Сергей Абрамов - Гея (1988) Страница 12

Я не выдержал. Заткнул уши и закричал:

— Довольно, довольно! Делайте со мной, что хотите, но прекратите читать…

Тут Божилов поглядел на меня с лицемерным сочувствием.

— Значит, довольно? А я кому скажу «довольно», дорогой Смилов? Господу богу? Или, может быть, вы посоветуете мне отправить всем газетам и журналам циркуляр с единственным словом «Довольно»?

Я сделал усилие, чтобы овладеть собой, и холодно произнес:

— В конце концов, я только литературный сотрудник, а не историк и не аквалангист.

— Но в качестве литературного сотрудника вы должны проверять… хм… достоверность своих сочинений.

— Я вам повторяю, это не сочинение. В ноябре сюда, в редакцию, пришел человек, который представился инженером Климентом Васевым, поведал мне об открытии и даже показал первую страницу рукописи. Я предложил, чтобы он написал об этом статью, но он отказался.

— Очень странный отказ — и это в ту минуту, когда все схватились за карандаши, — заметил Божилов.

— Он говорил, что привык писать только цифры и что единственным его литературным произведением была автобиография, представленная при поступлении на работу. Он сам предложил, чтобы я написал по его материалам, и рассказал все подробности.

— Очень любопытно, — произнес Божилов, но в его голосе, холодном, как могильная плита, не ощущалось никакого любопытства. — И что же он вам рассказал?

— Да то, что я написал. В один прекрасный день они с доктором Каменевым спустились на глубину 540 метров в точке с определенными географическими координатами, которые я привел в статье. Там они нашли затонувший античный корабль, окаменевший, но полностью сохранившийся и лишь частично занесенный песком и илом. Они работали несколько часов, и им удалось проникнуть в одно из помещений корабля, где они наткнулись на хорошо просмоленные ларцы. Взяли один, подняли на поверхность, а в нем оказался полный текст «Истории походов Александра Великого», написанный рукою Клитарха. Вот и все. Мы пошли к фотографу, чтобы переснять первую страницу, и…

— И с тех пор о Васеве ни слуху ни духу, — закончил Божилов.

— А разве я в этом виноват?

Я ожидал гневного взрыва, но последовало нечто худшее.

— Еще сигарету, товарищ Смилов? — предложил Божилов, и у меня снова сердце ушло в пятки. Он подождал, пока я закурю, и продолжал: — Сам кашу заварил, сам и расхлебывай, Смилов. Так гласит поговорка, а поговорки — это народная мудрость. Как вы знаете, я вами дорожу, но журналом дорожу еще больше.

Я встал. В этот момент я мечтал только об одном — оказаться по другую сторону двери.

— Я могу считать себя уволенным?

И тут произошло самое неожиданное. Я услышал нечто необычное.

— Хуже, Смилов, — сказал Божилов. — Я даю вам месячный срок, чтобы вы доказали достоверность приведенных вами фактов. Он подал мне бумагу. — Вот вам приказ о командировке. Как видите, для названия оставлен пробел. Поезжайте куда хотите, говорите с кем хотите, делайте что хотите; но если через месяц вы не представите мне убедительных доказательств существования подлинной рукописи Клитарха, то обещаю вам, что в журнале появится короткое сообщение, лично мною написанное, и оно будет начинаться словами: «Бывший сотрудник редакции т. Страхил Смилов…»

Прежде всего я постарался раздобыть всевозможные руководства по легководолазному спорту и прочитать их от корки до корки. Это отняло у меня целых трое суток. Еще три дня ушло на карабканье по лестницам различных заводов, проектных бюро, технических служб, поликлиник, больниц, санаториев и вообще всяких учреждений, где бы я мог с невинным видом задавать неизменные вопросы:

«Работает ли здесь инженер Климент Васев?» или «Есть тут врач по имени Стефан Каменев?» Когда-нибудь я поведаю одиссею этих трех дней, в течение которых я выполнил норму «покорителя вершин». Упомяну только, что в пожарной команде мне попался инженер Климент Васев, но не тот белокурый гигант, которого я знал, а седой старик, случайно засидевшийся на службе; мне пришлось часа полтора кричать в его слуховой аппарат, и в конце концов он выгнал меня, заявив при этом, что «таких подозрительных нужно отправлять в милицию».

И наконец на седьмой день после моего разговора с Божиловым врач из здравпункта при Центральном вокзале вспомнил, что с ним вместе учился некий Стефан Каменев. Разумеется, я ухватился за этого врача, как утопающий за соломинку. К сожалению, он мало чем мог мне помочь. Он припомнил только, что Каменев был «откуда-то с Черноморья» (тут он перечислил мне все приморские города и села, какие знал) и по окончании университета был направлен «куда-то в Черноморье» (тут снова последовала краткая лекция о приморской части страны). Но все же я был бесконечно благодарен ему за эти бестолковые объяснения: связь доктора Каменева с побережьем имела для меня огромное значение! Не говорю уже о географических познаниях, почерпнутых мною из этого разговора.

Само собой разумеется, что на следующий день я начал обходить все медицинские учреждения Варны. Но, как ни странно, я нашел следы не доктора Каменева, а инженера Васева. Мне пришло в голову (увы, опять лишь на третий день!) посетить судостроительный завод и спросить там об инженере. Я разговаривал по этому поводу с главным конструктором, как вдруг одна молоденькая девушка-технолог воскликнула:

— Инженер Васев? Климент Васев? О, конечно, я его знаю! — Она мечтательно прикрыла глаза. — Статный, как Аполлон, с ласковыми глазами, синими, как горные озера, с фигурой гладиатора, гибкий…

— Гибкий, как самокритика, могучий, как грузовик, скромный, как выполнение плана за январь, точный, как Пифагорова теорема, убедительный, как цитата, мудрый, как все десять божьих заповедей? Это он и есть. Скажите, где мне его найти?

Девушка покраснела так, как в студенческих мечтах краснеет печь в общежитии.

— Он инженер по точной механике в УГР, Бургас. — Вместо УГР у нее вышло «угер».

— Говорите понятнее, черт возьми. Что это за угорь в Бургасе?

— УГР, — покорно повторила она. — Управление государственного рыболовства.

В следующую минуту я уже мчался, сломя голову, в Туристское агентство. А на следующий день ровно в двенадцать стоял «под часами», — на том перекрестке в Бургасе, где по традиции бургасцы назначают свидания друг другу.

Я остановился, чтобы обдумать положение. Но думать долго не пришлось: часы у меня над головой показали 12.01, когда к моему плечу прикоснулась чья-то рука и приятный басок произнес дружески: