Андрей Ливадный - Дабог Страница 12

Здесь же все происходило не так. Глядя на тактические мониторы, полукругом огибающие кресло командующего, Нагумо не понимал, где в его план вкралась ошибка…

По замыслу, сразу после орбитального удара бронетехника Альянса, стремительно передвигаясь по улицам города, занимает ключевые позиции, главные административные здания, средства коммуникации, и в итоге – очнувшееся от шока население осознает тот факт, что колония оккупирована всего за какие-то два-три часа, а они сами оказались в роли заложников. Никто из специалистов и администраторов планеты не станет артачиться и саботировать сотрудничество с оккупантами, когда поймет, что в оцепленных городских кварталах осталась и его семья, благополучие которой теперь напрямую зависит от благоразумного поведения нужных захватчикам людей. Таким образом, столь необходимые силам Альянса подземные заводы Дабога сами распахнут ворота для нужд прибывающей на орбиты армады кораблей. А уничтожение двух городов, отснятое на видео, послужит наглядным уроком для тех планет, которые встанут на пути движения армады в ближайшие месяцы…

Сейчас, глядя на то, как атмосфера Дабога под влиянием разбушевавшихся воздушных масс прямо на глазах меняет свой цвет, с голубовато-зеленого на пепельно-серый, Нагумо вдруг испытал чувство глубокой тревоги, неудовлетворенности, словно что-то внутри подсказывало, ехидно нашептывало: «Жди, адмирал, твой план полетел к фрайгу, – на столицу Дабога надвигаются тучи радиоактивного пепла, и люди там не станут ждать, испуганно глядя из окон зданий на то, как твои модули демонстративно садятся им на головы…»

Командующий Объединенным флотом Альянса сердито мотнул головой, заставив себя оторвать взгляд от удручающей картины, которую демонстрировали мониторы.

Никогда не доводите покоряемый народ до той грани отчаянья, когда он поймет, что терять больше нечего, и ненависть возобладает над здравым смыслом…

Похоже, что данный девиз адмирала Нагумо, снискавший ему сомнительную славу гуманиста, грозил впервые дать существенный сбой.

Судя по движению воздушных масс, внизу очень скоро вообще невозможно станет жить…

«Беркут», управляемый Игорем Рокотовым, шел неуклюжей, несвойственной ему походкой, наполовину согнув свои ступоходы, с тем чтобы рубка машины не поднималась выше увядающих на глазах крон деревьев Бао.

Плантации окружали город сплошной стеной.

Несмотря на то, что Игорь видел блестящую в каплях дождя зелень, он никак не мог отделаться от ощущения, что ведет своего древнего агроробота по бесконечному кладбищу.

Все, чем он жил, что любил, во что верил, – увядало на глазах. Нежные весенние побеги деревьев бессильно роняли метелки соцветий, понуро клонясь к земле. Невидимая смерть витала повсюду: она падала с небес в каплях проливного дождя, металась по воздуху хлопьями принесенной вместе с тучами сажи, хлюпала под ступоходами «Беркута» в мертвой, раскисшей от неурочных осадков почве…

Глядя на деревья, забота о которых занимала огромное место в его жизни, Игорь боялся даже думать о людях. Временами он начинал ощущать стопроцентное одиночество, будто действительно остался последним, кто выжил на Дабоге.

Он глох в окружающей тишине.

Почему он увел «Беркута» от скопления симметрично расположившихся посадочных челноков? Почему не ринулся на них, сбивая бронированным торсом серв-машины, давя ступоходами, сжигая лазерами?

Нет, он не испугался. Просто в те страшные, затянувшиеся до бесконечности мгновенья, когда эфир выплеснул в его разум правду о происходящих событиях, Игорь еще не готов был в нее поверить. Эта растерянность, ощущение внезапно выбитой из-под ног почвы, чувство неприятия свершившегося никак не сопрягались с понятием «трусость».

Он действительно не понимал, как можно войти в чужой дом, убить людей, находя какие-то внутренние оправдания содеянному… Это оглушало, переворачивало сознание, вызывало ни с чем не сравнимую моральную боль, внутреннюю пустоту, когда не знаешь, как жить дальше, куда идти и что делать…

Каждый человек должен пережить внутри себя подобные мгновенья растерянности, страха, отчаяния… пропустить эти ломкие секунды через фильтр собственной души, ощутить ужас непоправимости свершившегося, подавиться растерянностью, заглянуть в глаза безысходности…

Это горнило внутреннего самопознания, откуда выходят новые души. Человек либо ломается, либо восстает против того, что предложила судьба. Трусами, равно, как и храбрецами, не рождаются. Ими становятся…

…Игорь вел «Беркута» окраиной полей, медленно приближаясь к южному пригороду столицы. Ему предстояло научиться убивать, чтобы выжить.

В тиши командного блистера БПМ сдавленно пискнул тревожный сигнал.

– Здесь БПМ-1! – лейтенант Гудман подался к зеленоватому мерцающему экрану радара, на поверхности которого вспыхнула и погасла алая точка. – У нас гости! Повторяю, у нас гости! Пеленг четыре-шестнадцать-юг!

За десять километров от него капитан Джошуа тщетно пытался справиться с двумя коммуникационными каналами. В одно ухо ему орал полковник из группы десанта, в другое же настойчиво проникал встревоженный голос Гудмана.

– Проклятье, Ротмистров, погодите… – произнес капитан, обращаясь в коммуникатор. – Какие-то проблемы на подступах… Да взрывайте вы эти перекрытия, делайте, что хотите, только дайте мне решить свои проблемы!

– Ну, что у тебя?! – переспросил он, отшвырнув один коммуникатор, в котором продолжал что-то орать неудовлетворенный его извинениями полковник. – Фрайг, да отключите его наконец! – раздраженно прикрикнул он на троих операторов, которые работали бок о бок с ним в тактическом отсеке командного модуля. – Куда нацелены наши сканеры? Дайте мне южную окраину, срочно!

– Сэр, тут какой-то непонятный сигнал! – обеспокоено доложил оператор, следивший за компьютерным комплексом обнаружения. Все пространство вокруг места высадки в радиусе полусотни километров покрывала сеть сканеров, которую поддерживали выведенные на орбиты Дабога спутники.

Капитан, бросив взгляд на показания следящих устройств, коснулся нужного сенсора на панели связи:

– Гудман, мы поймали твой сигнал. Не нервничай и не суетись, парень. Судя по анализу, это что-то большое. Может, заплутавший аграрный робот колонистов или что-то в этом роде. Приятное разнообразие в нашей дождливой прогулке, верно?

– Да, сэр…

Судя по голосу, молодой лейтенант плохо оценил его юмор. Джошуа поморщился. Ему не внушал оптимизма тот факт, что половина его подчиненных являлись необстрелянным в боях сбродом, собранным со дна самых крупных городов Земли. Это утверждение относительно сброда не касалось в данном случае Патрика Гудмана, недавнего выпускника одной из элитных военных академий, но легче от этого не становилось. Когда в голосе командира планетарной машины звучат такие нотки, дело может принять скверный оборот…

– Слушай сюда, лейтенант, – отрывисто произнес Джошуа. – Десант слишком сильно растянулся по городу, – сообщил он, глядя на тактический монитор. – Они увязли в прочесывании кварталов. Пехотной поддержки у тебя не будет. Просто проверь, кто это там вздумал шевелиться. – Джошуа скорее не отдавал инструкции, а пытался внушить молодому лейтенанту ту уверенность, которую, судя по голосу, тот уже успел растерять за бесконечные часы унылого ожидания каких-либо действий. – Твоя машина – это верх земных технологий. Не забывай об этом. Здесь нет ничего, что могло бы даже поцарапать БПМ.

– Да, сэр, я понял.

– Вот и отлично, сынок. Выдвигайся и сделай его, кто бы там ни был.

– Есть, сэр!

Джошуа опустил коммуникатор, жестом приказав переключить видеоизображение с камер боевой машины на ближайший монитор.

Он тоже устал от такой войны. «Здесь нет и не может быть никаких проблем», – мысленно повторял себе капитан, но спокойнее на душе от этого не становилось. Эти колонисты в его понимании больше походили на крыс, которые забились в свои подземные норы в наивной уверенности, что их там не достанут…

На мониторах наконец вспыхнули несколько ракурсов видеоизображения, отснятого с разных точек вокруг БПМ. Джошуа ждал, не осознавая того, что нервно сжимает во вспотевшей ладони трубку мобильного коммуникатора, однако тревожившие его предчувствия не оправдались. Очевидно, Гудман не зря протирал штаны на лекциях в академии. Свой недостаток боевого опыта молодой офицер восполнял рвением, и Джошуа поймал себя на мысли, что ему приятно наблюдать за действиями лейтенанта. В манере Гудмана чувствовалась нервная дрожь молодого пса, впервые почуявшего вкус крови, и для капитана сейчас уже казалось не важным, что явилось причиной такого рвения, – страх, избыток адреналина или действительное желание убить…

Одна из парящих в воздухе автоматических камер слежения отчетливо показала, как боевая планетарная машина двинулась с места, легко соскочив с возвышения дорожной развязки. Ее башенное орудие уже разворачивалось по полученному пеленгу.