Час урагана - Песах Амнуэль Страница 12

— Разве Николай Генрихович… Да вы же вместе ездили, помню, Николай Генрихович рассказывал.

— Да, — кивнула тетя Женя. — В восемьдесят шестом, на Камчатку. Интересное было затмение, с погодой повезло, корона была отличная, никогда не забуду.

— Вот-вот, — подхватил я. — Зачем же Николай Генрихович… То есть, я хочу спросить…

— Почему он сейчас поперся в эту экспедицию? — тетя Женя не стала выбирать выражений, видимо, не раз спорила с мужем, не пускала, говорила то же, что я сейчас хотел сказать, но ведь Николая Генриховича не переспоришь, и если он во что-нибудь упрется… — Да потому, что есть у него идея, которую он собирается во время затмения проверить.

С идеями у Н.Г. проблем не было никогда. Проблемы были у него со здоровьем — не в молодости, конечно, когда они с тетей Женей летом путешествовали по Союзу, объехав его вдоль и поперек, а большей частью — не объехав, а исходив пешком, Николай Генрихович очень любил пешие переходы, тетя Женя этим от мужа заразилась, они как-то пересекли на своих двоих пустыню Кара-Кум — не всю, слава Богу, но какой-то участок, день или два пешего перехода, тетя Женя часто об этом рассказывала: какая была жара (еще бы — июль месяц!), и как плевался верблюд (какой верблюд — они же пешком шли, или верблюд в это время тащил за ними рюкзаки и палатки?), и как они нашли оазис, оказавшийся заброшенной буровой установкой, кто-то искал там воду, но не нашел, и все заржавело, будто не на солнце, а в болоте.

— Что за идея? — спросил я просто для того, чтобы потянуть время.

Тетя Женя посмотрела на меня с сомнением, но и она понимала, что нужно о чем-то разговаривать, иначе захочется плакать, а если себя распустить, то…

— В общем, — сказала она, — когда Коля подавал заявку на участие, то писал, что хочет проверить эффект двойного гравитационного линзирования.

— Двойного… — повторил я, не поняв двух последних слов.

— Ну… Ты знаешь, что свет — это такие частицы, фотоны?

— Вообще-то, — обиделся я, — я окончил физматшколу и еще не совсем забыл… Свет, насколько я помню, не только частицы, но еще и волны. Электромагнитные.

— Правильно. И когда луч проходит мимо очень массивного небесного тела… звезды, например…

— Или черной дыры, — подхватил я, и тетя Женя посмотрела на меня с подозрением: не разыгрываю ли я ее, сам все знаю, а делаю вид… Я вид не делал, о черной дыре вспомнил потому, что она сказала о массивном небесном теле, тут ассоциация и сработала.

— Или черной дыры, — согласилась она. — Или нейтронной звезды. Или квазара. Или галактики. Неважно, лишь бы масса тела оказалась достаточно большой, чтобы поле тяжести отклонило луч света от прямой линии. Так же, как линза отклоняет лучи с их пути, и если линза выпуклая, то свет собирается в одной точке, фокусируется.

— Как в фотоаппарате, — вставил я.

— Как в фотоаппарате, — согласилась тетя Женя. — Поле тяжести звезды или квазара выполняет роль линзы.

— Вспомнил! — воскликнул я. — Проходили в десятом классе: как доказывали теорию относительности. Типа: если Солнце притягивает луч света, значит, Эйнштейн прав. Как раз во время затмения это и доказали. Обычно звезды рядом с Солнцем не увидишь, а во время затмения — можно. Сфотографировали небо до затмения, ночью, а потом — во время затмения, чтобы рядом с солнцем. И какая-то звезда сдвинулась с места.

— Да-да, — рассеянно сказала тетя Женя. — Эддингтон в тысяча девятьсот девятнадцатом наблюдал в Южной Африке…

— Так далеко?

— Можно и ближе, но тогда пришлось бы ждать лет десять.

— Понимаю. А Николай Генрихович… После Эддингтона этот эффект наблюдали, наверно, сто раз?

— Сто не сто, но наблюдали, конечно.

— Тогда зачем…

— Толя хочет отнаблюдать двойное линзирование, понимаешь?

— Нет, — честно признался я и посмотрел на часы: после звонка Толстолобову прошло полтора часа, мог бы уже и позвонить, если что… Значит, пока ничего?

— Двойное линзирование — это… Есть очень далекий квазар и расположен он точно за очень массивной спиральной галактикой.

— За галактикой? — повторил я, все уже поняв, но изображая неведение, пусть расскажет, а я послушаю, время пройдет…

— За, — сказала тетя Женя. — Но мы этот квазар видим, потому что галактика играет роль линзы. Ее поле тяжести изгибает лучи света от квазара и направляет их так, что мы с Земли можем их обнаружить. Галактика получается как бы в ореоле, и этот ореол — искривленные лучи света от квазара.

— Ага, — догадался я. — И эта парочка… ну, квазар с галактикой, оказались на пути Солнца как раз во время затмения.

— Редкий случай! — воскликнула тетя Женя. — Лучи света от квазара искривляются еще и в поле тяжести Солнца, понимаешь? Стоят две линзы: одна — галактика, другая — Солнце.

— Понимаю, — протянул я, понимая, на самом деле, лишь, что тема иссякает, и сейчас тетя Женя подумает…

— Твой знакомый что-то не звонит, — сказала она. — Может, ты ему сам позвонишь?

Я, собственно, так и собирался, но в это время затренькала мобила, номер, с которого звонили, был скрыт — наверняка Жора.

— Слушаю, — сказал я.

— Юра? — я не узнал голоса, все-таки мы два года не разговаривали. — Это Стас. Ты просил кое-что для тебя выяснить…

Стас Ламин, конечно. Два года назад он был простым опером, работал на земле, неужели так и остался в прежней должности? Наверно. Парень он исполнительный, но не более того. Похоже, Жора увидел вошедшего случайно в кабинет Ламина, подумал, что есть на кого скинуть…

— Да-да, — торопливо сказал я.

— Ну, слушай, — Стас то ли бумаги перелистывал, то ли деньги считал. Тетя Женя смотрела на меня во все глаза и пыталась по выражению моего лица догадаться о том, что мне говорили. — В Новосибирск твой Черепанов не вылетел — ни тем рейсом, понятно, ни следующими, там было еще два вчера и один сегодня утром.

— Так, — сказал я, чтобы поставить точку, иначе Стас начал бы расписывать, как ему удалось получить эту информацию.

— Вот, — протянул он и опять что-то перелистнул. — В больницы и морги я звонить не стал, ты это уже…

— Да-да, — сказал я. — Дальше.

— Вот, — повторил он. Черт, доберется он, наконец, до сути? Я же не его начальник, чтобы докладывать, глядя в листок. Почувствовав, должно быть, мое нетерпение, Стас сказал: — А полетел твой Черепанов в Питер, вот что. Из Шереметьева-первого. Рейсом семьсот двенадцать в шестнадцать сорок. Вчера, стало быть. Живой и здоровый.

Пока я переваривал эту действительно неожиданную информацию, Стас наслаждался произведенным эффектом.

— Усек? — продолжал он. — Мне, понимаешь, пришло в голову проверить все вылетавшие вчера рейсы. В наш компьютерный век… Я думал, это займет… А мне за полчаса… Поисковая система… Правда, тебе бы эти