Они были мелкие и золотокрылые - Юлиана Лебединская Страница 12

Эдуард отменил такси и поехал по указанному адресу, прихватив инструменты. Потом долго выковыривал сына из железной хватки зависшего бот-секьюра.

– Почему вы не сказали мне, что он не в порядке? Я же вам недавно поваров настраивал… – спросил Эдуард у официантки Доры, той, что завела златокрыла.

– Да он отлично работал! В первый раз подобное. Или вы про сына?

Эдуард хмыкнул. Действительно, секьюров владельцы заведений старались добывать в адекватном состоянии. Если сломается бот-уборщик, не велика беда, можно и самому подмести. Если сломается секьюр в самое неподходящее время…

Сын посмотрел на него мутным взглядом и сообщил, чтобы все шли домой, а он справится сам. Бот-секьюр красноречиво щёлкнул. Эдуард стиснул зубы и наконец-то разжал железные тиски.

Уже скоро Артемий дрых без задних ног в отчем доме. А поскольку вся долгожданная стипендия осталась в «Утро-Булке», проснувшись наутро, сын почти уже решился задержаться в родных стенах.

И тут его ждал сюрприз!

Его бывшая спальня теперь оказалась в распоряжении нового золотокрылого питомца. Самому же Артемию пришлось ночевать в комнате отца на раскладушке.

– Сказано, что им нужно отдельное пространство, – Эдуард флегматично почесал подбородок. – А ты сам решил жить отдельно.

Артемий побагровел. На его лице так и читалось: «Променял сына на дешёвую зверушку!»

Ха! Это златокрыл-то дешёвый? Полгода дополнительные заказы брал, чтобы накопить кредитов. Поначалу ещё колебался, но после того как пару раз пообщался с Пряником в «Утро-Булке», сомнения отпали.

– Ты никогда даже не говорил, что хочешь завести вот это… – негодовал сын. – Вообще от тебя не ожидал.

– Я пытался тебе сказать и не раз. Но ты слушал только себя.

– Я хочу вернуться в общагу.

– Пожалуйста.

– У меня денег нет!

Эдуард пожал плечами.

– Можешь взять еды из дома.

Все свои запасы он потратил на златокрыла. Новое поступление кредитов – на следующей неделе. Хорошо хоть в своё время приспособил цветочную теплицу Терезы под выращивание овощей, благо, лицензия «на покупку редких растений» ему перешла от жены по наследству. Так что, какая-никакая еда в доме была всегда.

Артемий скривился.

– И что я буду делать с кочанами капусты? Менять на синтомясо с пивом? Хр-м… А что… Это идея.

Вскоре он ушёл, волоча в рюкзаке три кочана капусты, картошку, баклажаноредис и пучок сиреневой мяты.

Эдуард остался один. С златокрылом. Прожив месяц с экзотическим питомцем, никаких особенных эффектов он не заметил. Клиентов, как у Доры из «Утро-Булки», у него не прибавилось, во времени перемещаться не научился, третий глаз на лбу не прорезался… Разве что, не так одиноко было в доме.

А концу месяца пришло извещение из Межпланетного университета Земли. Его самостоятельный сын оказался на грани отчисления за непосещаемость, неуспеваемость и посещение лекций в нетрезвом виде, да ещё и набрался кредитов у всех вокруг, включая инопланетного преподавателя.

Поскольку сын упорно не отвечал на звонки и письма, Эдуард решил наведаться в Межпланетный университет сам. Учился отпрыск на строительном факультете по специальности «техник бот-строителей жилых комплексов с уклоном в изучение инопланетных мхов и слизей». Конечно, сын, как и многие, мечтал о «конструировании космических кораблей с уклоном в широкое изучение инопланетной флоры и фауны»… Однако, как и всякий трёхполосник, изначально выбирал между инженером-строителем с уклоном в «инсекты» или «моллюски», но в итоге пришлось смириться с техником со слизью.

Круглое здание университета стояло посреди парка-заповедника нулевой полосы, расположенной между второй полосой и их, третьей. В отдельно огороженной зоне здесь даже водилась горстка инопланетных птиц и мелкой живности. Но доступ туда имели даже не все студиозы, не говоря уже об их родителях.

Университет этот предназначался для удачливых детей с третьей полосы и не слишком удачливых – со второй. Впрочем, последние всё равно имели право на более престижные факультеты и специальности, чем первые. Сам Эдуард в своё время учился в Межзвёздном универе, стоящем между второй и первой полосами.

У входа на территорию Эдуард предъявил личную карту блестящему бот-секьюру, зарегистрировался, как родитель, подтвердил наличие блокиратора и получил чип-пропуск. После Эдуард изучил расписание занятий на светящемся табло в холле и поднялся по эскалатору на пятый этаж. Его чуть не снесла стайка студиозов, решивших пробежаться по этому же эскалатору вниз.

Эдуард прошёл по спиралевидному коридору к указанной аудитории. У входа предъявил личную карту и пропуск очередному бот-секьюру. Вошёл и потихоньку устроился в заднем ряду. Внизу, у стола и голографической доски, стояло существо, и правда, напоминающее большой, в человеческий рост, комок зелёного мха – с глазами, ртом и множеством коротких ручек-ножек. Мох завывал и тыкал указкой в голографическую доску, на которой изображалось что-то скользкое и булькающее. Рядом стоял бот-переводчик и излагал речь профессора языком человеческим. При более пристальном взгляде становилось понятно, что голографическая здесь не только доска, но и сам инопланетный преподаватель. Над его головой, на стене, висело табло с длинным списком всех студиозов, которые должны присутствовать на лекции. Похоже, здесь собрались несколько потоков. Эдуард облегчённо вздохнул, когда увидел зелёную «галочку» напротив имени сына. У прогульщиков стоял красный «минус».

Профессор, тем временем, замолчал, и тоже посмотрел на табло на стене. Привычные буквы на мгновение сменились витиеватыми узорами. Профессор Мох выбрал один и ткнул в него указкой. Экран мигнул, и на месте загогулин появилось имя: Эжен Славский, квантово-механический факультет, специальность «конструктор уборщиков-многоножек с уклоном в многообразие инопланетных инсектов».

В среднем ряду поднялся юноша с прямыми русыми волосами и твёрдым взглядом. Он вышел к профессору и принялся рассказывать, какие насекомые питаются изображённой на голо-доске слизью, а какие, напротив, от неё дохнут. Бот-переводчик старательно за ним подвывал. Когда юноша закончил, профессор Мох взвыл, повернулся к табло, нарисовал возле имени Эжена загогулину. Табло мигнуло, показывая число «восемнадцать». Неплохо. Максимальный балл, который студиоз может получить на лекции – двадцать один. Около других имён красовались числа: «шестнадцать», «четырнадцать», «одиннадцать» и даже «девять». Артемия, похоже, сегодня не вызывали.

Эдуард понял, что до сих пор не отыскал в рядах студиозов сына. А было это непросто, потому как все студиозы обязаны носить одинаковую коричневую униформу из простой ткани – для стирания различий между второ- и третьеполосниками. В их Межзвёздном форму носили синюю и разрешались разные оттенки. А вот временный блокиратор вкалывали всем студиозам, независимо от полосы и статуса. И обновляли каждый семестр. Дабы пресечь разговоры о жизни на разных полосах. Говорить можно было лишь на темы изучаемых предметов или на совсем уж