Евгений Прошкин - Истребитель «Родина» Страница 12

«Колыбель» создавали как самый быстрый корабль. Когда одна десятая фотонного порога обходится в лишний год полета, разгон и торможение становятся сверхзадачей. Конструкторы превзошли самих себя, и корабль по скоростным характеристикам приблизился к перехватчику — 0,95 порога. Главной жертвой пала масса: в «Колыбели» экономили на всем, ради этого экипаж и погрузили в десятилетний сон, похожий на смерть.

Две смены пилотов и два малочисленных отряда — вот все, что позволял сокращенный ресурс. Плюс вооружение, не самое эффективное: на «Колыбель» поставили нейтронный ре-эффектор с истребителя.

Впрочем, для первобытной Земли этого было достаточно.

Придвинув к себе терминал, Ксена отправила анонимный вызов и набрала два слова: «Встречайте Волкова». Затем вновь посмотрела на мятую бумажку и щелчками погоняла ее по столу. Странное место — Земля. В то время, когда здесь сталкивались целые армии, судьбу государства мог решить удар кинжала, нанесенный где-то вдалеке от поля боя, — так говорилось в учебном курсе. Теперь же Война, пылавшая на огромном расстоянии от Земли, Война, поглотившая родину Ксены без остатка, — она тоже зависела от единственного орудия, установленного на «Колыбели». С веками в этом мире как будто ничего не менялось.

На экране высветился ответ: «Волков. Указание принято», и Ксена прихлопнула салфетку.

Один точный выстрел — и родина спасена. Одна ошибка — и родины больше нет.

— Гады повсюду, — сказал бармен, двигая Андрею рюмку. — Свалились на голову... Говорят, всего два десятка. А как будто миллион. Мне даже китайцы не так глаза мозолят. — Он кивнул на монитор под потолком. — Везде они, везде! Переговоры у них опять. У них каждый день переговоры, понимаешь? И о чем они там переговариваются? Миссия у них! Вот только миссии нам и не хватало. Хуже китайцев!

Он произнес это с таким надрывом, что не ответить было бы свинством.

— Не любишь китайцев? — проронил Андрей.

—Теперь они мне как братья! Да мы и есть братья против этих... яйценесущих, п-пёс знает куда кладущих, перепончатых, б-бля, жопокрылых!

— Да вроде нет. Ни яиц, ни крыльев.

— Это снаружи, снаружи! — громко прошептал бармен. — А внутри сопли у них. Сопли вместо души. Они как жабы, понимаешь? Одни рефлексы.

Андрей опрокинул в себя рюмку и меланхолично зажевал маслиной. Бармен, не спрашивая, налил снова.

— У меня друг детства врач, — продолжал он с напором. — В морге работает... ну врач, в общем. Так вот, дружок объяснил популярно: ниже температура тела — значит, все ниже, все прохладней. Любой эстонский тормоз по сравнению с гадами просто мачо, понимаешь?

Андрей скупо усмехнулся.

— Политкорректность не входит в твои обязанности, да?

— А я никому ничего не обязан. С завтрашнего дня.

— Выгнали?

— Сам, сам. Муторно стало. Тошно мне, понимаешь?

— Это — понимаю.

— Поеду к бабке. Бабка старая у меня, но еще живая. Ого-го, какая живая. В Воронеже бабка. Вот туда и поеду. Уже билет есть. — Бармен стукнул по стойке второй рюмкой и, нацедив себе чего-то маслянистого, решительно проглотил. — Вот так вот. Завтра поеду.

Бар пустовал. В соседней стекляшке фастфуда несколько пассажиров азартно кусали гамбургеры, а сюда, к высоким табуретам и крепким коктейлям, не заходил никто. Андрей прилетел в семь ноль-ноль и до восьми оставался единственным посетителем.

Рейс приняли в Шереметьеве-4 — пять лет назад этого аэропорта не было и в помине. На подлете Андрей вглядывался в иллюминатор, но тучи лежали плотно, а когда самолет вынырнул снизу, вокруг был только лес.

Андрей ступил на бегущую дорожку с бесконечно повторяющимся «Welcome!» и через пару минут уже стоял в центральном зале: ни таможни, ни паспортного контроля — кругом автоматические, готовые распахнуться двери.

Заветная мечта туриста исполнилась: он перестал быть туристом.

Андрей был дома, в родном городе родной... когда-то — страны, а теперь — административной макроединицы общего государства. Он торчал посреди зала, как нищий в супермаркете, и не мог сдвинуться с места. Он не знал, куда ему идти — в родном городе родной... единицы.

Стив, напутствуя, велел вживаться и привыкать, как будто Андрей летел за границу. Нет, он летел домой. Но попал... да, в другую страну.

Указатели на шести языках звали во все стороны — влево, вправо, вперед и к эскалатору под землю. Андрей пошел по диагонали, к мигающей неоновой рюмке.

Прежде всего он хотел отделаться от мысли, которая давно не давала ему покоя. Герои прошлых войн терпели пытки неделями, сходили с ума от мучений, но терпели. Они умирали героями. Потом их лица появлялись на мраморе, и не только. Купив билет в Сиднее, Андрей некстати вспомнил одну подмосковную Церковь. Он никогда в ней не был, он видел ее по Инфо, еще тогда, до тюрьмы. Обычная церквушка, маленькая и бедная, с обычными ликами — мудрыми, строгими, далекими, как египетские пирамиды. И вдруг...

Зачем же он это вспомнил-то? Не раньше, не позже, а именно в тот момент, когда купил билет до Москвы.

Теперь, согласившись сотрудничать с гадами, взял да и вспомнил.

...там было еще одно лицо. В ряду местных святых оказался молодой парень: лет двадцать, не больше, камуфляжная куртка, камуфляжная кепи — и сияющий нимб. Лик писали с фотографии, потому что после пяти дней плена лица у него уже не осталось. Зато оно осталось в храме — чистое и спокойное лицо парнишки, сумевшего не предать. Та война, как и все войны, ушла в прошлое, но это прошлое было еще близко, и погибший солдат, сложись у него как-то иначе, сейчас мог бы жить — обычным старичком, без нимба, но с тем же светом в душе.

Вот об этом Андрей и думал, сидя в бизнес-классе «Ила-980». Ему-то понадобились даже не сутки, всего двенадцать часов. Двенадцать часов — Андрей посчитал — от первой встречи со Стивом до взлета с палубы «Адмирала Мельника». Его не мучили. Его купили, как бродячего пса. Купили дешево.

— Еще бутерброд? — раздалось из-за стойки. Андрей дожевал и с трудом проглотил.

— Давай.

Бармен выставил новую тарелку.

— А ты издалека, — произнес он.

— С Дальнего Востока.

— Я и говорю — издалека. Какой-то ты отсутствующий. Вроде наш, а вроде и нет. Много путешествовал?

— Скорее наоборот.

— Это как?

— Я был... в коме.

— Ну! Долго лежал-то?

Андрей посмотрел ему в глаза и молча кивнул.

— Значит, откачали все-таки? — спросил бармен.

— Не уверен.

Бармен, пропустив это мимо ушей, снова налил.

— Мне хватит, — сказал Андрей.

— Не пыхти, я угощаю. С днем рождения! Эй... ты чего, братишка? Тебе плохо?

Андрей залпом выпил, припечатав к стойке банкноту, торопливо покинул бар. Ему было не плохо. Почти хорошо. Как минимум нормально. Он всего лишь улыбнулся — новыми мышцами нового лица. Вернее, собирался улыбнуться, а получилась гримаса боли — Андрей успел увидеть себя в зеркальной витрине.