Анатолий Герасимов - Быль. Небыль. Возможно будет Страница 12

Не забывали мы и музеи Москвы. Среди них тоже были свои любимчики, например, музей изобразительных искусств им. Пушкина и Третьяковская галерея. Объездили мы и подмосковные усадьбы – Мураново, Архангельское, Абрамцево и другие.

Надо сказать, что мы везде старались с Галей быть вместе. Даже тогда, когда мне предстояло прыгать с парашютом, она поехала со мной на аэродром в Подольск. Эта «блажь» пришла мне в голову внезапно. Вспомнив, как-то, ушедшее время, я поехал в аэроклуб и сумел уговорить их разрешить мне прыжок. Там мне пришлось сдать экзамен по теории и показать на тренажере, что техникой управления парашютом я владею. Пригодились знания, приобретенные в спецколе ВВС.

Зимним утром мы с Галей приехали на аэродром. Прыгать надо было с аэростата. Он стоял наготове, привязанный тросом, с корзиной для спортсменов. Наша группа новичков построилась возле, разложенных на земле, уже подготовленных парашютов. По команде мы их надели. Запасной – на груди, основной – на спине. В корзину пошла первая четверка с одним из инструкторов. Аэростат, придерживаемый тросом, поднялся на высоту триста метров. Кругом тихо, полное безветрие. Я должен был прыгать во второй группе.

Прыгает первый спортсмен. Хлопок, парашют раскрылся и он повис в воздухе на стропах, медленно спускаясь. Второй. Третий. У четвертого купол хотя и выскочил из ранца, но, перехлестнутый стропом, полностью не раскрылся и волочился вслед перевернутой каплей. На земле у всех перехватило дыхание. Затем стали орать: «Запасной! Открой запасной!». Из ранца на груди, падающего на землю спортсмена, вылетел белый комок, который тут же засосало под погашенный парашют и он тоже не смог раскрыться. Уже раздался вой «скорой». Я даже опустил глаза, чтобы не смотреть. Но тут произошло невероятное. Раздался сильный хлопок и купол основного парашюта, отбросив запасной, полностью раскрылся. Затем еще один хлопок и раскрылся запасной. Спортсмен повис в воздухе, не долетев до нее, всего несколько метров. Но, хотя приземление было достаточно жестким, человек остался жив и невредим.

Теперь предстояло прыгать второй очереди. Скажу честно, что после этой сцены мне было немного не по себе. Мы сели в корзину. Аэростат поднялся. По команде инструктора я встал, застегнул карабин вытяжного троса за скобу, распахнул дверцу корзины. Подо мной, кажется, совсем рядом белело поле аэродрома с постройками, самолетами и кучкой людей внизу. В быту я боюсь высоты, но сейчас страха не было, я знал, что все равно придется прыгать, и ждал команды. «Пошел» – скомандовал инструктор, и я, слегка оттолкнувшись, прыгнул. Сначала было стремительное падение, затем резкий рывок, и я повис под огромным белым куполом над заснеженным полем. Падения не ощущал никакого, будто просто неподвижно вишу в воздухе. Вверху голубое небо, внизу заснеженное поле и абсолютная нереальная тишина. Меня охватило чувство восторга, необыкновенной свободы и единства с бесконечным простором. Хотелось как-то выразить это чувство и, видимо, я уже начал это делать, потому что снизу в мегафон раздалась команда: «Не болтайте ногами». Расстояние до земли было небольшое и пришлось сосредоточиться и сгруппироваться для встречи с ней. Крепкий удар, и вот я уже стою на прочной опоре. Прыжок прошел удачно, принеся мне неиспытанные ранее ощущения.

Между тем время шло. Сын подрастал. Галя поступила в авиационный техникум, а на работе ее повысили до должности инженера-конструктора. Роза вышла замуж, и ее муж переехал к нам. Теперь мы жили в одной комнате с ними, отгороженные ширмами. Бабушка и мама поменяли однокомнатную квартиру и комнату на двухкомнатную и жили отдельно. Перед нами встал вопрос приобретения отдельной квартиры. Получить ее от государства было нереально, и мы с Галей решились на кооператив. Деньги взяли взаймы у родителей и, частично, у знакомых. Не прошло и полгода, как мы переехали в новую двухкомнатную квартиру на улице академика Павлова. Это было непередаваемое счастье. Наш балкон выходил в лес, где росли грибы. С другой стороны к домам примыкало пшеничное поле и дальше, до самой кремлевской больницы, тянулись молодые сосновые посадки. Но, что самое главное, мы были одни!

В повседневной жизни мы с Галей не шиковали, но все необходимое имели. Питались тоже нормально. Инженер получал в то время 120 рублей в месяц. Плюс мои доходы – стипендия с приработками – 180, итого 300 рублей. Это были уже неплохие деньги. За, купленную в рассрочку на 15 лет квартиру, мы платили не так много. Коммунальные платежи были незначительны. Одежда, особенно детская, стоила дешево. И совсем недорогими были продукты питания. Например, килограмм картошки стоил 10 копеек, говядины – 90 копеек, рыбы – 70 копеек, батон хлеба – 13 копеек. В магазинах было изобилие продуктов. За прилавками громоздились пирамиды из банок с крабами; на лотках высились горы красной и черной икры, которую продавали на вес; густо висели связки ароматнейших копченых колбас.

Тем временем я переходил с курса на курс, но определиться в будущей специальности не мог. Чтобы как-то сориентироваться, я пробовал разные направления. Устраивался на работу лаборантом в институт им. Гамалея, который занимался вирусологией и микробиологией; затем в институт физиологии; институт мозга и другие. Работал в свободное от учебы время, бесплатно. Я видел, как рядовым научным работникам приходилось бесконечно отрабатывать, какой-нибудь крошечный элемент из общей темы. Они работали на кандидатов, докторов наук, подчас, не совсем разбираясь в общей идее, и, мечтая, получить хоть малюсенькую, но свою тему, чтобы года через три попытаться защитить кандидатскую диссертацию. Но такова специфика научной работы. Мало кто из научных работников достигает уровня, когда он сможет предложить и начать разработку собственной идеи. Если такая схема человеку не подходит, то не стоит и пробовать. Какое-то время я думал всерьез заняться психиатрией. Но, поработав в «Матросской тишине», и, насмотревшись на бедолаг, которым ничем, кроме «аминазина», эффективно помочь не могут понял, что практическая психиатрия далека от понимания, как патологии, так и физиологии мозга. Даже те больные, которые выписывались от нас с улучшением, в подавляющем большинстве случаев возвращались обратно. Поэтому через некоторое время я ушел оттуда и устроился работать ночным медбратом в большую клиническую больницу около метро «Спортивная».

В институте на кафедре травматологии, я предложил два изобретения, которые заведующий кафедрой профессор Шабанов демонстрировал студентам. Он весьма расположился ко мне, предлагал остаться в аспирантуре и обещал, что на базе одного из этих изобретений я буду иметь кандидатскую уже через полгода. Но эта область медицины меня также не вдохновляла. Так что к выпуску я подошел без определенной цели. Получив диплом врача, я вошел в самостоятельный, взрослый, большой и пока загадочный мир.

Вскоре я уехал на Сахалин заместителем главного врача восточно-сахалинского медобъединения. Надо было отрабатывать долг за квартиру. Но это уже другая история и качественно иная биография взрослого человека.

Заключение.

Несмотря на мою неопределенность в выборе специальности, впереди оказалось много интересного. Я ездил на оленях и собаках по нивхским поселкам, работал с японцами в торговом порту, заведовал медицинскими секторами ВЦСПС, консультировал комиссии Верховного Совета СССР, объездил вдоль и поперек весь Советский Союз. Много лет мы с женой провели в Египте и Ираке, где я выполнял работу уже не связанную с медициной. Из конца в конец объездили эти страны, хорошо их узнали и даже полюбили. Нам приходилось бывать под бомбежками, ракетными обстрелами, удирать на машине от курдских террористов.

Всю свою жизнь я прожил с единственной любимой женщиной, которая когда-то, почти 50 лет тому назад, согласилась стать моей женой. Мы теряли старых друзей и приобретали новых. У нас было много радостных дней, но было и горе, и невосполнимые потери.

Заканчивая свои заметки, еще раз хочу обратить ваше внимание на то, что я не ставил целью сделать анализ моего времени; полностью обошел стороной гражданские и политические настроения моих современников. Я не поучал, как надо относиться к нашему времени. Я писал о возможностях свободы выбора, о доступности познаний, о том, что нам было интересно жить, несмотря на отсутствие мобильных телефонов, компьютеров, Интернета и телевизоров. Я излагал хронику чисто бытовых и личностных событий жизни рядового советского мальчишки. А выводы вы должны сделать уже сами.

Обыкновенный остров1

(Документальная повесть)

Все-таки интересная это штука – жизнь! Каждый рано или поздно убеждается в справедливости этих слов на собственном опыте. Вот ведь. кажется, загнала она тебя в угол, а сама точно бы с любопытством наблюдает за тобой. Плохо, если стоишь там покорно: утратит жизнь к тебе интерес, отвернется. А коли ты хоть немного, но сопротивляешься обстоятельствам, она вдруг, опять же из любопытства, возьмет и приоткроет некую таинственную дверцу – и опять смотрит, что, мол, дальше делать будешь? Ты через эту дверцу – и пошел, и пошел по жизненным коридорам, все дальше и дальше, и попадаешь совсем в незнакомые места, где быть-то и не помышлял! Оглядишься, приживешься – и вроде бы ничего особенного, все нормально, даже интересно. Только живешь-то уже по-иному…