Михаил Успенский - Чугунный всадник Страница 12

Там тоже охнули и отпустили на первое обзаведение кредиты, потребные для строительства одного авианосца, двух театров, четырех стадионов и музея восковых фигур на полмиллиона голов. "Я поверну эти денежные реки в государственный карман!" - публично заявил Залубко и установил себе неслыханный в истории оклад денежного содержания в швейцарских франках. "Хоть пожить по-людски!" - думал он.

По всей стране независимо от региональных и национальных особенностей было заложено две тысячи пятьсот... долго думали, как окрестить объекты. Старое название никуда не годилось. "Паблик хауз" по-английски - это простая пивнушка, можно так дезориентировать иностранцев. Кроме того, многие библиотеки носят у нас название "публичных", но это вовсе не значит, что их сотрудницы готовы разделить свой пламень с любым читателем. Друбецкой-заде зарылся в историю и через некоторое время вылез оттуда со словом "вертеп". Закипела было работа на объектах "Главвертепстроя", "Востсибвертепстроя", "Дальвертепстроя", но ненадолго - никто не знал, на что должен походить вертеп: на больницу, дискотеку или площадку для откорма молодняка.

Строительная программа с треском провалилась. Павел Янович кинулся за консультацией к давешней красавице. "Да я хату снимаю на Кутузовском!" похвасталась красавица. Залубко завысил сулимую сумму прибыли и добился выделения на нужды министерства большого числа вновь построенных жилых домов. Но возникли финансовые органы: а как вы контроль будете осуществлять? Кто знает, чем будут заниматься ваши сотрудницы там, за закрытыми дверями? Павел Янович велел ломать к чертовой матери двери и перегородки, чтобы все было на виду и под контролем, а посредине - будка мастера.

Наконец все было готово. Но первая же комиссия отметила и строго указала на отсутствие наглядной агитации. Павел же Янович, вместо того, чтобы навырезать картинок из любимого "Плэйбоя", распорядился вывесить социалистические обязательства, скользящие план-графики их выполнения и доску почета. Со скрипом стали внедрять бригадный подряд.

Только через три месяца после официального, с телевидением и Пугачевой, открытия первые сотрудницы, заливаясь девическим румянцем, переступили порог первого заведения. Оттрубив с восьми до семнадцати первую рабочую неделю и не дождавшись ни одного клиента, российские путаны возобновили прежний промысел в нерабочее время.

Еще хуже дело обстояло на местах. Направляемые туда столичные специалистки неизменно попадали в номенклатуру, а местные не могли преодолеть еще жгучего провинциального стыда. Пришлось прибегнуть к оргнабору, ввести дополнительные льготы: бесплатное питание и обмундирование, состоящее из черного бушлата, черной сиротской шапки и черных же сапог-чулок за три рубля. На бесплатное налетели вокзальные побродяжки; в качестве же клиентов являлись через окно их прежние друзья, с которых никакого навару. Через окно - потому что для посещения вертепа требовался паспорт, автобиография и анкета из девяносто восьми пунктов, а ничего этого у бичей не было сроду.

Экспериментальный молодежный вертеп "Зорюшка" поначалу пользовался успехом, потому что там играла знаменитая рок-группа "Бляха-муха". Но в один прекрасный день туда явились несколько молодых людей, отслуживших в Афганистане, в считанные минуты разгромили вертеп, настыдили девиц и набили рожи бляхам-мухам. Развалины вертепа еще долго пользовались дурной славой.

На Павла Яновича снова начали поглядывать с неудовольствием. В третий раз кинулся Залубко к красавице. "Ладно уж, малахольный!" - сжалилась она и свистнула боевых подруг. Потребовав для себя кучу льгот и отмены бюрократических рогаток, путаны столицы организовали образцово-показательный вертеп, который отличался от провинциальных, как "Березка" от вологодского сельпо. В книге посетителей появился восторженный отзыв стодвадцатилетнего американского миллиардера, ставшего еще большим другом нашей страны. Был даже проведен телемост с коллегами из Сан-Франциско, причем наши девицы были необыкновенно сильны в идеологии. Но если бы даже патриотически настроенные за валюту девицы работали двадцать четыре часа в сутки, это не могло покрыть убытков на местах.

А тут еще как на грех одна известная журналистка ненадолго сменила профессию и разразилась в "Литературке" гневной статьей. В статье она как женщина, мать, жена и любовница нелицеприятно указала, что вертепы работают в неудобное для трудящихся время, персонал разворовывает импортные контрацептивы, в буфетах нахально торгуют спиртным с бешеной наценкой, белье, как и в поездах, постоянно влажное, повсюду антисанитария и самый настоящий разврат! Все грехи, как всегда, были свалены на школу, комсомол и буржуазную идеологию.

Павла Яновича хотели потихоньку спровадить на пенсию, но он по глупости заартачился и пообещал потянуть за собой на дно жизни всех высоких покровителей. Покровители перепугались и упрятали его в Заведение, а заодно отправили туда сильно много знавшего референта Друбецкого-заде.

12. НА СТЕЗЕ ОШИБОК

Агапий Платонович Друбецкой-заде родился в одной очень приличной семье. Папа его был крупнейший геолог, оставшийся в наследие от царизма. Революцию геолог принял сразу, всем сердцем, чтобы не расстреляли. Наспех обученные красные профессора глядели на него косо, их кулаки сжимали прошлые шашки. Но папа и при царе горюшка не знал, и сейчас с ним знакомиться не собирался. Он встал у истоков знаменитой в свое время дискуссии насчет нефти. Какого она происхождения: пролетарского или крестьянского, органического? Дискуссии в науке дело обычное, но не в условиях переходного периода. Противники папы-заде проиграли и отправились добывать ими же на свою же голову открытые полезные ископаемые. На зонах они пользовались большим авторитетом, так как были незаменимы при побегах.

Но в тысяча девятьсот сороковом году и папа оступился. Когда городу Перми присвоили за хорошее поведение название "Молотов", он предложил за компанию переименовать и известный в геологии пермский период в молотовский. Сначала все шло путем, и уже учебники новые готовились, но какой-то доброхот подсказал лучшему другу советских геологов, что период этот самый, ныне молотовский, длился ни много ни мало - пятьдесят пять миллионов лет. Это разве допустимо? К счастью для папы, началась война, и высочайший гнев уже после Победы обрушился не на него, а на бедного товарища Молотова. Что не помешало Вячеславу Михайловичу пережить и папу, и генералиссимуса, и еще очень многих - ладно что не нас с вами.

Искусство выживать папа с великой тщательностью стал передавать родившемуся у него напоследок сыну Агапию. Тот должен был все унаследовать и приумножить. Но с раннего детства в судьбу Агапия начали вкрадываться страшные, подлинно роковые ошибки. Первая была совершена еще в роддоме, так что Агапий, собственно, был и не Агапий, а один очень известный впоследствии киноактер, вынужденный вырасти из-за этого не в профессорской, а в рабочей семье: перепутали бирки.