Генри Каттнер - Маска Цирцеи Страница 11

Фронтис рассмеялся.

- Да, Язон всегда умел торговаться. Хорошо, раз уж правда настолько... Признаться, убить тебя легче всего было бы, когда молодая Цирцея попадет в наши руки. Разумеется, я сразу подумал об этом. Но ты сообразительнее других, и я, чтобы избавить тебя от сомнений, пожалуй, должен дать клятву, которую не посмею нарушить. Итак, чего ты требуешь от нас, кроме правды?

Я на секунду прищурился, испытывая неодолимое желание выбраться из этой западни. Стать свободным, вернуться к собственной жизни, избавиться от хаотических воспоминаний, всплывших в моем разуме после слишком глубокого психического зондирования. Вот чего я хотел больше всего избавиться от воспоминаний Язона!

Об этом я и сказал им.

- И тогда, если смогу, - добавил я, - я найду для вас эту девушку, пусть даже мне придется разрушить город голыми руками. Ты сможешь освободить мой разум?

Фронтис поджал губы и пристально глянул на меня, прищурив глаза. Потом медленно кивнул, и мне показалось, что в его мозгу рождаются и другие идеи - изощренные и коварные.

- Да, если ты об этом просишь, - ответил он. - Клянусь алтарем самого Аполлиона, и да затопчет меня Агнец огненными копытами, если я тебя обману. Как только ты освободишься от Язона, исчезнет повод плохо относиться к тебе. Ты станешь безопасен для нас. Клянусь, ты получишь свободу, когда представишь нам девушку.

Офион проснулся и вопросительно посмотрел на нас. Я заметил, что они с Фронтисом понимающе переглянулись. Офион не знал о том, что я не Язон, но разве Фронтис не скажет ему об этом?

Впрочем, меня это мало заботило. Я глубоко вздохнул. Возможно, я поступил плохо, давая такое обещание, ведь девушка не сделала мне ничего дурного. И все же я не чувствовал себя ничем обязанным ни ей, ни Гекате, ни кому-либо еще в этом чуждом мире. Меня затащили сюда помимо моей воли, швырнули головой вперед в свару, причиной которой был вовсе не я, швыряли во все стороны как камень между воюющими людьми и воюющими богами. Я был Джеем Сивардом, свободным человеком, а не пешкой, которую шевелит всяк, кому не лень.

- Итак, я найду ее и доставлю вашим людям, - сказал я. - Не буду клясться никакими богами, поскольку это не принято в моей стране. Но мое слово у вас есть, можете на него положиться.

Фронтис кивнул и встал.

- Я верю тебе, - сказал он. - Я могу определить, когда человек говорит правду. Выполни свое обещание, и я выполню свое. Мне нужно посоветоваться по этому вопросу с оракулом Аполлиона, а когда я вернусь, мы обговорим детали. Ты подождешь меня?

Я кивнул. Он поклонился на прощание и повернулся в том направлении, откуда пришел. Офион заколебался на секунду, угрюмо глядя на меня. Он уже набрал воздуха в легкие, словно желая заговорить, однако запер во рту невысказанные слова и поспешил за Фронтисом, который придержал для него завесу тьмы.

Когда черный туман сомкнулся за ними, музыка стихла. Я прилег на ложе и стал смотреть на темноту между колоннами, гадая, что же мне теперь делать. Возможных вариантов было не так уж и много. Под потолком комнаты медленно клубились розовые облака, бесформенные и хаотические, как мои мысли.

Мог ли я верить Фронтису? Когда он клялся помочь мне, в глазах его таилась фальшь, и могло оказаться, что вместо освобождения я получу нечто совершенно иное. А эта девушка, молодая Цирцея... Я чувствовал угрызения совести, когда думал о ней. Я не был Язоном и не имел перед ней - в Маске или без - никаких обязательств. И все-таки...

"Язон... Язон из Иолка... любимый, ты слышишь меня?" Слова эти были настолько отчетливы, словно прозвучали в комнате, хотя я и знал, что это не так. Это лишь эхо звучало в населенных призраками уголках моего мозга. Я вновь задрожал, облился холодным потом и... стал Язоном.

Я ясно видел знакомое зеленоглазое лицо Маски-Волшебницы, склоняющейся над пламенем Гекаты. Я хорошо знал это лицо, я любил его когда-то, а сейчас видел ненависть и беззащитность в бледных чертах, вырезанных из живого алебастра. Любовь и ненависть, перемешанные между собой? Почему? Зачем? Даже я не знал, а ведь я был Язоном, сыном Эзона, любовником множества женщин, хотя среди них не было Цирцеи, и господином утраченного "Арго". Сердце мое сжалось, когда я подумал о корабле. "Арго", мой резвый и прекрасный "Арго"!

"Язон, вернись ко мне, - звал далекий голос в моем мозгу. - Язон, любимый, ты не можешь предать меня".

Теперь я видел это чудесное бледное лицо очень четко и рядом со своим. Приоткрытые пурпурные губы, нечеловечески гладкие шеки, лоб, лучащиеся невероятной красотой; глаза, горящие зеленым огнем. Я хорошо помнил его.

"Язон, клятвопреступник и вор, моя мать Геката властвует надо мной, и я тебя ненавижу! И все же, Язон, посмотри на меня. Кто ты, Язон? Когда тебя охватывает безумие, и другой человек смотрит из твоих глаз... Язон, кто этот человек?"

Кто же еще, если не я, Язон из Иолка?

"Цирцея, Волшебница, прелестная и любимая, почему ты не признаешь меня? Почему требуешь ответа, которого я не могу дать? Забудь о своих видениях и больше не прогоняй меня. Здесь нет никого, кроме Язона, а он жаждет тебя".

"Язон, кто тот человек, которого я вижу в минуту твоего безумия, когда ты перестаешь быть собой?"

Я вновь почувствовал ярость, хватающее за горло бешенство, с помощью которого хотела оттолкнуть неотразимого аргонавта единственная женщина, которую я жаждал, потому что она никогда не обнимала меня, как другие женщины, а только отталкивала и раз за разом выкрикивала свой вопрос, на который я не знал ответа. Не было еще на свете такой женщины, живой или мертвой, которой я бы не оттолкнул, чтобы бежать за своим кораблем, своим "Арго", моей прекрасной галерой. Но Цирцея, которая меня не хотела, должна научиться не отталкивать Язона из Иолка!

Безумие? О каком таком безумии она говорила? Откуда знала о призраке, который время от времени скользил по помутившемуся разуму героя Язона, о минутах, когда мозг раздувался в голове и воспоминания иного человека путались с моими собственными?

Щелк! Моя память разлетелась с грохотом, похожим на удар грома. Боль затанцевала в моей голове, на секунду заставив тело задрожать, и я понял.

Я был Язоном и был Джеем Сивардом! Я был обоими этими мужчинами одновременно! Одно страшное мгновение смотрел я сквозь мысли умершего три тысячи лет назад Язона, сквозь тень его безумия, сквозь трещину во времени.

И видел, как в зеркале, свое собственное лицо!

Потом трещина закрылась, воспоминание затерлось. Язон исчез, оставив меня наполовину опустошенным и удрученным слабостью моего разума. Но теперь я знал больше, и]Мне стало легче.