Ларри Нивен - Летающие колдуны Страница 12

При каждой новой атаке гнездо приподнималось от земли и грозило соскользнуть вниз по склону, и каждый раз помедлив, оседало назад и выдавливало себе из грязи колыбель. Несколько раз оно придавливало изгибом стенки зазевавшихся животных.

Я чувствовал, как во мне вздымается волна возбуждения — в любой момент гнездо Пурпурного должно было завалиться на бок.

И тут внезапно три барана одновременно ударили в гнездо. Оно, казалось, подпрыгнуло в воздух. В тот момент, когда оно приподнялось из своего углубления, в него ударил еще один баран, как бы продолжая это движение. С громким влажным хлюпаньем гнездо вдруг заскользило вниз по склону. Разъяренные бараны ринулись за ним, бодая всю дорогу, забивая грязь копытами — через все тщательно террасированные лягушачьи садки Лига прошел длинный глубокий шрам. Я вопил от восторга вместе со всеми.

Огромный черный шар врезался в реку с громким чмоканьем и брызгами, у жителей деревни вырвался истошный крик восхищения.

Молчал только я — ужасающее гнездо ни на сколько не отклонилось от своего правильного вертикального положения. Заметил ли это Шуга? Его хмурость и озадаченность были не меньше моих.

Но гнездо находилось в реке! Бараны, увязая в грязи, скользили по склону, уничтожая то, что еще уцелело от лягушачьих прудов, настигая противника. Чуть ли не весело, они бросились в воду, продолжая наносить удары по жилищу Пурпурного.

Часть из них толпились на берегу, меся грязь. Грязевые вонючки и саламандры в панике копошились под их копытами, к кровавым пятнам на боках обезумевших животных добавились новые оттенки. Раздавленные грязевые вонючки смешивались с овечьей кровью. Невыносимый запах настиг нас на вершине холма вместе с истерическим блеянием и хлопками.

Теперь черное гнездо оказалось в пределах досягаемости Нильна. Пока только Ротн-Бэйр имел возможность отомстить за оскорбление. Сейчас же берега вскипели, точно живые, когда саламандры, ящерицы, крабы, ядовитые змеи и прочие речные создания начали выбираться из грязи и темноты. Они копошились на взбаламученной поверхности и атаковали все, что двигалось, но чаще — баранов.

Бараны продолжали заниматься гнездом, безразличные к обитателям ила, запутавшимся в их шерсти, свисающих с боков, бьющим по ногам. Их когда-то округлые, а теперь изодранные и исцарапанные бока были испещрены красными пятнами, и широкими полосами ила от грязной речной воды. Это зрелище внушало благоговение — овцы и речные создания, вместе атакующие неподвижную черную сферу.

Жители деревни выстроились на гребне холма и радостными криками приветствовали неистовую активность внизу. Один-два пастуха похрабрее попытались было спуститься вниз, к реке, но щелканье клешней крабов быстро прогнало их наверх.

Бараны теперь двигались медленнее, но все же продолжали тесниться вокруг жилища Пурпурного, все еще продолжая толкать его, вскарабкиваясь на тела упавших товарищей. Вода стала розовой. По берегам реки кишели рассерженные грязевые вонючки. Это было зрелище, достойное богов. Толпа продолжала дико веселиться и даже начала распевать хвалебные гимны в честь Шуги. Заводилой был Пилг Крикун.

Гнев баранов начал утихать. Некоторые уже взбирались наверх, скользя и шлепаясь в свою собственную кровь, съезжая назад по илистой почве. Два-три барана ушли под воду и больше не показывались.

Грязевые создания тоже начали успокаиваться — и пастухи, соблюдая осторожность, осмелились спуститься вниз, чтобы позаботиться о своем израненном стаде.

— Красивое заклинание, Шуга, — поздравил я его. — Красивое и такое сильное.

И действительно, по мере того, как взбаламученная пена реки начала спадать, открывая всю степень разорения, некоторые из жителей начали даже ворчать, что возможно, заклинание действительно было слишком сильным. Один из членов Гильдии Советников проворчал:

— Только поглядите на эти разрушения! Это заклинание должно быть запрещено!

— Запретить и оставить нас беззащитными перед врагами? — возразил я.

— Ну, — поправился он, — наверно надо удерживать Шугу от того, чтобы он использовал его против друзей. Он может применять это только против чужаков.

Я кивнул, соглашаясь.

На истоптанной грязи склона лежало мертвыми, по крайней мере, одиннадцать наших овец, грязевые существа беспорядочно копошились на их неподвижных или все еще вздымающихся боках. Четыре барана были втоптаны в землю, другие, подальше, лежали с повернутыми под неестественными углами головами — они сломали себе шею, бодая гнездо Пурпурного. Три тела с открытыми ртами лежали под водой. У уцелевшей части стада на боках и ногах виднелись многочисленные следы укусов грязевых вонючек. Несомненно, большинство из этих укусов позднее станут гноящимися ранами, и еще много баранов умрет по прошествии некоторого времени.

Обитатели ила будут злобствовать еще несколько дней. Будет опасно купаться и, вероятно, овцы еще долго не посмеют вернуться к реке и их придется водить на водопой к горным ручьям. Лягушачьи садки уничтожены полностью, их предстоит еще восстанавливать где-то в другом месте.

Анг, обозрев свой испоганенный склон, сердито стонал и заламывал руки. И наконец, гнездо сумасшедшего волшебника перегородило реку. Вода, встречая препятствие, перехлестывала через южный берег бурным потоком. Она уже прокладывала себе новое русло.

Но какое это имело значение. Невелика цена за ущерб, нанесенный чужаку. Принимая во внимание грандиозность задачи, потери были невелики. Мы могли гордиться Шугой. Тогда почему вдруг стало так тихо? Я посмотрел налево и увидел Пурпурного, стоящего на гребне холма.

9

Он стоял там, а вокруг парили его устройства. Все внимание толпы переключилось на него. Пурпурный стоял, уперев руки в бедра и задумчиво смотрел вниз, на свое гнездо. Как долго он уже там?

— Очаровательно, — произнес Пурпурный и начал быстро спускаться по склону. Его устройства запорхали следом. Гнездо торчало посреди реки, похожее на огромное яйцо. Сильный водяной поток огибал выпуклые бока, гневно рассыпая брызги вверх и на утоптанный берег. Свирепые грязевые существа пытались вскарабкаться на его тусклую черную поверхность, решительно добираясь до знаков заклинания. Комья грязи, клочья окровавленного меха смазали его края, но магические рисунки Шуги все равно были видны, словно он выгравировал их на поверхности. Гнездо стояло непоколебимо, надменно нацеливаясь носом вертикально вверх. Меня это насторожило. Я искал глазами вмятины на стенках поверженного гнезда чужака. Они определенно должны были остаться от бараньих рогов, но не обнаружил ничего.