Александр Колпаков - Великая река (сборник) Страница 12

Топильцин перевел взгляд на ярла и ничего не сказал. Жрец истолковал это по-своему:

— Да, великий! Он умрет на рассвете. Боги будут довольны.

— Кто знает намерения богов? — возразил Топильцин. В его холодных глазах пронеслась какая-то мысль. — Развяжите пленника и накормите. — Он помолчал и добавил: — Боги открыли мне нечто.

Жрец послушно склонил голову. Разноцветные перья на его головном уборе плавно качнулись.

На другой день Асмунда опять привели к Топильцину. Вождь тольтеков держал в руках меч Асмунда, снятый когда-то ярлом с убитого франкского вождя. На бесстрастном лице Топильцина появилась слабая улыбка. Он был восхищен, но не мог понять, из какого вещества сделано чудесное оружие. Потом стал рассматривать кинжал и кольчужную рубаху ярла.

— Откуда ты? Твое имя? — спросил вождь.

Внезапно ярл ударил себя в грудь:

— Я викинг! И сын викингов! Силу этого меча, — Асмунд указал на стальное лезвие, — испытали франки и саксы, фризоны и римляне. Они долго будут помнить Асмунда.

— Асмунд? — вопросительно повторил Топильцин.

— Да, Асмунд.

Топильцин кивнул воину, стоявшему у входа, коротко сказал ему что-то. Воин подбежал, опустился на колени и подал вождю свой меч с обсидиановым лезвием. Топильцин сжал его в левой руке и вдруг ударил по нему мечом ярла.

— Ихэ!.. — сдавленно крикнул воин, но тут же умолк, страшась наказания за несдержанность.

Топильцин смотрел на обломок деревянного меча, слушал, как мелодично звенит чужой меч. Лицо вождя превратилось в застывшую маску, он размышлял. Едва заметное движение бровью — и телохранитель, подобрав обломки своего меча, попятился к двери. Спустя мгновение появились жрецы. Топильцин резко заговорил, поглядывая на ярла. Жрецы кивали головами. Когда вождь умолк, они повели Асмунда к выходу. Викинг понял: Топильцин решил его судьбу. Но как?

…Его долго обучали языку тольтеков — так повелел Топильцин, Пернатый змей. Асмунд понимал, что вождь возлагает на него большие надежды. Что же, он не ошибся. В военном искусстве ярл не знал себе равных. Лишь презренный Эстольд не ценил этого. Но Асмунд еще посчитается с ним — в Валгалле… А пока ярл уяснил твердо: чтобы вернуться в родной фьорд, нужно завоевать доверие Топильцина.

Шло время, и Асмунд все отчетливее понимал, куда забросил его Фатум. Этот народ, тольтеки, был замкнут в самом себе. О землях по ту сторону Океана никто здесь ничего не знал. Жрецы просто не слушали Асмунда. Нет на земле других людей, кроме тех, что живут на огромной Месете. Мир, твердили они, создан богами в начале начал — наивысшим из богов Солнцем. То было время, называемое «солнцем вод». В мире господствовала вода. И так продолжалось четыре тысячи восемь лет. Потом на землю обрушился великий потоп, и люди превратились в рыб. Еще четыре тысячи и десять лет длилось второе время — «солнце земли». Появились люди-гиганты. Но вскоре земля вздыбилась, гигантских людей поглотили трещины и пропасти. Настало третье время — «солнце ветра». Оно закончилось ураганами невиданной силы, а люди были превращены в обезьян.

— Ныне длится четвертое время — «солнце огня», — монотонно бормотал жрец. На его бесстрастном лице светилась вера. — Да, Солнце Огня! Оно завершится через тысячу лет от сегодняшнего дня.

— А что будет потом? — в голосе ярла звучала скрытая насмешка. Он мог бы рассказать жрецу о Валгалле, о страшном часе Рагнаради, о песнях скальдов. Но поймет ли его тольтек?

Жрец приоткрыл глаза, враждебно глянул на Асмунда. Ничтожный, еще смеет улыбаться. Если бы не воля Топильцина… Всадить бы нож в грудь чужака, вырвать сердце и подарить его Тескатлипоке. Но Пернатый змей, посланец богов, покровительствует чужаку. И тот может улыбаться.

— Через тысячу лет великий огонь сожжет всех людей, — процедил жрец и снова закрыл глаза. — Так будет! Трижды погибали люди, их было слишком много. Погибнут и в четвертый.

Асмунд подавил зевок. Эти тольтеки, не знающие железа, домашнего скота, не знающие даже, что такое колесо, не открыли ему ничего нового. Их мир был так же стар, как земля и небо, океан и фьорды. Всюду одно и то же. Побеждает лишь сильный, в это Асмунд верил.

А жрец монотонно твердил:

— Смерть держит каждого в невидимых объятиях. Легкое сжатие — и тебя нет. Не нужно бояться смерти — ее никто не боится.

«Вот с этим я согласен», — подумал ярл. Он видел, как бесстрастно ложились на жертвенный камень пленники тольтеков. Здесь все привыкли к виду смерти, к священному насилию над жертвой. Так хотят боги тольтеков, и так будет делать он, Асмунд. Он будет, как все. Чтобы победить.

«…Угождай великим богам. Корми богов. Они требуют сердца людей. Несчастье и смерть повсюду, они — как змеи, притаившиеся в траве», — вспоминал Асмунд слова жреца, разглядывая храмовые украшения. Скульптура повсюду изображала змею — символ неумолимой и беспощадной силы. Чудовищные статуи выставляли напоказ черты, полные значения. Мать богов — Коатликуэ стояла на толстых ногах с когтями вместо пальцев и раскрывала перед сморщенной грудью безобразные лапы. На зобастой шее не голова, а курносый череп, потому что она была также и богиней земли, то есть Смертью. В глубине храма Асмунд видел еще одну скульптуру. Мертвая женщина, ее изваяли стоя, с закрытыми глазами на отекшем лице, с обвисшей нижней губой. «Койолшауки», — с трудом припомнил ярл. А сам бог войны обладал двумя лицами, в них смешались черты ягуара и человека. Все — преувеличенное, и во всем — особенный смысл, призванный вызвать страх.

Асмунд не боялся чужих богов. Разве сравнить их с богами викингов, с валькириями и героями Валгаллы? Не удивишь его и видом жертв, у которых вырвано сердце. В набегах на Остров саксов он встречал нечто похожее… Он был тогда еще юношей. Отряд викингов углубился в дремучие кельтские леса. Перед мысленным взором ярла встала мглистая лунная ночь, холмы, у подножия которых собрались толпы кельтов. Слышался тихий говор, лязг оружия. Потом наступила тишина. В ущелье прорвался первый луч солнца… Женщины с длинными косами, в ослепительно белых одеждах золотыми серпами распарывали грудь пленным. Вырвав живое сердце, они показывали его восходящему солнцу. Потом сжигали в огне, пылающем на высоком жертвеннике из четырех каменных плит, поставленных торчком. Сердце юного Асмунда дрогнуло, когда он увидел этих женщин, — они были прекрасны и зловещи.

Топильцин сидел на возвышении, покрытом шкурой ягуара. Его сак бук, белый плащ, свободными складками спадал на пол.