Евгений Лукин - Слепые поводыри Страница 12

Андрей немедленно приосанился и, по возможности выпятив неубедительный подбородок, похлопал по оттопыренному карману куртки. Игорек присмотрелся, вздохнул:

– Ну, давай тогда… хвастайся…

– Подержанный, правда, – шмыгнув носом, предупредил Андрей.

Игорек с недовольным видом принял протянутый ему «макар». Осмотрел, вынул обойму, передернул затвор, снова загнал обойму в рукоять. Чувствовалось, что в руках он уже нечто подобное однажды держал.

– Где взял?

– Купил.

– А деньги откуда?

– Занял.

– М-да… – удрученно молвил Игорек, возвращая оружие. – Ох, чувствую, недолго нам осталось гулять на воле…

– Ну так что? – утомленно, свысока изронил Влад. – По-моему, идти так идти… Темнеет уже. Убийца. Печорин…

Фонари не горели. Во дворах загустевал фиолетовый сумрак, самозабвенно орали коты.

До самой балки шли молча. Один только раз, когда огибали магазинчик, Игорек повернул голову к Андрею и спросил ворчливо:

– Ты его опробовал хоть?

Тот лишь небрежно повел бровью.

– Там опробуем.

Что ж, может, оно и правильно: в городе пальбу страивать не стоит.

– А в Интернет выйти не пытался?

– Да без толку! – с досадой отозвался Андрей.

– Что так?

– Задал ему слово «Полинезия», а он мне давай турфирмы перечислять… Дура железная!

Сверзившись по склону в черную балку, на ощупь нашарили свой подвальчик и долго возились с замком.

– Ч-черт! – немилосердно гремя железом, прошипел Игорек. – Нет бы пораньше выйти!.. Фонарик есть у кого-нибудь?

– Откуда?

Наконец повезло. Замок сняли, крышку откинули – и первым в кромешную черноту погребка скользнул вооруженный Андрей.

– Изнутри закрывать будем? – шепнул под руку Влад.

– М-м… – Игорек, уже присевший возле прямоугольного люка, задержался, опершись на края, подумал секунду. – Да можно…

Спрыгнул вниз, ощутил сквозь подошвы ботинок податливость песка и, заранее зажмурясь, шагнул вперед. Переход из мрака в ослепительный свет был особенно неприятен. Пара мгновений полной беспомощности. Лагуна, роща, песок – все обратилось в яркие колеблющиеся пятна и обрести четкие контуры упорно не желало. Черт, надо будет учесть в следующий раз… Чтобы никаких ночных вылазок… Только из света в свет… Глаза Игорька навелись наконец на резкость – и он осознал, что следующего раза скорее всего не будет.

Песчаный берег был полон народу. Огромные темнокожие воины с толстыми копьями, охваченными у оснований каменных наконечников косматыми ошейничками, стояли, рассыпавшись редким, но правильным строем, причем чувствовалось, что все они обернулись только сейчас, сию секунду. Потом, перекрывая шум прибоя, прозвучала певучая команда – и строй пришел в движение. Страшные острия нацелились на вновь прибывших. Четкость исполнения поразила Игорька – с такой слаженностью лейтенант запаса не сталкивался ни на сборах, ни даже во время действительной службы.

За бурунами маячили косые паруса, рассеявшись на этот раз полумесяцем. Неподалеку от пьяной пальмы воздвигся врытый в песок резной деревянный столб с человеческим лицом. В маленьких ручках идола, скрюченных на цилиндрическом пузе, виднелось что-то черное и бесформенное. Вроде бы тряпица.

Рядом негромко клацнул металл. Игорек обернулся и увидел, что Андрей уже при оружии. Хорошо хоть стволом вверх держит!

– Пальни! – хрипло приказал Игорек, понимая с тоской, что в орудийном гуле, накатывающем со стороны рифов, выстрел «Макарова» при всей своей голосистости сильного впечатления не произведет.

Андрей судорожно нажал на спуск, но вместо ожидаемого удара по перепонкам последовал жалкий щелчок осечки. Ну вот и опробовал! Подержанный – он и есть подержанный… Тем не менее по толпе прокатился вздох – и строй дрогнул: это за спинами Игорька и Андрея прямо из воздуха возник и ступил на песок замешкавшийся в подвале Влад. Надо думать, появление первых двух чужаков туземцы прозевали, поскольку держали равнение на идола, и, видимо, решили поначалу, что странно одетые белолицые люди ухитрились незаметно подкрасться из рощи… Влад же явился во всем величии – из ничего.

– Дай сюда, – процедил Игорек, поспешно отбирая у Андрея ствол.

Строй заколебался – кое-кто из воинов явно вознамерился пасть ниц. По рядам словно волна прошла. Стоять остались лишь резной деревянный идол да идолоподобный свирепого вида туземец в радужной накидке из птичьих перьев. Последовал хрипловатый протяжный окрик – и воины один за другим с видимой неохотой начали подниматься с песка. Их темные щеки были теперь сероватого оттенка.

– Уходим, – выдохнул Андрей и, попятившись, наткнулся на Влада.

– Я там… изнутри замок повесил, – испуганно сказал тот.

– Что, на ключ? – процедил Игорек, нервно передергивая затвор и выбрасывая негодный патрон.

– Ну… я же ведь тебя спросил: закрывать? Ты сказал: да.

Свирепый туземец в накидке (это он подал команду воинам распрямиться), видя, что соткавшиеся из воздуха существа продолжают стоять неподвижно, двинулся к ним сам. Шел, явно преодолевая страх. А страх, как известно, можно преодолеть только с помощью еще более сильного страха… Чего же он боится? Прослыть трусом среди подчиненных? На татуированном лбу туземца дрожали капли пота… Или это от жары?..

Влад в ужасе смотрел, как медленно, грациозной крадущейся поступью хищного зверя приближается его смерть. В мощной руке дикаря была плоская резная дубина, только не поломанная – целенькая. А в остальном точно такая же… Мне отмщение, и Аз воздам…

– Я сейчас… сейчас открою, – позеленев, просипел Влад и, стремительно повернувшись, канул туда, откуда только что пришел.

Туземец остановился. Тугое татуированное лицо его сначала выразило изумление, почти испуг, затем стало высокомерным и откровенно презрительным. Во-первых, непрошеные гости сами праздновали труса, а во-вторых, оказалось, что ростом с ним может соперничать лишь худосочный Андрей.

С этого момента вождь (наверное, вождь!) как бы перестал замечать белых пришельцев вообще – и сосредоточил внимание исключительно на лазейке. Шагнул вперед (Игорек и Андрей невольно расступились), затем осторожно погрузил в дрожащий воздух свою резную дубину. Треть ее исчезла, как откушенная. Вождь тут же отдернул руку и озадаченно осмотрел оружие. Внезапно темное лицо озарилось звериной радостью… Все было ясно без слов. Коснувшись чуда, он становился чудом сам – во всяком случае, для воинов, воочию видевших неслыханный подвиг своего предводителя.

Верхняя губа его вздернулась, обнажив крепкие белые зубы. Вождь обернулся и, подбежав к оцепеневшему строю, с победным воплем вскинул освященное оружие над головой. Этакая статуя Свободы неглиже и с вытаращенными глазами…