Сергей Калашников - Колонизатор Страница 12

Немалую опасность для бродяг представляли ссыльные. Немногие из них оказались на Погибели по ошибке или вследствие неудачного стечения обстоятельств. Как правило, эти люди были склонны к насилию, и не отличались доверчивостью. Попытка открыть им глаза на истинное положение дел нередко вызывало подозрение в намерении облапошить новичка. А потом… не все доброжелатели остались живы.

Так что, при встрече с новым поселенцем любой бродяга старался не заводить серьезных разговоров, пока не оценивал собеседника как, по меньшей мере, вменяемого. В общем, ребята резковатые оставались жить там, где поселились. На годик, или менее. А кочевое племя пополняли люди, склонные к сотрудничеству. Это был первый этап отбора. Потом процесс усугублялся длительной жизнью в условиях, где без взаимовыручки оказывалось непросто. Если вообще возможно.

Конкуренции между группами вечных скитальцев не возникало. Скорее наоборот, делились знаниями, сведениями о наличии нужных вещей в тех или иных вымерших становищах. Мужчины находили себе женщин и наоборот, женщины мужчин. Рождались дети, не знающие иной жизни. Складывалось малочисленное, но своеобразное общество охотников, рыбаков и собирателей. Наблюдательных, осторожных и стремящихся приспособиться к окружающему миру. Особи, склонные к насилию, редко задерживались среди них надолго. Они ведь, обычно, не отличаются предусмотрительностью.

Дела хозяйственные занимали немного времени, и для обоих оказались необременительны, тем более что барнот повелевал процессами, связанными с земледелием, используя ребят только для доставки грунта. Из горшков теперь торчали не только растения, захваченные Витяном с Земли, но и местные представители ерсучей "агрокультуры". В особо крупных двухсотлитровых емкостях сидели крошечные пока ростки будущих плодовых деревьев. Правда, были сильные сомнения в том, насколько доброкачественные фрукты вызреют на ветвях того, что прорастет из косточек и орешков, но торопиться некуда и можно терпеливо ждать результата. Год прошел в маленьких радостях супружества, а очередной муссон ребята отправились пережидать в пещеры Феофана.

Глава 10.

В пещере Феофана

В этот раз тусовка но случаю непогоды была еще круче, чем в прошлом году. Слухи о парне, живущем оседло, передаваясь из уст в уста, расползлись и вызвали интерес. Так что, не окажись Витян с Зоей в месте традиционного сбора бродяг, к нему бы вскоре наведалась неслабая толпа любопытных.

Рассказ о барнотах ни у кого не вызвал недоверия. Бродяги многое видят, и отличаются способностью делать верные выводы, иначе им не выжить. Так что заключение о присутствии на планете местного разумного вида уже созревало, хотя и подспудно, у многих. А здешний Зоин мохнатый знакомец, у которого она с детства выменивала морковки на рыбу, не стал чваниться. Пришел на вежливый зов и был накормлен взрослыми и обласкан несколькими малышами. Оказывается, не один бродяжий ребенок перенял Зоину игру в магазин с "пушистыми зверушками", а среди угощений фигурировали не только вяленые рыбки. Во всяком случае, четвероногий гость ни от чего не отказался и провел время проливных дождей в сухости, сытости и тепле у костра.

А четверо ребятишек принялись за барнотский. За две недели, пока властвовал муссон они научились вполне уверенно обмениваться мыслями с пушистым обжорой, правда, в пределах простейших бытовых понятий. А в том, что в любом месте разумно сообщить местному жителю об отсутствии недобрых намерений, поднести угощение и обменяться новостями, сомнений не было ни у кого. Витяна всерьез позабавило то, с каким вниманием отнеслись эти взрослые дяди и тети к такому, казалось бы, малозначимому обстоятельству, как наличие разума у повсеместно обитающих безобидных зверушек. И к тому, чтобы наладить с ними добрые отношения.

Где-то на краю сознания вертелась мысль о том, что эти ерсуки могут сильно изменить жизнь бродяг, но все затмевали маленькие радости семейного бытия и удовольствие оттого, что после длительного периода уединенной жизни наступил момент, когда многие незнакомые, в общем-то, люди находятся вокруг. Едят, спят, разговаривают. Человек, все-таки, существо стадное. Или стайное. Ну, или общественное, в конце концов.

– Скажи, Витян, сколько человек сможет прокормиться в твоем лагере? – Как-то спросил Зойкин женатый брат.

С десяток, пожалуй. А что, есть желание осесть?

– Когда жена на последних месяцах беременности или ребенок еще даже не ползает, переходить с места на место не очень-то приятно. – Парень поворошил угли и положил в огонь несколько сухих хворостин. Понятно, есть желание поговорить.

– Ну, если речь идет о приюте для семейств с малышами, то милости просим к нам. Просто вам надо рассчитать маршрут так, чтобы в нужное время оказаться на нашей стоянке, или у реки в пределах досягаемости моего катамарана. Свяжемся по рации, да и заберем вас. – Витян не видит серьезных затруднений.

– Спасибо. Через полгода нам это будет кстати.

– А нас вы приютите? – Женщина явно уже на последних неделях, и выглядит встревоженной.

– Без проблем, Агата. – Зойка обнимает спросившую. Видно, что давно знакомы. Вообще, бродяги Витяну нравятся. Судя по разговорам, часто выручают друг друга.

– А вот что мне непонятно, – решает он продолжить тему, – ведь ваше путешествующее племя наверняка знает, почитай все опасности мест, в которых кочует. Хищников, ядовитости разные, ну и всякое такое, что можно обойти, или от чего нужно отбиться. Разве нет подходящих мест, где не свирепствуют болезни, чтобы можно было там постоянно жить?

– Только Филарет Торнфильд умудрился до старости просидеть на одном месте. – Вспоминает Джессика, бодрая такая сухопарая старушка. – Он сюда попал уже немолодым, чудак был.

– Вы с ним встречались? – У Витяна возникло предчувствие озарения.

– И еще как. Двух мальчишек от него родила. Феоктист сейчас со своей семьей в Лощине Скопидомов дожди пережидает, а Захарка со старшими внуками на лодках ушел по рекам на север, в места, до которых муссон не достает.

– Я про Филарета хотел узнать. – Витян пытается вернуть разговор в нужное ему русло. – Чем таким чудным он прославился?

– Зверье лечил да подкармливал. Не охотился никогда. С птичками пересвистывался, шакалу репьи из шерсти вычесывал, рысят выхаживал, молочком порошковым поил. Рыбку, правда, ловил. Особенно уважал горячего копчения. Так он как бак свой коптильный на костер повесит, по всем окрестным кустам твари лесные шебуршать начинают. Ждут, пока сготовится, да остынет. Чуть не изо рта у него куски выхватывали.