Алексей Медоваров - Колыбель. Двадцать первый век подходит к концу Страница 12

– В больнице числится как Федорина Любовь Викторовна, на должности медсестры уже…

– Дай угадаю! Уже около трёх лет?

Школьный стадион был пуст – играть на таком солнцепёке было бы самоубийством – лишь вдоль забора в тени деревьев десяток мальчишек по очереди лениво пинали мяч о забор. Трикоптер пошёл на посадку, приковав восхищённые взгляды ребят. Едва шасси коснулось футбольного поля, как пассажиры выпрыгнули и побежали мимо мальчишек в сторону больницы. Полы не застёгнутых пиджаков не скрывали табельного оружия и бронежилетов. Вертолет, избавившись от пассажиров, также направился к больнице вести наблюдение с воздуха.

– Вот такая вот она, государственная служба! – не удержался Ермаков, пробегая мимо ребят. Затем обратился к Василию: – Её статус?

– Пропуск активирован только на вход. Больницу через проходную она точно не покидала. Спецназ в пути, минут через десять будет у больницы.

– У нас может не быть десяти минут, будем брать сами!

Парк был полон людей, укрывавшихся от жары в тени раскидистых дубов и каштанов. Дети и молодёжь искали спасения в прохладе фонтанов, люди постарше ютились на скамьях вдоль аллей. За напитками и мороженным выстраивались длинные очереди. Четверо бегущих во весь опор агентов КСБ резко выделялись на их фоне – народ с любопытством провожал их взглядами.

Из-за деревьев показалось здание больницы – бетон, стекло, государственный флаг, два крыла, соединённых переходами с центральным корпусом. Парковка была наполовину заставлена машинами, по лестнице поднимались и спускались люди. Проехала скорая с включенными мигалками.

– Так, парни! – Ермаков, останавливаясь, поднял руку, привлекая коллег. – Я с Васей через центральный, вы – вокруг больницы! Как минимум есть пара запасных выходов, и терминал для выгрузки пациентов из скорых. Держим связь! Вперёд!

– Так, молодые люди, куда это вы так спешите? – охранник с роскошными моржовыми усами жестом остановил вбежавших в вестибюль Ермакова и Василия. Увидев у себя перед носом удостоверения, отступил в сторону.

– Понятно, сейчас пропустим!

Ермаков задержался у поста охраны.

– Никого не впускать и не выпускать! Скоро прибудет спецназ, под ногами не мешайтесь! Это ясно? – усатый охранник кивнул. – Где нам искать Федорину Любовь Викторовну?

– Секунду… – охранник что-то набрал у себя в терминале. – Она воспользовалась пропуском на складе медикаментов. Это на третьем этаже, из лифта направо и до упора. Там ещё один пост охраны. У нас с этим делом строго. Я предупрежу о вас.

– Как думаете, почему она ещё здесь? – на ходу спросил Василий.

– Город стоит, трассы и вокзалы перекрыты. Да и город – не Москва.

– Что радует.

– Полностью согласен! – ухмыльнулся Ермаков.

У лифта они разделились – Василий побежал по лестнице, Ермаков забежал в кабину лифта. Не желая вызывать паники, Ермаков запахнул полы пиджака, пряча табельное оружие от глаз других пассажиров. Когда лифт остановился на нужном этаже, Василий уже ждал его – от марафона и быстрого подъёма у здоровяка даже не сбилось дыхание. Это крыло было довольно пустынным – посетителям тут делать было нечего, встречался лишь больничный персонал. Агенты быстрым шагом прошли до поста охраны. Молодой парень без лишних разговоров открыл им двери своим пропуском. Ермаков и Василий шагнули в коридор с искусственным освещением.

– Она там одна. Зашла минут пятнадцать назад, – раздался сзади голос охранника.

– Тогда закрой дверь за нами и никого не впускай, пока не приедет спецназ. Понятно?

Дверь закрылась с лёгким щелчком. Агенты достали оружие и медленно двинулись вперёд. Внезапно за поворотом коридора мелькнул силуэт в белом.

– Вася, хватай её!

Вася ринулся вперёд за женщиной, та побежала, стягивая на ходу туфли с высоким каблуком. Одна из туфель осталась у неё в руке.

Василий настиг её у ряда кресел, стоявших вдоль стены, и схватил за руку. Женщина резко развернулась, и нанесла удар каблуком, целясь в висок нападавшего оперативника. Вася свободной рукой успел отвести удар от виска, но каблук всё же вскользь зацепил голову оперативника. Отшатнувшись, Василий споткнулся о ножку кресла и начал падать, увлекая женщину за собой. Та снова извернулась, и мгновение спустя в руке Василия остался лишь белый халат, а женщина побежала дальше по коридору в одном нижнем белье.

Ермаков перемахнул через приходящего в себя помощника и толкнул беглянку в спину. Та начала падать вперёд, но смогла перегруппироваться, перекатилась через голову и вскочила на ноги, встав в боевую стойку. Ермаков остановился на безопасном расстоянии, переводя дыхание. Сзади поднялся на ноги Василий, сходу целясь в обидчицу.

– Стой, не стрелять! – Ермаков отвел руку помощника в сторону. – Она мне живая нужна.

– Да я только ей в ногу пальну, чтоб прыти поубавилось!

– Не стоит… – Ермаков ухмыльнулся, скидывая пиджак и стягивая бронежилет. – Тряхнём стариной, а Мишель? Думаешь, я тебя не узнал?

– Я думала, ты мёртв! – глаза женщины округлились от удивления. Затем она внезапно ринулась вперёд, обрушив на Ермакова град ударов. Тот едва уворачивался и блокировал, отступая назад. Затем резким ударом ноги в грудь оттолкнул нападавшую от себя.

– Видимо, вы чем-то её сильно расстроили, Михаил Николаевич! – заметил Василий, всё ещё держа женщину на прицеле.

– Тем, что остался в живых! – ухмыльнулся Ермаков. Затем на чистом французском обратился к переводящей дух женщине. – Твой русский идеален, но умоляю тебя, Мишель, говори на родном языке!

Мгновение спустя Ермаков ринулся вперёд, нанося стремительные выпады голову и корпус Мишель, та на удивление плавно уходила от ударов, затем резко ушла вниз и неожиданно для Ермакова нанесла сильный апперкот в челюсть.

– Мишель? Как я давно не слышала этого имени! – она переводила дыхание, не спуская глаз с Ермакова.

– У нас ещё будет время вспомнить твоё прошлое. Может быть, мы ускоримся?

Шагнув вперёд, Ермаков ушёл от выпада в голову, перехватил руку Мишель и с силой приложил её лицом об стену, одновременно заламывая руку ей за спину. Раздался крик, переходящий в шипение. Дверь в конце коридора распахнулась, и послышался топот тяжёлых спецназовских ботинок.

– Поиграли и хватит! Василий, доставай браслеты для этой милой дамы!

– Знаете, Михаил Николаевич, у нас с Вами сегодня на редкость насыщенный день! – Василий защёлкнул наручники за спиной Мишель. – Одна эта драка с полуголой барышней мне надолго запомнится!

Ермаков

Ермаков никогда не любил участвовать в допросах, но делать это умел. Ещё как умел. За свою профессиональную карьеру, которая началась сразу после армии, он частенько участвовал в дознаниях. Сначала преимущественно наблюдал, как его напарник, опытный оперативник, ведет допрос. Ермаков тогда стоял у двери в помещении, где всё происходило. Яковлев запрещал наблюдать из-за зеркального стекла. «Ты должен чувствовать его. Ощущать запах липкого пота, иногда мочи. Крови. Видеть, как трясутся руки, подрагивают губы, веки, как за ними бегают зрачки глаз. Слышать интонации в голосе и понимать, когда объект лжёт, и когда начинает говорить правду… Стоя за стеклом, Миша, ты всё это упустишь!» – именно так говорил Яковлев, снимая пиджак и закатывая рукава сорочки, готовясь к допросу с пристрастием. И именно за это Ермаков его ненавидел и уважал одновременно.

Особенно трудно было допрашивать женщин. С мужчинами было проще, не так жалко, что ли… Но женщины, это совсем другое. Переступать через моральные принципы, заложенные в детстве, гораздо сложнее. Ермаков старался использовать «пристрастие» только в крайних случаях, пробуя сначала «сыворотки правды», полиграфы и прочие «устройства». Но в этот раз всё сделать нужно было очень быстро, пока след не остыл, и еще можно ухватиться за ниточку и распутать этот чёртов клубок заговора. На кону была безопасность целой державы, а может, и всей планеты. Ермаков решил не церемониться, тем более с ней.

– Вася, проследи, чтобы нас не беспокоили. И принеси ведро воды, пластиковый стакан и полотенце. У нас сегодня снова классика в моде.

Ермаков отдал приказ и вошёл в комнату для допросов в местном отделении КСБ. – Добрый день, Мишель. Или Оксана?

Она сидела за столом, с руками в наручниках за спиной. На ней был всё тот же халат медсестры, в котором её схватили в больнице. Левая половина лица чуть припухла, губа была разбита от удара об стену. Вопроса Ермакова она будто бы даже и не слышала – сидела с закрытыми глазами в расслабленной позе. Можно было подумать, что она задремала, удобно устроившись на стуле. Вот только Ермаков прекрасно знал, что удобно устроиться именно на этом стуле невозможно, да и шея у неё напряжена.