Александр Громов - Ватерлиния Страница 12

– Не тратьте зря времени, Курт. Вы расточительны.

– Да что они тут себе позволяют, Гундер? А ваш доклад? А ваши записи?

Шелленграм едва заметно усмехнулся.

– Кажется, доклада в обычном понимании не будет. И хорош бы я был как ведущий эксперт, если бы не мог дать любую справку о Капле без шпаргалки. Пойдемте, Курт, пойдемте.

– Вот как? А скажите-ка мне без шпаргалки, Гундер: каков экваториальный диаметр Капли по оси наибольшего прилива?

– Двадцать шесть тысяч пятьсот два с половиной километра, – улыбаясь, ответил Шелленграм.

– Врете. Вы назвали не экваториальный, а максимальный диаметр. Ладно, продолжим. Надеюсь, вам известна численность обслуживающего персонала грузовых ракетных шахт Поплавка?

– Шестьдесят три человека, семнадцать андроидов.

– Опять врете: шестьдесят один человек.

– Извините, Курт, вчера пришел челнок. Земля озаботилась прислать технарей. Трое из них ваши, приказ уже готов и подписан. Что же касается рабочего, раненного вчера во время аварии в вашей епархии…

– Вы и об этом знаете? – хмуро спросил Хиппель.

– Естественно. Так вот, полагаю, этот рабочий уже умер или вот-вот умрет, что не существенно с точки зрения интересов дела. Итого – шестьдесят три.

– Мне бы вашу память, Гундер.

– Не завидуйте, лучше помогите, если что-то пойдет не так.

– Мы ведь уже договорились. Только уж и вы мне…

– Разумеется. Я знал четырех командиров Поплавка. Вы первый, с кем приятно иметь дело.

– Спасибо, Гундер.

В рабочем кабинете его превосходительства господина Адмиралиссимуса за длинным, сработанным из мореного дуба столом сидели пятеро. В ответ на поклоны вошедшим кивнули как старым знакомым. Никто не приподнялся, давая понять разницу в чинах и положении. Шелленграм и Хиппель сели с краю.

– Тут одни акулы, – шепнул Хиппель.

Гундер Шелленграм ответил толчком ноги: молчи, мол, знаю. Он откровенно разглядывал сидящих, но так, впрочем, чтобы это не показалось чересчур бесцеремонным. Он знал их всех, и знал давно, о биографиях некоторых из присутствующих он знал опасно много и не нуждался ни в каком разглядывании для того, чтобы понять, что ждать от них, но сейчас верх брала привычка. Взгляд – образ, несколько десятков слов. Карточка в несуществующую картотеку.

Вон тот слева – Вальдемар Мрыш. Адмирал, флагман Первого, Ударного, флота. Молод, напорист, лично храбр. Не слишком опытен, однако считается гением морской тактики. Семь лет назад переведен на Каплю в чине всего-навсего кавторанга и, против всех обычаев мирного времени, сумел сделать блистательную карьеру. Прям в суждениях и, вероятно, в мыслях. Айсберг без подводной части, весь на виду. По слухам, последнее время под него усиленно копают: оказался негибок, не оправдал чьих-то надежд. Сравнительно честен, не злоупотребляет. Выглядит взволнованным. Небольшая победоносная война – это то, о чем он мечтает с тех пор, как почувствовал подкоп.

Где я ему возьму небольшую и победоносную? – подумал Шелленграм. Он перевел взгляд на следующего.

Антей Лавров-Печерский, адмирал, флагман Второго, Вспомогательного, флота. Лысый, с кустистыми седыми бровями. Ветеран сражений эпохи Разделения, с юных лет служил исключительно на Капле, участвовал в нескольких серьезных кампаниях, облучен, многажды ранен. Умеренно образован. Опытен. Чин адмирала получил за успешные действия трех субмарин в Экваториальном побоище под занавес войны. Уступку половины акватории планеты Лиге, Унии и Независимым расценивает как свое личное поражение.

И в том же духе воспитывает подчиненных, добавил про себя Шелленграм.

Конрад Монтегю, вице-адмирал, командующий Отдельной флотилией погранохраны. Средних лет, худ, редковолос. Обладатель самого скрипучего голоса во всем Южном полушарии. Гордится фамилией, мнит себя потомком какого-то флотоводца начала Темных веков. Влиятелен. Числом боевых кораблей его разбросанная по всей Капле флотилия намного превышает Ударный флот Мрыша и почти равна Второму флоту по боевой мощи, но дальность действия, конечно, много меньше. Сам терпелив, выдержан, много и охотно занимается стратегическим планированием, считаясь видным теоретиком войны на море. Подчиненных распустил, одна Джильда Риенци чего стоит…

Джакомо Риенци, брат упомянутой Джильды. Этот командует всей авиацией, кроме ПВО Поплавка. Около сорока лет, коренаст, черные волосы коротким ежиком. На вид бурбон и демонстрирует это всем и каждому, но что он на самом деле, еще предстоит понять. Уже то, что он в изумительно короткие сроки свалил двух предшественников, говорит о многих скрытых качествах. В рядах ярых сторонников войны не замечен, но это еще ничего не значит.

Наконец последний… Шелленграм лишь мазнул его взглядом и сразу отвел глаза. Любомир Велич, шеф флотской разведки и контрразведки, грузнеющий красавец-брюнет, единственный из пятерых не адмирал, а всего лишь каперанг – никак земные бюрократы не приведут его чин в соответствие с занимаемой должностью. Внешне нисколько от этого не комплексует – может, так ему удобнее… Трудно сказать. Принял дела недавно. Его побаиваются и, вероятно, не без оснований – вот и все, что о нем можно сказать.

А ведь и верно – акулы, подумал Шелленграм. Все пятеро. Не то беда, что зубасты сверх меры, а то, что эта пятерка – элита власти. Они, а вовсе не те надутые спесью чиновники, что присылаются сюда Управлением по делам колоний в количестве явно избыточном – как передаточный ремень для проведения политики Земли. Такое впечатление, что нарочно подбирают самых бестолковых. И уж конечно, вершина власти – не Адмиралиссимус, а вот жди его, протирай штаны…

Ждать пришлось минут пять. За это время не было произнесено ни слова, лишь Монтегю неразборчиво бубнил себе под нос, шелестя бумагами.

Наконец вошел тяжелый, грузный седой мужчина с неподвижными чертами оплывшего лица, сопровождаемый новым флаг-адмиралом – этого Шелленграм видел второй раз и еще не успел запомнить фамилию. Вполне вероятно, она того и не стоила, флаг-адмиралы при Адмиралиссимусе менялись чаще, чем командиры Поплавка.

Он встал, как и остальные. Его высокопревосходительство господин Адмиралиссимус неспешно обошел вокруг стола, здороваясь с каждым за руку. Каждое его движение было внушительным, но одновременно как бы и недостаточным – медлительным и скованным. Грация стенобитного тарана, если стенобитный таран способен обладать хоть какой-нибудь грацией. Пожимая мясистую вялую ладонь, Шелленграм едва не улыбнулся пришедшему на ум сравнению и закаменел, беря себя в руки.

В последние годы Адмиралиссимус изрядно сдал. Похоже, он уже давно не выходил на вольный воздух, ограничивая свои прогулки охраняемой сердцевиной Поплавка. Поговаривали, что он сильно пьет. Наиболее злые языки утверждали, что в своих личных покоях господин Адмиралиссимус будто бы с увлечением играет в игрушечные паровозики, – но мало ли что утверждают злые языки, подумал Шелленграм. Может, и не в паровозики вовсе. Может, в солдатики.