Дмитрий Баюшев - Чистый разум Страница 11

- Тая, что случилось? - Я приподнялся на локте, тело ныло. - Почему я в постели?

Почему так болит рука?

Брови над глазами старца сдвинулись.

- Здесь такое было, - сказала Тая. - Еще немного, и вы бы разнесли несчастную "Глыбу" на щепочки. Какие все-таки вы, мужчины, здоровые. Просто умучаешься с вами.

- А что мы делали? - Я снова прилег, оберегая правую руку. - Впрочем, можешь не говорить, это я сморозил. Понятное дело - Чер.

- Нет, это надо знать, - решительно сказала Тая.

По мере ее рассказа я все глубже зарывался под одеяло и вообще готов был провалиться от стыда на самое дно преисподней. Именно там было наше место, на сковородах с кипящим маслом, да чтобы оно покруче кипело.

- ... самое низменное, - говорила Тая. - И это у него неплохо получилось. Ладно бы вы друг другу физиономии квасили и крушили казенное имущество, так нет же - вас еще на баб потянуло. Это не мои слова. Это был ваш боевой клич: "по бабам".

Мерзость. Ему и это захотелось испытать, да так, чтобы вышло погнуснее.

- Я тоже? - торопливо спросил я из-под одеяла.

- Нет, мы тебя раньше изловили. Вместе с Пономаревым. Но вы галопировали в нужном направлении. Да, да, и очень целеустремленно.

- Как на духу - и в мыслях не было.

- А я тебя не виню, - сказала Тая, понемногу успокаиваясь. - Разве все вы понимали, что творите? Сначала-то, вроде, ничего, неопасно. Охота, военные действия из разряда "Витька, заходи справа, Левка - ты убит", даже детские хороводы были с песнопениями. Потом как-то сразу этот самый коллективный мордобой, ну и так далее. Как с цепи сорвались... Вот так, Толя. А мы-то, дураки: небывалый прогресс науки и техники, взлет интеллекта, мощнейший скачок прогресса и прочие дифирамбы в честь чистенького разума. Вот он какой - чистенький-то. Старые, битые и ничему не научившиеся дураки. Нам бы всего побыстрее - и прогресса, и справедливости, и ума, ну и, конечно же, изобилия для пуза и телес. Как же без этого. Нет, Толя, такой истории не бывает.

От этих в общем-то справедливых слов сильно попахивало пессимизмом, и я сказал, высовывая нос из-под одеяла:

- Ну, прохлопали в данном случае. Наверное, не с того конца взялись. А все-таки крест на контакте ставить не стоит. По-моему.

- Чтобы опять все это повторилось? - Тая зябко поежилась. - Нет уж, меня увольте.

- Так как же меня-то изловили? - спросил я, чтобы сменить тему.

- Ой, Толя, - она вздохнула. - Вон вся аптечка пуста с твоим любимым барбиталом.

Плюс Вадим какую-то адскую смесь намешал в химлаборатории, чтобы распылять в местах скопления. Кого изолировали, кого сетью (где он ее раскопал?), кого он на прием брал - хорошо хоть умеет. Измаялся, бедняга. Потом еще по каютам растаскивали, а народ все не худенький. В общем, лучше не вспоминать. Ты бы сменил его, он же не навигатор. А я тут отдохну пока. Хорошо, Толик?

И эти ее последние слова, в которых была прежняя ласка, заставили меня пулей выскочить из кровати...

Вадим Коржиков, расположившись в кресле у навигационного пульта, крепко спал.

Ключ-мастер покоился в гнезде с надписью "стартовые двигатели". Прикинув координаты станции, я понял, что мы вышли из зоны контакта примерно полчаса тому назад. Значит, Вадик, погасив двигатели, спал уже тридцать минут...

Радиомаяк, указывающий наше местонахождение, был включен. Вадим и об этом не забыл. Теперь комиссии, запеленговавшей нас в новой точке, придется изменить курс. И тут я вспомнил про "Сигнал" и "Затвор" станции, которые находились в нашем секторе и, естественно, должны были оказаться в активной зоне. Поскольку Чер имел пространственные разрывы, каждое его уплотнение было строго пронумеровано, объявлено сектором номер такой-то, а к сектору прикреплены две-три станции...

"Глыба" дрейфовала в спокойном пространстве, и я направился в радиорубку и вскрыл ее капитанским ключом. Мое сообщение на Базу было кратким: на "Глыбе"

авария местного масштаба, которая в ближайшее время будет ликвидирована собственными силами, в связи с этим курс изменен; просим обратить внимание на положение дел у экипажей "Сигнала" и "Затвора". Передав в конце сообщения свою должность и фамилию, я закрыл радиорубку. С этим все.

Теперь надо было идти за Рыбаковым или Люкакиным, чтобы следили за курсом, и высвобождать команду, так как, по всей видимости, только я один находился под Таиным присмотром, остальные же были изолированы. Однако к Рыбакову идти не хотелось, с ним были связаны какие-то негативные эмоции, в причине которых я пока не мог разобраться, и я пошел вызволять Люкакина.

Хилый эмэнэс, распятый на кровати, как лягушка на столе препаратора, дергался и сипло ругался. Один глаз у него был крепко подбит. Вадим приторочил Вовку к ложу без всяких премудростей, но быстро и надежно, использовав для этого две простыни, связанные узлами под кроватью, так что ругайся - не ругайся, а без чужой помощи не обойтись.

- Жив? - спросил я, раздергивая тугие узлы и шипя от боли в правой пятерне.

- Гады, - сказал Люкакин. - Шутники казарменные. Козлы.

- Козлы, говоришь? А ты их вообще-то видел живьем?

- Наслышан, - мрачно ответил Люкакин.

- Иди умойся. Нет, брат, ты ошибаешься. Это были не козлы, это было много хуже.

Вовка на полдороге к ванной тормознул и с любопытством уставился на меня.

- А что было?

Нет, не мог я спокойно смотреть на его разноцветную физиономию и только махнул рукой. Он повиновался.

Пока мы шли в навигаторскую, я вкратце, не сгущая красок, но вполне доступно ввел его в курс. Вовка бледнел, хватался за синяк и все приговаривал:

"Ай-яй-яй"...

- Главное, чтобы космический топляк не продырявил днище, - сказал я напоследок и заторопился к Ильину, который мог не пережить этого внезапного натиска Чера.

А честно говоря, я просто чувствовал себя очень виноватым перед ним.

Аркадий Семенович, которого, понятное дело, никто не охранял, открыл глаза, как только я вошел, и неожиданно подмигнул. У меня отлегло от сердца. Конечно, он не выглядел прежним здоровяком, напротив - был неестественно желт, худ, небрит, да и его подмигивание могло оказаться маленькой хитростью умирающего, но, самое главное, он перенес эти события.

- Что, Толя, туго пришлось? - спросил он тихо.

О господи, он еще и говорит.

- К счастью, все обошлось, Аркадий Семенович. Может, вам лучше не разговаривать, а то, сами понимаете...

- Не беспокойся, это не больно.

- Что я могу для вас сделать?

- Ничего не надо, Толя. Как видишь, я всем обеспечен.

Система обеспечения Ильина состояла из множества трубочек, колбочек, наполненных разноцветными жидкостями, поршеньков, насосиков и небольшого серого ящика, утыканного индикаторами, - распорядителя системы. Все это жило хитроумной жизнью, в которую был включен организм Аркадия Семеновича.