Джон Робертс - Степная царица Страница 11

Когда они подъехали к границе Заморы, Конан скакал впереди. Предполагаемая граница с Бритунией лежала вдоль самого северного отрога Карпашских гор, но единственным свидетельством этому был каменный обелиск, который установил там один заморийский царь много веков назад, прославляя себя, своих предков и свои деяния и заявляя, что вся земля к югу принадлежит Заморе. В этой высокогорной пустыне ни одно государство не устанавливало постов и пограничных патрулей. Настоящая граница лежала на много миль дальше к югу, там, где дорога, переходя через перевал, вела в плодородную низину. К этой границе и приближался Конан на пятое утро их путешествия. В полумиле позади скакала Акила со свитой, затем двигались близнецы на своих высоких верблюдах, и в самом конце ехали гирканийцы. Вновь очутившись в седлах, степняки были счастливы и довольны, их не волновала сомнительность предприятия, они радовались, что свободны от нового неразумного кагана. Съехав со склона, Конан увидел грубо выстроенный форт со стенами из сырого кирпича. На единственной куцей башне трепыхался от ленивого ветерка заморийский флаг. Насколько киммериец мог видеть, его еще не заметили. Когда он грустно размышлял о том, что его ждет впереди, он услышал за спиной стук копыт лошади Акилы. - Что ты здесь стоишь? - спросила Акила, подъезжая к нему. - Просто пытаюсь вспомнить, не хотят ли в этих краях меня повесить, ответил Конан. - Я уже давно здесь не был. Она нахмурилась: - Я никогда не разбойничала в этих областях. Я обычно переходила Кезанкийские горы далеко к юго-востоку отсюда и беспокоила центральную часть страны. Хотя, полагаю, мое имя и описание внешности были переданы во все части страны. - Можем надеяться только на то, что те, кто нас нанял, сумеют уговорить охрану, - сказал киммериец. - Если на нас нападут - а их там слишком много для нас, - поскачем назад в горы и пойдем на запад. Попытаемся перейти по другому перевалу в Коринфию. - План кажется хорошим, - проговорила Акила. Через несколько минут подошли верблюды. Лошади зафыркали и начали пританцовывать: им не нравился запах этих благородных животных. Монанд и Йоланта сидели в небольших шатрах между горбами верблюдов, и сейчас, когда животные остановились, они выглянули и осмотрели открывшийся им вид. - Граница? - спросил Монанд. - Хорошо. Подождите, пока не подойдут другие, и тронемся все вместе. До них издали донесся звук. Это затрубил горн. - Нас заметили, - сказал Конан. Подъехали гирканийцы и принялись с интересом наблюдать за происходящим. - Сейчас мы поедем туда, - сказала Йоланта. - Вы поскачете следом, и все разговоры предоставьте нам. Едем. Верблюды зашагали вперед, и все остальные поскакали следом. Когда они спускались по последнему склону, из ворот форта выехала колонна всадников, блестя шлемами, броней и наконечниками копий. Один всадник нес знамя. В середине скакали двое офицеров в кирасах из блестящей стали и в позолоченных шлемах с цветным плюмажем. Приблизившись к путешественникам, всадники перестроились из колонны в шеренгу и перегородили дорогу, после чего они остановились и офицеры подняли руки, давая понять, что небольшой караван тоже должен прекратить движение. - Откуда вы и за чем направляетесь? - спросил офицер постарше, в то время как другой полез в сумку, привязанную к седлу, и вынул свисток и письменные принадлежности. - Я Монанд, а это моя сестра Йоланта. Мы ученые из Зингары, держим путь через вашу страну в южные земли. - Есть ли у вас товары, подлежащие таможенному обложению? - спросил тот же офицер. - Мы не торговцы, - сказала ему Йоланта. - Как вы видите, у нас нет вьючных животных, кроме тех, что везут наши вещи. - Мы должны посмотреть, нет ли кого из ваших охранников в списке "Задержать при встрече, - сказал офицер. - Пусть они... - Подожди, - прервал его другой офицер, косясь на Конана. Он положил свиток в сумку и вынул другой, поменьше. - Не думаю, что нам нужен список "Задержать при встрече". Видишь того подлеца с черной гривой, сидящего на гнедой лошади? Мне кажется, что он в списке "Убить на месте". И эта большая светловолосая потаскуха рядом с ним тоже в том же списке. Он развернул меньший свиток и просмотрел его. Конан напрягся и приготовился пришпорить лошадь, но Монанд обернулся и с любопытством посмотрел на него, едва заметно улыбаясь. Затем он снова обратился к всадникам. - Я не вижу описываемых вами людей, - заявил он. - Вероятно, восходящее солнце светило в глаза, - сказала Йоланта. Более старший офицер раздраженно посмотрел на подчиненного. - Что с тобой, Маний? Я не вижу никого с черными волосами и никакой женщины, здесь только группа грязных гирканийцев, каких часто нанимают охранять караваны. Другой офицер покосился на путников: - Но... Я бы мог поклясться... - Он отвернулся и потряс головой. - Слишком яркое солнце, - произнес его начальник. Он передал Монанду лист пергамента: - Это пограничный пропуск. Отдадите его, когда будете покидать Замору. Теперь ступайте. Офицер развернулся и поскакал прочь, его всадники последовали за ним. Караван двинулся и вскоре миновал форт. - Как ты это сделал? - спросила Акила. Монанд холодно улыбнулся: - Как я уже говорил, мы не так уж беспомощны. Конан еще не совсем успокоился. - Он даже не взял с нас пограничной и дорожной пошлины. - Действительно не взял, - сказала Йоланта. - И как он мог позабыть? Вероятно, здесь что-то есть в воздухе. Она задернула занавеску на своем паланкине, и Монанд сделал то же самое. Конан, как обычно, поскакал впереди. На этот раз Акила поехала рядом с ним. - Что ты об этом думаешь? - спросила она киммерийца. - Меня это не удивляет, - сказал он ей. - Я уже говорил, что они мне не нравятся, а теперь они мне нравятся еще меньше. Они занимаются колдовством, а я этого не люблю. Акила пожала плечами: - Не всякий, у кого есть несколько полезных заклятий, является злым колдуном. Близнецы избавили нас от многих беспокойств. - Да, я бы не хотел, чтобы тот отряд гнался за мной, во всяком случае, если у меня заранее не будет большого отрыва. Но мне не нравится то, как эти двое все сделали. Они не воспользовались ни магическими словами, ни порошками, ни зельем. Казалось, что они подчинили себе людей одной лишь силой сознания. - Раньше я такого не видела, - призналась Акила. - Все походило на то, как кобра завораживает свою жертву силой взгляда. Но даже если так, мне нет до этого дела. Лишь бы не испытывали своих фокусов на мне, а с заморийцами пусть делают что хотят. Этим вечером они прибыли в первый заморийский городок, состоявший из расползшихся во все стороны низеньких домишек и небольших храмов, где на тонких башенках в любое время били в гонги. С алтарей богов поднимался ароматный дым, а на рынке шла обычная бойкая торговля. Городок был не больше Лонха, но намного привлекательнее. Сразу за городом стояли развалины когда-то огромного храма. Явно эта область раньше была несравненно богаче и более плотно заселена. Руины храма занимали два или три акра земли; и их окружала невысокая каменная стена. Башня храма поднималась на сотню футов и заканчивалась обломанным пеньком, но раньше явно была намного выше. Перед тем, что раньше было внушительным входом в храм, стояли угловатые статуи божеств-хранителей или демонов. По мере того как приближалась ночь, к гнездам на башне слетались аисты. - Разобьем лагерь здесь, - сказал Монанд, указывая на поросший травой участок прямо за стеной храма, туда, где из гротескной каменной головы в длинный желоб лилась вода. - Почему бы не остановиться в городе? - спросил Конан. - Мы предпочитаем, когда это возможно, держаться от людей подальше, объяснила ему Йоланта. - Здесь много воды и травы. Расположитесь здесь, а потом, если захотите, можете отправиться в город. Все слезли с коней, кроме двух гирканийцев, которым поручили набрать дров. Конан, Акила и ее свита, напоив лошадей, отошли немного, чтобы привязать животных. Сочная трава доходила до колен. - Здесь действительно хорошая трава, - проговорил Конан, глядя на город. - И я бы хотел знать почему. Посмотри туда. - Он указал на холмы за городом, где на склонах горело множество огоньков. - Это пастухи, охраняющие свои стада. Почему они не здесь, где есть вода и такая хорошая трава? Траву, похоже, не щипали много лет. Акила пожала плечами: - Возможно, этими пастбищами много пользовались, и теперь земля отдыхает. Какое тебе дело до пастухов? Они всего лишь добыча для людей, сильных духом. - До них мне нет дела. Просто... - Он помолчал, не в состоянии выразить свое предчувствие. - ...Просто это часть того, что мне не нравится в этом путешествии. За спиной вдруг послышался шелест крыльев, и Конан резко развернулся, выхватив наполовину меч, и чуть не выругался. Над храмом черной тучей поднялась стая летучих мышей. Акила рассмеялась: - Сегодня ты очень пуглив, киммериец! Это всего лишь мышки с крыльями полетели искать себе обед. Кстати, я тоже не отказалась бы от него. Несколько смущенный тем, что проявил свое беспокойство, Конан с силой отправил меч обратно в ножны, отчего гарда громко звякнула о железный ободок. Он пошел следом за амазонкой, как всегда восхищаясь ее упругой походкой, которая никогда не теряла для него своей соблазнительности. Они оставили одного гирканийца охранять животных, а сами направились в город, чтобы скрасить монотонность путешествия. Монанд и Йоланта предпочли остаться в своих паланкинах, безразличные к удовольствиям, какие мог предложить городок. Путешественники нашли постоялый двор, который обслуживал караванщиков, и позабыли обо всем. Хотя до центров цивилизации было далеко, пища и вино, подававшиеся здесь, были намного лучше того, что можно было достать в горах, а также намного дешевле. Местные жители с удивлением глядели на путешественников, но никаких неприятностей не произошло. Когда они возвращались, над разрушенной башней всходила луна, заливая серебряным светом лишайники и лианы, которыми поросли развалины. Камни руин храма мягко блестели, и углубившиеся тени ясно выделяли резьбу. Нежный ветерок наполнял воздух шуршанием травы. У палатки на коленях отдыхали верблюды, а за ними стояли, понурив головы, лошади. Картина была мирной, но Конану она не понравилась. - Что-то не так, - шепнул он своим товарищам. - У тебя всегда что-то не так, - сказала Акила. - Все прекрасно, - заявил Ки-Де, покачиваясь оттого, что выпил намного больше киммерийца. - Травы много, грозы нет, солдаты за нами не гонятся, что еще может произойти? Остальные гирканийцы рассмеялись, придерживаясь того же мнения. Все они несли с собой бурдюки вина и каждые несколько шагов пили из них. - Точно не знаю, - проворчал Конан, - но скоро выясню. Все остальные пошли ложиться спать. В такой тихий вечер это означало, что люди просто ложились на мягкую упругую траву и заворачивались в одеяло. Киммерийцу, однако, было неспокойно. Предчувствуя что-то, он посидел у костра, подождав, пока остальные уснут, затем встал. Поправив на поясе оружие, он зашагал прочь от костра. Что-то - Конан и сам не знал что - тянуло его к развалинам храма. Посередине осыпавшейся стены чернела островерхая арка, которую уже не закрывали давно сгнившие деревянные двери. Киммериец раздвинул лианы, заслонявшие вход, и шагнул внутрь. Когда он вошел во двор, от него метнулась пугливая лиса. Во мраке заухала сова. В остальном все было тихо и спокойно. Беззвучно, будто привидение, киммериец пересек двор, бесшумно ступая сапогами по цветным плиткам. Когда-то они образовывали яркие узоры и картины, но солнце за столетия стерло их славу, и теперь при свете луны они сохраняли лишь намек на свою былую красоту. В дальнем конце двора темнел сам храм, и рядом с ним стояла разрушенная башня. Сквозь зияющую дверь храма и длинные узкие окна киммериец увидел неясное мерцание. Окна удивительным образом еще сохранили кусочки красного стекла, и это делало сцену еще более жуткой. Медленно и очень осторожно, сжимая рукоять меча и готовый ко всему, Конан подошел к храму. К двери храма вела лестница. Он взошел по ней, едва касаясь камней подошвами сапог. Конан задержался на вершине лестницы и прислушался. Он услышал, как в двадцати шагах от него в траве ползет змея, но он не слышал звуков внутри храма. Укрываясь в падающей от стены тени, Конан прокрался сквозь дверь. Стены храма в основном сохранились, но крыша обрушилась, и над головой было небо. Из-под пола пробивалась трава, а на стенах росли лианы, кусты и даже небольшие деревья. Но в дальнем конце храма находилась темная ниша, в которой стоял алтарь. На алтаре горели несколько свечей, а перед ним стояли две фигуры. Монанд и Йоланта сняли свои широкие плащи с капюшонами и теперь стояли в белой одежде без рукавов. Одежда мужчины, казалось, была из толстого шелка. Одежда же Йоланты - из такой тонкой ткани, что пламя свечи просвечивало насквозь и было видно стройное тело. Эти двое в абсолютной тишине совершали какой-то ритуал. Они шагали перед алтарем, выполняли точные повороты, таинственным образом то поднимали, то опускали руки, описывая пальцами символы с невероятной быстротой. Держась тени у стены, киммериец пробрался ближе к загадочной паре. Когда он приближался, то заметил, что близнецы шевелят губами, будто они говорят или, судя по ритмичности движений, что-то произносят нараспев. И все это без единого звука. Глаза их были широко раскрыты, но, казалось, не видели или, скорее, - подумал киммериец, - они видели вокруг себя что-то другое, а не разрушенный храм. Подойдя еще ближе, Конан отделился от стены и перебрался в тень, падающую от стоявшего с одной стороны от ниши пьедестала высотой в рост человека. Когда-то пьедестал поддерживал статую в два раза выше человека, от которой остались только ступни и щиколотки. Остальная ее часть была теперь кучей обломков, лежащих на полу. На другой стороне ниши стоял такой же пьедестал, и статуя на нем была цела, не хватало лишь головы. При лунном свете Конан разглядел, что скульптура изображала человека или антропоморфного бога в изящной одежде. Сейчас близнецы развернулись лицом к алтарю и подняли руки прямо перед собой, так что локти были вровень с плечом, предплечья направлены вертикально вверх, а раскрытые ладони развернуты к небу. Губы синхронно двигались, но звука по-прежнему не было. Вдруг Конан заметил, что в нише есть еще один человек. Киммериец потряс головой, удивляясь, как он не разглядел этого человека раньше. Он сидел, скрестив ноги на алтаре, укутанный в белые одежды. Лицо его было величественно, и его обрамляла серебряная веерообразная борода, доходящая до груди. Голову покрывал белый платок, вышитый серебряной ниткой. В глазах виднелись только белки, как у слепого. Близнецы опустили руки, но по-прежнему, казалось, говорили. Человек на алтаре будто бы отвечал им, поскольку его губы и борода шевелились, но звука не было. Все трое вели себя так беззвучно, что, если бы киммериец не слышал ночных шорохов из-за стены храма, он мог бы подумать, что оглох. Те трое продолжали свой странный разговор, но Конан никак не мог найти объяснения тому, что происходило у него перед глазами. Настоящий ли это человек? Демон? Бог? Кто бы это ни был, но у Конана по спине бегали мурашки, однако он не чувствовал отвращения, которое всегда охватывало его в присутствии черной магии. Чувствуя, что здесь он больше ничего не узнает, Конан прокрался назад и выбрался из храма. Луна высоко взошла, и вдали он видел пастушеские костры. Конан задержался у их собственного костра, взял бурдюк, оставленный кем-то из гирканийцев. Перекинув бурдюк через плечо, он пошел к ближайшему пастушескому костру. Проходя по полю, Конан услышал, что кто-то крадется параллельно его пути, и легкий ветерок донес до его ноздрей запах волка. Это ничуть не взволновало киммерийца. Ни один волк не станет нападать на человека, когда вокруг столько овец и телят. Когда на него упал свет костра, пастухи вскрикнули и похватали копья, вскакивая на ноги. - Кто ты? - спросил седобородый пастух, одетый в грубые шкуры. Вместе с ним были молодой человек и мальчик лет двенадцати. Копье в руках у мальчишки слегка дрожало, но мужчины держали свое оружие твердо, лица их были суровы. Конаи в юности тоже был пастухом и знал, что эта работа не для трусливых, тем более там, где водится множество волков, медведей и львов. - Друг, - ответил Конан, подняв бурдюк. - Я остановился с товарищами у старого храма. - Значит, ты один из тех дураков, - сказал молодой человек. Убедившись в том, что Конан один, пастухи опустили оружие. - Дураков? Почему? Пастух постарше взял предложенный бурдюк: - Садись к нашему костру. Он сказал так, потому что вы разбили лагерь в проклятом месте. Вокруг обложенного камнями костра лежали бревна, и трое пастухов сели на одном из них, в то время как Конан сел напротив. - Я тоже так подумал. Там высокая трава и много воды. Такое редко встретишь на пастбищах... - Да, - сказал молодой человек. - Место притягательное. Но мы не ходим туда. Каждый по очереди выпил из бурдюка, и мальчик отдал его Конану. Он выпил вина и передал бурдюк бородатому пастуху. - Каким образом вы не даете скоту забредать в ту траву? Я не видел забора. - Нам не нужно удерживать их, - сказал седобородый мужчина, - поскольку животных даже не загнать туда. - Это правда, - подтвердил молодой человек. - Коровы и овцы съедают траву в пятистах шагах от проклятого храма, но даже не ущипнут травинки дальше этой черты. Посмотри на это место при дневном свете, незнакомец. Высокая трава образует правильный квадрат с прямыми сторонами, будто их наметил строитель, протянув веревку между двух колышков. - Как это получилось? - спросил киммериец. - Говорят, - начал рассказывать седобородый пастух, - что Ардубал Девятый, великий царь, правивший на Заморе много-много лет назад, оскорбил богов стремлением к колдовскому знанию. В этом храме он совершал чудовищные ритуалы. В одну ночь на вершине своей славы Ардубал принес в жертву на алтарь этого храма тысячу человек, немедийских пленников. Боги, разгневанные такой мерзостью, разрушили храм, погубили царя и прокляли это место. Замора пала перед Немедией, и целое поколение выросло под немедийским игом. - Да, так говорят, - сказал молодой человек. Мальчик, от которого Конан еще не слышал ни слова, кивнул. Рассказ не удовлетворил киммерийца, но он был уверен, что пастухи большего рассказать ему не смогут. Когда бурдюк опустел, Конан возвратился в лагерь и лег, завернувшись в одеяло, чтобы спать. Какой бы она ни была проклятой, но на этой мягкой упругой траве спать очень удобно. На следующее утро, когда они свернули лагерь и приготовились двинуться в путь, Конан подошел к близнецам и обратил их внимание на необычный квадрат, образованный травой. - Действительно странно, - высказал свое мнение Монанд. - Но ведь мир полон подобных маленьких тайн. - Прошлой ночью я слышал легенду об этом месте, - сказал Конан и пересказал брату с сестрой то, что узнал от пастухов, не упомянув, что следил за ними перед тем, как пойти к местным жителям. Близнецы рассмеялись, и затем Йоланта заговорила: - У селян всегда есть истории, объясняющие загадочные явления в их местности. Обычно в историях фигурирует какой-нибудь знаменитый персонаж. В этих краях им всегда являлся Ардубал Девятый, который был великим царем, но в конце концов отдал Замору немедийцам. - Он действительно занимался колдовством? - Кто знает? - сказал Монанд, пожимая плечами. - Но он не имеет никакого отношения к этому храму. Для селян все, что произошло до времен их прадедов - далекая древность, и в их легендах деятели и события, разделенные веками, стоят рядом. На самом деле Ардубал Девятый царствовал всего триста лет назад. Однако любой, кто хоть сколько-нибудь путешествовал и видел различные руины, скажет, что этот храм, - он обвел рукой унылые развалины, - лежит разрушенным более тысячи лет. Конан вновь оглядел храм. - Да, - признал киммериец, - он прочно построен. Нужно больше трехсот лет, чтобы повалились эти глыбы, а на стенах выросли деревья. - Конан ненадолго задумался, затем спросил: - Тогда что, по-вашему, здесь произошло? - Почему ты так интересуешься? - спросила Йоланта. - Потому что ни одно местное животное не ест этой травы, - ответил Конан. - Но наши животные с удовольствием щиплют траву и пьют воду. Как это так? Монанд нахмурился: - И вреда им это не приносит. Мы наняли тебя охранять нас, потому что ты знаешь южные земли, киммериец. Тебе не надо беспокоиться о таких пустяках. А сейчас, я думаю, тебе лучше заняться собственной лошадью. Мы скоро отправляемся. - Как хотите, - ответил Конан. Ему было интересно знать, что же задумали эти двое, но он понимал, что сейчас он ничего не выведает. Когда киммериец уходил, близнецы глядели ему вслед с таинственным выражением на лицах.