Стенли Вейнбаум - Черное пламя Страница 12

— Харриеров? — Хелл изумленно посмотрел на него.

— Да, Хелл, да! — воскликнула Вейл. — Файл Ормсон тоже среди нас. Харриеры — то, что осталось от армии. Лучшие жители Ормистона. Магия Повелителя не достигла той стороны реки, и за холмами, до сих пор, сохранились порох и ружья. Колдовство больше не властвует в долине. Один из наших перенес чашку с порохом через мост и он не взорвался.

Лучшие граждане, подумал Хелл улыбаясь. Она, конечно, имела в виду тех, кто владел землей и боялся наказания. Такого, какое настигло Маркуса Ормистона. Но вслух он только сказал:

— Сколько у вас человек?

— Вместе с фермерами окрестных холмов наберется несколько сотен. — Она взглянула ему в глаза. — Я знаю, надежда невелика, Хелл, но мы все же попытаемся. Ты ведь поможешь, не так ли?

— Конечно. Но все на что могут рассчитывать Харриеры — это набеги. Они не смогут сражаться с армией Повелителя.

— Я знаю, я знаю это, Хелл. Надежда невелика.

— Невелика? — внезапно переспросил Энох. — Хелл, разве ты не сказал, что тебе приказано явиться в квартиру Черной Марго этим вечером?

— Да.

— Тогда… послушай. Ты спрячешь нож в рукаве. Раньше или позже, но она останется с тобой один на один, и когда это случится, ты всадишь нож, точно в ее безжалостное сердце! Вот в чем наша надежда — если у тебя хватит смелости!

— Смелости! — воскликнул Хелл. — Убить женщину?

— Черная Марго — дьявол!

— Дьявол или нет, но что пользы в этом? Ведь Хоакин Смит строит Империю, а не Принцесса.

— Да, — согласился Энох, — но половина его власти — это искусство колдовать. Если только она погибнет, то Конфедерация разорвет его армию, как утки стайку головастиков.

— Это правда! — выдохнула Вейл. — Энох говорит чистую правду.

Хелл возмутился.

— Я дал слово не брать с собой оружие!

— Слово ей? — возмутился Энох. — В этом нет ничего страшного.

— Мое слово дано, — твердо сказал Хелл. — Я не буду лгать.

Вейл улыбнулась.

— Ты прав, — прошептала она и добавила, отчего лицо Эноха потемнело.

— За это я тебя и люблю, Хелл.

— Тогда, — вздохнул Энох, — если это не недостаток смелости, сделай так. Привлеки ее каким-нибудь образом к западным окнам. Мы сможем переправить двух или трех Харриеров на край леса, если она подойдет к окну, а свет будет сзади — ну что ж, мы не промахнемся.

— Я не смогу, — слабо возразил Хелл. — Я не сражаюсь с женщинами, и не предаю, даже если это Черная Марго.

Но голубые глаза Вейл умоляли.

— Это ведь не будет нарушением данного тобой слова, Хелл. Пожалуйста. Это не предательство. Она — колдунья. Она — зло. Пожалуйста, Хелл.

Недовольный он воскликнул.

— Ладно, я постараюсь. — Он тяжело вздохнул. — Она спасла мою жизнь и… ладно, в каких комнатах она остановилась?

— В комнатах моего отца. Моя — в западном крыле, но она отобрала ее для себя — для своей служанки.

Глаза Вейл потемнели при воспоминании об этом.

— Нам, — продолжала она, — приходится спать в кухне.

Спустя час, сытно поев, он отправился к дому с Вейл. Энох направился к холмам. Перед домом стояли палатки, в каждом окне горел свет, перед дверью стояли два темных человека Империи, которые спокойно пропустили девушку, но остановили Хелла, устроив небольшое представление. Вейл покинула его, бросив на прощание взгляд. Она уже исчезла за дверью, когда он начал отвечать на вопросы гвардейцев.

— По какому делу?

— Увидеться с Принцессой Маргарет.

— Ты — Хелл Тарвиш?

— Да.

Один из охранников стал за его спиной и бесцеремонно провел руками по его телу.

— По приказу Ее Высочества, — сказал он громко.

Хелл улыбнулся. Принцесса не поверила его слову. Через мгновение охранник закончил обыск и распахнул дверь.

Хелл вошел. Он никогда не видел дом изнутри и, на мгновение, роскошь поразила его. Изогнутая старинная мебель, шерстяные ковры, затейливой формы керосиновые лампы и даже — он не мог в это поверить — совершенно целое старинное зеркало в полный рост, из которого собственное изображение смотрело на него. До сих пор он видел только осколки и куски зеркал.

Слева от него гвардеец блокировал дверь, откуда доносились голоса. Голос старого Маркуса Ормистона.

— Но я заплачу за это. Я заплачу всем, что у меня есть.

Его тон был умоляющим.

— Нет, — холодная окончательность в голосе Хоакина Смита. — Давным-давно я поклялся Мартину Сейру никогда не давать бессмертие тому, кто не доказал себя достойным его.

Нотка сарказма зазвучала в его голосе.

— Докажи, что ты достоин его, старик, за те немногие годы, что тебе остались.

Хелл пренебрежительно хмыкнул. Было что-то мерзкое в настойчивых мольбах старика перед своим завоевателем.

— Принцесса Маргарет? — спросил Хелл и последовал согласно жесту охранника.

Наверху был ярко освещенный коридор, где стоял еще один охранник. Хелл повторил свой вопрос, но вместо ответа он услышал сочный голос самой Маргарет.

— Позволь ему войти, Корлин.

Экран перед дверью блокировал внешний вид комнаты. Хелл миновал его, сражаясь против памяти о сжигающей душу красоте, которую он помнил. Но его оборона пошатнулась. Его ожидал шок.

Экран, действительно, закрывал Принцессу от взгляда охранника в коридоре, но не от глаз Хелла. Он неподвижно застыл, при виде ее лежащей совершенно спокойно в большой ванне, в то время как толстая женщина старательно растирала ее тело. Хелл не мог отвести взгляда от точеных форм, но наконец отвернулся и уставился в восточное окно, зная, что он багровый от смущения даже на спине.

— Садись, — спокойно сказала Принцесса. — Я скоро закончу.

Он не поднимал глаз, пока плескалась вода и шуршало полотенце. Затем он услышал ее шаги рядом и посмотрел, все еще опасаясь того, что может увидеть, но она была одета в халат из черного, блестящего с золотом, материала, который делал ее выше. Тонкая ткань совершенно не скрывала то, что находилось под ней. Вместо котурнов, которые она носила в походах, Марго одела на ноги сандалии на высоких каблуках, походившие на обувь, которую он видел на старых картинах. Черный халат и свободная прическа ее эбеновых волос придавала ей вид почти монашеской чистоты, за исключением зеленых адских огней, горевших в ее глазах.

В сердцах, Хелл проклял фальшивую ауру невинности, которую он чувствовал и восхищение, с которым он так упорно боролся, вспыхнуло с новой силой.

— Ну, — сказала она, — ты можешь снова сесть. Я не требую придворного этикета в полевых условиях.

Она села напротив и достала черную сигарету, прикурила ее от лампы, стоящей на столе. Хелл смотрел не отрываясь. Не потому, что не видел курящих женщин — почти каждая горная жительница имела трубку, а в каждом доме хранился кисет с табаком — сигареты были ему в новинку.