.

Она покачала головой.

— Нет. Ни о чем таком мы не разговаривали. Я уже потом сообразила, уже дома, что я так ничего о. нем и не узнала. Это действительно странно… Мы столько лет не виделись.» А ведь я расспрашивала его: где ты был, что делал… но он отмахивался и кричал, что все это чушь, ерунда, все это обморок души — так он говорил.

— Значит, он расспрашивал вас?

— Да нет же! Все это его не интересовало… Кто я, как я… Одна или у меня кто-нибудь есть… чем я живу… Он был как мальчишка… Я не хочу об этом говорить.

— Майя Тойвовна, не надо говорить о том, о чем вы не хотите говорить…

— Я ни о чем не хочу говорить!

Максим поднялся, сходил на кухню и принес ей воды. Она жадно выпила стакан до дна, проливая воду на свое серое платье.

— Все это никого не касается, — сказала она, возвращая стакан Максиму.

— Не надо говорить о том, что не касается, — сказал Максим. — Просто расскажите, о чем он вас расспрашивал.

— Я же говорю вам: он ни о чем не расспрашивал! Он рассказывал, вспоминал, рисовал, спорил… как мальчишка… Оказывается, он все помнит! Чуть ли не каждый день от утра и до самой ночи! Где стоял он, где стояла я, что сказал Рекс, как смотрел Вольф… Я ничего не помнила, а он кричал на меня и заставляй вспоминать, и я вспоминала… А как он радовался, когда я вспоминала что-нибудь такое, чего он сам не помнил!..