Виталий Сертаков - Баронесса Изнанки Страница 12

Она распространялась на обе обочины, захватывая и пережевывая вековой дремучий лес, отвоевывая, откусывая по кусочку от дороги и от придорожных канав. Там вздымалась в иссиня-черное небо радужная размытая стена, похожая на полупрозрачный мыльный пузырь, за которым угадывались очертания совсем другого ландшафта, каких-то низеньких кустов, косогоров, усыпанных цветами чертополоха, круглых строений из грубо отесанного камня.

Там, в пузыре, захватившем уже половину неба, карету настигал яркий дразнящий полдень. Впереди границы света с шорохом и треском, ломая и давя кусты, бежали, летели и ползли невидимые во мраке лесные обитатели. Сотни птиц одновременно взмыли в ночное небо, вихрь от их крыльев ударил Анку по лицу. Младшей показалось, что она видела оленей и стаю волков, трусивших бок о бок. Собаки егерей уже не следовали за каретой, а обогнали ее и, трусливо оглядываясь, устремились в лес.

Егеря, по команде их предводителя, Брудо, открыли одну из боковых дверей и велели собакам запрыгивать на ходу. Многие псы послушались, но не все. Затем сами егеря вынуждены были оставить храпящих коней и забрались на подножку кареты. Пристегнутые сзади резервные лошади оборвали постромки и тоже ускакали вперед. Восьмерка рыжих тяжеловесов, запряжен ных в карету, пустилась рысью. Возница уже не подго нял их, а наоборот — пытался затормозить.

Но день неотвратимо нагонял ночь.

Как завороженные, гости из Верхнего мира следили за приближением переливчатой, чуть мерцающей пленки колоссального пузыря, неотвратимо настигающего их сзади.

Вот до границы осталось меньше пятидесяти метров. Сорок, тридцать...

Лошади понесли. Горгульи верещали в запертых клетках. Огромные колеса подпрыгивали на выбоинах. В глубине нижнего коридора хлопнула дверь, раздались тяжелые шаги. Сгибаясь под низким потолком, притопал член Капитула, на его гориллообразном лице невозможно было прочесть ни единой эмоции. Тяжелая карета все сильнее раскачивалась, с риском опрокинуться, но фомор, как ни в чем не бывало, затеял сверять показания своего цайтмессера с показаниями прибора пикси. Поверенный короля пикси казался взволнованным, но не напуганным.

— Его ученость сообщает, что потока нам не миновать. Очень сильное... гм-гм... как перевести? Очень сильное возмущение, нас отсекло от барона и остальных.

Несколько секунд по дороге вслед за каретой бежала стайка белок, за ними выскочили лисицы и снова спрятались на обочину. Зверье не желало покидать свое привычное время.

— И что теперь будет? — Мария держала здоровую руку на рукоятке пистолета, а локтем больной зацепилась за оконную решетку, чтобы не свалиться от толчков.

Три из четырех ламп в коридоре погасли. Бернар и Саня вцепились в поручни. На лестнице показалась всклокоченная голова тети Берты, она прокричала, что от тряски дядюшке Эвальду стало хуже.

— Его светлость милорд Фрестакиллоуокер считает, что мы имеем дело с так называемым «вороньим клином». Это явление не характерно для равнинных областей, очень редкий случай.

— А можно обойтись без перечисления этих дурацких титулов? — фыркнула наездница. — Поверьте мне, я их наслушалась в молодости достаточно! Вся эта словесная плесень не стоит ломаного гроша.

Дядя Саня посмотрел на Марию укоризненно, но ничего не сказал. В эту секунду от сильного толчка распахнулась дверь в каюту мужчин, в коридор высыпались остатки еды со стола, покатились стаканы, разбилось стекло. Тетя Берта едва увернулась от летящего в нее чайника, выругалась и поползла по лестнице вниз. Младшая не удержалась на ногах, но фомор, проявив потрясающую ловкость, поймал ее своей лапищей у самого пола.

Не успела она пробормотать слова благодарности, как сорвались крючки на плоском ящике, висевшем у самого окна. Анка только теперь обратила внимание, что возле каждого окошка, в коридорчике и каютах, имелся такой запертый шкафчик, вроде противопожарного щитка. Но в открывшемся ящике не было ничего для тушения пожара, скорее, наоборот. Анка поняла только, что это какое-то хитроумное оружие, для стрельбы через окно. Нечто похожее на арбалет, но с несколькими короткими луками, натянутыми стальными пружинами и сразу пятью стрелами на боевом взводе. Каждая стрела заканчивалась промасленным железным наконечником, обмотанным паклей. Магистр Уг нэн Наат спешно затворил шкафчик, но увиденного оказалось достаточно. Младшая задумалась — от кого же фомор готов оборонять каждое окошко в своей передвижной крепости?

Похоже, магистр и пикси закончили сравнивать бег стрелок на своих приборах и пришли к какому-то выводу.

— Нам не имеет смысла убегать, — перевел дядя Саня. — Впереди — переправа через реку, очень опасно оказаться втянутыми в омут посредине реки. Сравнив данные двух цайтмессеров, можно ожидать десятичасовой воронки, не больше. А впереди, скорее всего, второй край «вороньего клина». Мы остановимся и переждем.

— Это колдовство, — сказал Бернар. — Они употребили слово «колдовство». Если уж переводите, так не бойтесь сказать все.

—Я, кажется, не вполне понял, — смутился русский фэйри.

— Его ученость выразил мнение, что против нас использовано колдовство, и Его милость с ним охотно согласился. Эта дорога еще вчера была чистая до самой Фермы-у-Воды. Торговцы по ней ездят уже двенадцать лет без охраны, и магистрат не планировал переносить дорогу в другое место. «Вороний клин» не встречается на равнине, нам хотят помешать.

— Там сзади... быстрое время? — шепотом спросила Анка. Мысленно она уже представила, как от соприкосновения с солнечным пузырем ее кожа сморщивается, прямо как на руке у Марии. Как выпадают волосы и зубы, со скрипом сгибается позвоночник, и девушка, спустя минуту, превращается в шамкающую, трясущуюся старуху.

Лучше уж сразу умереть!

Она надеялась, что Бернар ответит или переведет. Втайне она надеялась, что он хотя бы погладит ее по плечу, если уж боится при всех обнять, но парень не отреагировал. Дядя Саня перевел вопрос, и королевский поверенный с готовностью пропел в ответ.

— Нет, это время, напротив, медленное. Однако в такие омуты попадать не менее опасно. Его милость говорит, что сейчас мы наблюдаем день, которому несколько недель или несколько лет. Судя по размеру деревьев, это очень медленное время.

Деревья как деревья. Граница почти догнала грохочущую карету. За гранью света, по ту сторону, словно в кривом, затуманенном зеркале Младшая различала самые обычные орешины, яблони и рябинки. Необычным было то, что взрослые, невообразимо старые деревья, росшие вокруг дороги, сомкнувшие кроны над головой, разом исчезали там, где подползала кромка дня. И сама дорога, достаточно ровная, мощенная серым булыжником, за кромкой света превращалась в разбитую, покрытую лужами и корягами колею. Слева от колеи, за жидкой березовой рощицей, насколько хватало глаз, расстилалась вересковая пустошь, по ней вдали неслось стадо лошадей. Младшая перевела взгляд направо, разглядеть, что это там светится на холме, но тут ее словно подкинуло. Она снова обернулась влево, куда указывала Мария.