Филип Фармер - Пир потаенный [ Пир потаенный. Повелитель деревьев] Страница 11

Между тем армейский отряд кенийцев обнаружил танк и людей, спрятавшихся за деревьями. Солдаты открыли огонь. Танк ответил, стреляя из орудия и своих трех пулеметов.

Мои следующие три снаряда поразили линию обороны кенийцев слева, справа и в центре, выведя из строя большое количество солдат. Оставшиеся в панике побежали кто куда: одни — в сторону леса, другие — по направлению к моему холму. Танк развернулся и устремился на север, перерезав дорогу солдатам, отступающим к лесу; Пехотинцы, прибывшие вместе с танком, преградили путь бегущим в моем направлении.

Я снова развернул орудие и дважды выстрелил вправо, по внутреннему склону первого холма, показывая тем самым кенийцам, что им не стоит совать туда свой нос.

Становилось жарковато. Я крутился вокруг орудия, как сумасшедший, тяжело дыша и обливаясь потом. Я чувствовал, что начинаю уставать, так как практически сегодня не ел ничего в течение вот уже двадцати часов. Я хватал снаряды, навинчивал на них боеголовки, вставлял в казенную часть, закрывал замок, таская за прицепную часть передка, разворачивал орудие то вправо, то влево, крутил рычаги прицела, увеличивая или уменьшая угол траектории снаряда, и, наконец, резко держал за запальный шнур. Гаубица делала выстрел, и я начинал все сначала. Но последовательность моих действий могла, конечно, меняться. Между выстрелами я продолжал следить за приближением двух солдат, которые как раз в это время перебегали открытое пространство, разделяющее оба холма. Судя по их намерениям, они хотели зажать меня в тиски. Мне пришлось заняться ими прежде, чем кончились снаряды в зарядном ящике.

Один из солдат на короткое время вынырнул из тени, и Луна ярко осветила его. Я схватил гранату и бросил ее в его направлении. Описав в воздухе дугу, она упала в двух шагах от солдата. Тот остановился как вкопанный, уставясь на нее, а затем прыгнул, как нырнул, в сторону ближайшего куста. Взрыв достал его в воздухе. Он перевернулся через голову и рухнул вниз уже инертной, неподвижной массой. Я разрядил в него свой карабин, чтобы быть уверенным, что он уже не поднимется.

Второй солдат оказался более смелым. Он бегом бросился на штурм холма, делая все время зигзаги и не переставая стрелять из автомата. Я выстрелил, и он покатился по склону холма к его подножию. Когда я осторожно подошел, он уже не двигался, но я, для уверенности, все-таки послал ему пулю в лоб.

Каждый раз, когда я убивал во время этого боя, я рассеянно отмечал, как твердеет мой член и семенная жидкость поднимается к самой его голове. Но до оргазма не доходило.

Пока я разделывался с этими двумя солдатами, по обеим сторонам первого холма появились их товарищи. Приблизившись к подножию моего, они стали осторожно подниматься ко мне по его склону. Им до чертиков была нужна их гаубица, с помощью которой они рассчитывали рассеять неприятельский отряд. Но раньше им было необходимо расправиться со мной, затем принести новые ящики. У меня уже не было времени использовать их, поднатужившись, я толкнул орудие под уклон и потом с удовлетворением смотрел, как солдаты прыгают во все стороны с его пути, крича и ругаясь. Пользуясь их суматохой и дезорганизованностью, я бросил в них одну за другой пять гранат, а сам спокойно спустился по противоположному склону холма, вооруженный автоматическим карабином системы Браунинг, с подсумком, полным обойм к нему, и с тремя гранатами.

Десять минут спустя я бесшумно появился за спиной одного из солдат, пустившихся преследовать меня. Перерезав ему горло, я быстро вырезал его печень и, уже удаляясь, стал жадно глотать куски ее еще теплой мякоти.

В то время, как я, умело орудуя своим ножом, вспарывал ему живот, у меня, наконец-то, наступил оргазм, который все это время, как бы поточнее выразиться… комком стоял у меня в горле (да простит мне читатель подобное сравнение). Он был превосходен, но глубоко взволновал и обеспокоил меня.

(Те, кто не смог прочесть, по выше изложенным причинам, первый том моих «Записок», но зато познакомился с трудом лучшего и наиболее романтического из моих биографов, с полным основанием могли бы возразить мне, что я никогда не был каннибалом. Рассказывая о том, как мне случилось убить первое встреченное мною человеческое существо, мой биограф подчеркивает, что я думал вначале съесть его, но тотчас отбросил эту мысль, поскольку инстинктивно меня привела в ужас сама мысль о каннибализме. Это лишь еще один пример романтической глупости и генетических абсурдов, в ряду многих других, в которые он верил. Правда же (о которой он сам не знал) состоит в том, что я, естественно, съел убийцу того единственного создания, которое любил так глубоко, как никого больше в этой жизни. Вкус у него был, по правде говоря, так себе, но я все равно его съел, движимый чувством мести. С тех пор мне случалось время от времени есть и других людей, но лишь тогда, когда у меня не было другой пищи.)

Силы быстро возвращались ко мне, и вскоре я почувствовал, что вновь могу преследовать моих противников. Солдаты к тому времени вновь подняли гаубицу на вершину холма и принесли новые ящики со снарядами. За это время танк выбрал себе позицию, спрятавшись за огромным старым деревом. Началась артиллерийская дуэль. Взрывы снарядов вспахали землю вокруг спрятавшейся машины. Один из фугасов угодил точно в ствол дерева и как бритвой срезал его верхнюю часть. Но пушка танка 88 калибра отвечала не менее точными выстрелами, кладя свои снаряды в непосредственной близости от гаубицы. Вскоре орудийный расчет был весь перебит, а один, особенно, удачный выстрел попал в зарядный ящик и взорвал все имеющиеся там снаряды. Прекратив стрелять, танк оставался некоторое время неподвижным. Затем, получив, вероятно, приказ по радио, он тронулся с места и медленно покатил по полю в направлении моего холма.

Я бросил гранату в открытый люк танка и услышал ее глухой взрыв внутри. К моему удивлению, снаряды внутри машины не сдетонировали и не взорвались. Два человека с трудом вылезли из люка и скатились на землю. С трудом поднявшись на ноги, шатаясь и спотыкаясь на каждом шагу, они направились прочь. Одного из них я сразу свалил на месте, другого оглушил ударом приклада по голове. Танк продолжал медленно двигаться вперед. Мне не составило труда догнать его и остановить. Взгромоздив оба тела на броню, я сел за рычаги управления. Чуть повернув машину, чтобы миновать холм, я пересек открытое пространство и постарался углубиться как можно дальше в джунгли.

Оба пленника неподвижно лежали на земле. Один из них находился в глубокой коме. К другому вскоре вернулось сознание, и он зашевелился. Со стоном, держась за голову обеими руками, он с трудом пришел в вертикальное положение. С первого взгляда он не был тяжело ранен. Взрыв гранаты лишь наградил его хорошей мигренью. Судя по всему, этот человек был арабом с худыми жилистыми мышцами, черными волосами, безбородый, с орлиным носом и большими темными глазами, расположенными, пожалуй, слишком близко один к другому. Он был одет в комбинезон из грубой ткани, на котором не было ни единой воинской нашивки или знака. Араб смело посмотрел прямо мне в глаза, хотя видно было, как он дрожит, и желтоватая кожа лица не могла полностью скрыть залившей его бледности.