Далия Трускиновская - Жонглёр и мадонна Страница 12

- По-моему, это не для цирка, - ответила она.

- Почему? Очень даже для цирка! Вообще эта легенда - про цирк. Ты прямо как мои соседки...

- При чем тут соседки? - Майя все еще дулась.

- Знаешь, как я в цирк попал? Я мальчишкой по деревьям лазить любил. Чуть что не по мне - я наверх. Так и жил на дереве. Соседки матери каждый день говорили - он у тебя лазает, как обезьяна, ему только в цирке место. Ну и уговорили - я поехал в Москву в цирковое училище поступать. До сих пор удивляюсь, что приняли.

- В цирке этот номер не пойдет, - уже задумчиво сказала Майя. - Не впишется...

- А концерты на что? А телевидение? Можно под музыку Фрескобальди. Я где-то читал, что он использовал уличные песенки, под которые выступали бродячие акробаты. Номерок будет - во! Я бы еще три года сомневался, спасибо - твою Мадонну увидел. Скажи, фантастика?

- Иван, а помнишь, как ты апельсины кидал? - вдруг спросила Майя.

Он удивился - какие апельсины? Но вспомнил.

- Ну?

- Ничего. Тоже - фантастика...

Ивану показалось, что он понял ход ее мыслей. Апельсины летали под потолком после их близости. Значит, Майя думала о близости. Ну что же, ради этого они сегодня и встретились.

Иван склонился над Майей, благодарно поцеловал ее несколько раз, и она выгнулась, помогая ему освободить себя от всего лишнего...

Когда Иван проснулся, Майя уже ушла. Записка на столе приказывала съесть оставленный завтрак и при уходе захлопнуть дверь.

Иван прикинул - он мог без большого ущерба для циркового искусства провести здесь еще часок и покопаться в книгах.

В результате он откопал-таки в в толстенной "Истории костюма" то, что не имело отношения к шестнадцатому веку и королеве Марго, а имело прямое отношение к нему самому.

Это были два отпечатанных на машинке листа - письмо какой-то женщины, адресованное Майе. Иван понимал, что поступает нехорошо, но начал читать и не смог остановиться.

"Ну, голубушка, наконец-то ты объявилась! - так сердито начиналось письмо. - Я уж собралась через Интерпол тебя разыскивать. Книгу получила, благодарствую. Очень удачны две первые иллюстрации, а обложка не тянет".

Далее незнакомка крыла Майю последними словами за ее идиотскую привязанность к какому-то мужчине.

"Так и вижу удручающую картину, - изощрялась она. - Ночь, кухня, недопитая шестая чашка чая, ты в лучшем халате кукуешь, покуриваешь и смотришь на телефон - вдруг твой Витенька о тебе вспомнит?"

Потом незнакомка напомнила о собственном разводе и о разумном отказе страдать и убиваться.

"Если я буду понемногу приходить в себя и обретать душевное спокойствие, то еще долго никем не смогу заменить Валентина. Нужно было оторваться от него резко и сразу. Знаешь, что я сделала? - и тут Иван явственно услышал паузу в монологе. - Ровно через неделю, еще не опомнившись, я пустила в постель Колесникова из отдела культуры. Думаешь, это было приятно? Какого черта! Но мне нужно было раз и навсегда зачеркнуть свою верность Вальке. Потом я прогнала Колесникова и залезла под холодный душ".

И наконец следовал совсем уж дикарский совет: "Не бойся, найди кого-нибудь, все равно кого, и с его помощью изнасилуй себя! Уничтожь в себе брошенную женщину со всеми ее комплексами! Пройти и сквозь этот неизвестный Данте круг ада. Потом ты нарушишь эту верность еще не раз, но уже при участии души."

И, наконец, незнакомка совершила исторический экскурс.

"Конечно, мать бы тебе такого не присоветовала. Наши матери и бабки жили в другую эпоху. Их мужчины пришли с войны и знали цену женщине и счастью. А наши с тобой мужья, голубушка, - благополучные мотыльки. Мотылек на амбразуру не кидается."

И после тому подобных рассуждений - куча поклонов с приветами.

Прочитав это странное письмо, Иван стал соображать - когда же оно написано. Даты не было, но упоминался январь неизвестного года.

Что-то в этом послании показалось Ивану очень знакомым. И вдруг он вспомнил - совершенно отчетливо. Это было в его же собственной гримерке, две недели назад. Темнота, мохнатая овчина на топчане, хитрые Майины застежки и ее отрешенный голос:

- Ну и черт со мной...

Вот тут Иван действительно обалдел.

Так что же это, подумал он, клин - клином? И кто же он в этом спектакле? Ну, допустим, и сам тогда был хорош... Да, допустим. Но - кому, идиот, доверился, кому легенду рассказывал? Ведь слушала, ведь отвечала... нужна ей была эта легенда, как рыбе зонтик!

Иван стал торопливо одеваться. Отшвырнул шлепанцы - несомненно, принадлежавшие тому Виктору. Потом заправил постель и вылетел из дома без завтрака.

Резво вылетая к автобусу, он постановил - никаких больше тихих вечеров, никакой домашней женщины в халатике, никаких книг про искусство! Но на полпути к цирку он вспомнил, что гастроли в городе продлятся еще с месяц. И проблема личной жизни, так сказать, встанет... Поскольку однажды Ивану вышла боком случайная связь, он больше не хотел дурацких экспериментов с медицинским финалом. В общем, вывод оказался прост: раз женщина дает - надо брать...

Одно благо во всем этом несомненно есть, сказал себе Иван, Майя не будет строить планов на будущее.

Когда он, уже в тренировочном трико, схватил чемодан, тот сам собой распахнулся и мячи разбежались кто куда. И спрятались - хоть бы один из семерки посветил из угла серебряной полоской!

- Ребята, вы чего это? - спросил Иван. - Очумели?

Мячи не показывались.

- Не надо ревновать, все равно я от вас никуда не денусь, - сказал тогда Иван и опустился на четвереньки. Последним, как он знал наверняка, обнаружился Хвостик. Иван подумал, что не следовало все-таки рассказывать Майе про Мадонну. Мячи в чемодане лежали покорные, но готовые к сопротивлению. И на репетиции выкаблучивались как могли.

Несколько дней Иван не звонил Майе. Но однажды утром, выглянув в окно башенки, он заметил, что кроны деревьев стали другими. Еще вчера они были прозрачными. Потом, проходя по скверу, он обнаружил, что на кустах набухли почки. Значит, пришла очередная весна.

В тот день, сбегав на примерку костюма, Иван решил нанести визит Мадонне. Она все так же висела напротив окна. И толпа осталась прежней, хотя в одном из профилей Иван с изумлением опознал Николаева.

В закутке у другого окна он обнаружил Майю. Иван честно не собирался пока разыскивать художницу, но так получилось, так само получилось. Какой-то нахрапистый дядька брал у нее интервью. Она деловито объясняла насчет роли искусства в подставленный микрофон, и глаза у нее были тоскливые.

У Ивана не раз брали микрофонные интервью и кое-какие пакости этого дела он усвоил. Пристроившись сзади, он включил Мэгги, чтобы чинная клавесинная музыка наложилась на ровный голос Майи.