Дмитрий Янковский - Побочный эффект Страница 12

– Хорошо. – Стрэнч нервно потер ладони. – Я уверен, что мы поймали голос зеленых человечков.

– Не обязательно – Дэвид пожал плечами. – Повторяющиеся сигналы могут быть…

– Я это знаю и без тебя! – вспылил Стрэнч.

– Наводка телескопа завершена. – холодно сообщил Дэвид.

– Время?

– Три минуты. Две пятьдесят девять, две пятьдесят восемь.

Стрэнч глянул на монитор, показывающий вскрики Вселенной в понятном для человека виде. Пока лишь фон, обычный для этого участка неба. Иногда, все реже и реже, мелькали всплески далеких грозовых разрядов. Дэвид установил таймер обратного отсчета и вывел его показания на монитор. Стрэнч не мог оторвать от них взгляд, словно это были не цифры, а блестящий шарик гипнотезера.

– Включи звуковое отображение. – ровным тоном попросил он. – Я хочу это слышать.

Дэвид нажал несколько кнопок на клавиатуре компьютера, и зал наполнился шелестом и щелчками космоса. В хаосе атмосферных шумов отчетливо вскрикивал далекий пульсар, ровно пела старая остывающая звезда и перешептывались галактики.

Курить хотелось безумно, но Стрэнч заставил себя не думать об этом. Таймер медленно отсчитывал последние десять секунд.

– Ноль. – тихо произнес Дэвид.

Показания таймера замерли, закончив отчет.

– Где сигнал, мать его? – зло прошипел Стрэнч.

Прошло еще секунд пять. И вдруг в колонках прозвучал, нарастая, протяжный звуковой аккорд – гармоничный и грозный.

– Это он, – шепнул Дэвид.

– Срань господня… – Стрэнч привстал, слушая чистые переливы звука.

Но чем дольше длился сигнал, тем сложнее он становился, теряя стройность и часто скатываясь к фальшивым обертонам. По экрану метались линии осцилограмм и плыли густые потоки цифр.

– Я пишу прямо в компьютер. – сообщил Дэвид. – Очень насыщенный спектр.

Стрэнч не ответил. Он стоял так, будто в колонках звучал не космический шум, а гимн Соединенных Штатов Америки.

Олег вертелся и мучался, безуспешно борясь с тошнотой и шумом в голове. Через некоторое время он окончательно заблудился и потерялся во множестве закоулков собственного сознания Иногда он пробегал через темные комнаты сна, заполненные кошмарными образами, иногда он выскакивал в светлые комнаты бодрствования, заполненные жаждой и трескучей головной болью. Хотелось вырваться на свободу, но кругом были лишь светлые и темные комнаты – никакого намека на окна или на двери наружу. Да и куда наружу? Олег с ужасом понял, что единственный выход из этого кошмарного здания ведет в темный, сырой и душный подвал, пахнущий тлением и безмолвием. В подвале валялись скелеты.

Один из склетов чуть повернул выбеленный череп, грациозно убрал паутину с лица и сказал сладким голосом Кристи:

– Где же ты так нажрался, скотина?

Он вскрикнул, вырвался в комнату, где лежал скрючившись на диване, но разум не удержался и снова ввалился в темную комнату сна. Но в этот раз это была не совсем комната, точнее помещение в высшей степени необычное. Посреди него высилась огромная пирамида из золотых кругляшков, в которых, при некотором воображении, можно было узнать старинные монеты. Олег никогда еще не видел столько золота, но не это было главным – он понимал, что золото само по себе почти ничего не значит. Люди убивают друг друга не за желтый блеск, а за власть, которую он дает. Помещение было заполнено властью, ее можно было черпать ладонями и набивать ей карманы.

Тут же раздался сипловато-прокуренный женский смех, и тьму комнаты прорезали цветные лучи прожекторов. Олег сидел за столиком в ночном клубе, веселый и пьяный, а у него на коленях устроилась белокурая девушка, худенькая и легкая, как пушинка. Он не помнил, как попал в этот клуб, он не помнил его названия, но ему даже в голову бы не пришло, что это имеет хоть какое-то значение.

Лучи прожекторов разъехались в стороны, залив помещение ярким белым светом, и Олег едва не уткнулся лицом в писуар. Из писуара пахло клубникой, а вокруг все было отделано сверкающим кафелем. Пол тоже был кафельным, мокрым, отражжающим яркие светильники под потолком. Отвернувшись от писуара, Олег увидел уже другую девушку, черноволосую, стоящую перед ним на коленях и дергающую застежку на его брюках. Эту он вовсе не знал. Все закружилось перед глазами, и он грохнулся спиной на пол, тупо уставившись в кафельную стену. Возле нее стоял улыбающийся дантист с огромным стекляным шприцем в руке.

– А у вас, молодой человек, изо рта воняет, – усмехнулся доктор, выпуская из иглы тонкую прозрачную струйку. – Будем усыплять-с.

Олег дернулся и почувствовал острый укол в бедро, в лицо пахнуло ледяным ветром, а яркий свет собрался в один слепящий фонарь, оставив все остальное черным. Олега били ногами. Не зло, скорее для порядку, потом куда-то поволкли. Он равнодушно смотрел, как мимо проплывают дворовые лавочки, заснеженные качели и столик, на каких пенсионеры любят играть в домино.

Потом его рвало, он замерз и ломился в закрытый подъезд, его снова били, на этот раз совершенно другие люди и с гораздо большим усердием. Он гнался за кем-то, сидел на дорожном бордюре, а хмурый кавказец рылся в его карманах и приговаривал:

– Зачем тогда ехал? Платить надо!

Наконец кавказец психанул, сел в машину и она скрылась из виду. Только ветер остался, и качающийся свет фонаря. Снег падал густо, большими пушистыми хлопьями, кружась вихриками и волнами в потоках ветра. Олег встал и пошел вдоль дороги, постепенно трезвея от пронизывающего ветра. Он еще никогда не видел Москву настолько пустынной – за десять минут ни одна машина не прошуршала мокрыми шинами по асфальту, ни один пешеход не мелькнул в оражевом свете. Можно было подумать, что город мертв, что в нем вообще нет людей. Может и были когда-то, но давно вымерли, отравившись плохой водой, выхлопными газами, наркотиками и дешевой водкой, перестреляв друг друга в бессмысленных стычках за деньги и власть, что в сущности – одно и тоже. Они все могли умереть от СПИДа, так и не найдя вакцины против него, они могли состариться и умереть, так и не оставив потомства в одннополых браках. Город превратился в пронизанную ветром пустыню из бетона и льда – любая из тысяч случайностей, могла стать причиной для этого.

Олег брел вдоль дороги, кутаясь в воротник новенькой куртки, и на припорошенном снегом асфальте виднелись только его следы. Огромные дома приближались, нависали, проплывали мимо, словно надгробные плиты на кладбище. Параллельные линии бордюров пересекались в пространстве воображения, напрочь отрицая законы Эвклидовой геометрии. Олег решил, что двигаться надо точно между ними. Он перелез сугроб и выбрался на середину дороги. Ему хотелось поскорее добраться до места пересечения бордюров, и он ускорил шаг, боясь до смерти замерзнуть под порывами ледяного ветра. Наконец остановился, достигнув нужного места. Дорога кончилась, бордюры пересеклись, превратившись в математически круглую клумбу. Посреди нее из земли торчал бетонный фонтанн, похожий на излучатель антенны в фокусе параболической чаши бассейна. Рыхлый снег заполнил ее больше, чем наполовину, но от этого сходство с антенной радиотелескопа только усиливалось. В воздухе над бетонным стержнем висела абстрактная металлическая фигура. По мере того, как она поворачивалась, ее вид вызывал самые разные ассоциации. Она ни на чем не держалась, не было ни тросов, ни подпорок – ажурная конструкция просто висела в воздухе, окутанная неясным белесым сиянием.