Песах Амнуэль - Двое Страница 12

— Конечно. Коля их, кстати, дважды менял и адреса менял тоже, но он не придумывал сложных паролей, так что мне хватило пары дней, чтобы…

— И вы все читали.

— Все.

— Хорошо, — сказал я. — И — ничего?

— Ты имеешь в виду — о его последнем решении? Ничего. Он писал о подготовке экспедиции, как он рад поездке, хотел проветриться, я потому его и отпустила, что по записям видела: Коля вполне адекватен, на рожон лезть не собирается, а отдых на свежем воздухе ему и врачи все время советовали.

— И все-таки…

— Да, — печально сказала тетя Женя. — Он всех провел. И меня. Догадался, наверно, что я все читаю?

Мог догадаться, конечно. Наверняка догадался — о записной книжке, которую «расколол» Новинский, тетя Женя не знала. Или? Если читала и эти письма…

— Вернемся, — вздохнул я. — О чем он на самом деле думал? Чего мог хотеть? При чем здесь минимальные воздействия и разноцветные таблетки?

— Таблетки точно ни при чем, — сказала тетя Женя. — А гомеопатия… влияние очень малых в энергетическом смысле явлений на глобальные процессы… Это его очень занимало, гомеопат просто подтолкнул… Он занялся… это было через полгода после того, как Коля вышел из больницы… он вдруг стал ходить на семинары в Институт физики Земли. Первый раз пошел, когда выступал Джонстон — это американец, он работает в каком-то подкомитете ООН, занимается проблемами глобального потепления. Приезжал в Москву и прочитал пару лекций, одну в каком-то подмосковном НИИ, другую в ИФЗ. Коля собрался, и я, конечно, тоже увязалась. Честно говоря, мне лекция не понравилась, политики было больше, чем науки. За такую систему аргументации у нас на семинаре из него сделали бы котлету.

— А что он…

— Доказывал, что в глобальном потеплении виноваты исключительно техногенные факторы. И если, мол, Киотский протокол не подпишут все страны… Ну, что я тебе буду голову забивать этой ерундой? До сих пор никто не доказал, что именно промышленные выбросы создают парниковый эффект. Неважно. Колю совсем не то в этой лекции интересовало. Я видела: он морщился, когда речь шла о влиянии человека… А потом задал Джонстону вопрос — потому я тебе и рассказываю, его малые воздействия интересовали, к какой бы области науки они ни относились. Коля спросил: "Не предполагает ли уважаемый докладчик, что, уменьшив выбросы, человечество начнет влиять на природу еще сильнее?" Джонстон удивился: вы, видимо, плохо поняли, ведь причина именно в том, что… Коля его оборвал не очень вежливо. "Я-то, — говорит, — все понял, потому и спрашиваю, а вы не понимаете вопроса. Объясняю. Равновесие в природе столь неустойчиво, что для прохождения бифуркации природной системе необходимо именно чрезвычайно малое воздействие. Наше техногенное влияние гораздо мощнее, и потому точка бифуркации смещается". Джонстон опять не понял, чего от него хотят. По-моему, никто в зале не понял.

— А вы? — вырвалось у меня.

— Я-то поняла, — спокойно сказала тетя Женя. — Я читала Колины записки… Он писал о градациях неустойчивых состояний. Если в двух словах: нестабильные системы переходят из одного состояния в другое скачком, а не непрерывно. Писал о каком-то кванте нестабильности.

— Ну… — протянул я.

— Да, я тоже так подумала тогда. Кстати, на Колин вопрос Джонстон ответил стандартной фразой, что, мол, с загрязнением природы надо бороться делами и очень быстро, иначе будущее поколение… и так далее. Когда мы возвращались с семинара, я спросила Колю, что он имел в виду. Ответа не получила, он просто промолчал. Он часто молчал и не отвечал на вопросы, так что я не стала беспокоиться.

Девушка-бортпроводница прошла мимо нас, наклонилась и спросила:

— Вам что-нибудь нужно? Все в порядке? Мы скоро начнем снижение.

Промежуточная посадка у нас была в Хабаровске. Я посмотрел на часы — мы летели уже почти семь часов, в иллюминаторах была ночь, а в Москве только наступил вечер, Лиза забрала Игорька из сада…

Когда самолет сел, началась обычная толчея, пассажиров погнали в здание аэропорта, кто-то забыл ручную кладь и рвался обратно против движения, на дворе, оказывается, шел дождь, выгрузили нас не в «кишку», а по трапу, и пока мы с тетей Женей добежали до автобуса, то не вымокли, конечно (дождь был не таким уж сильным), но ощущения были не очень приятными, а в зале ожидания, куда нас запустили, сидячих мест оказалось меньше, чем нужно, многие остались стоять, кто-то пошел ругаться с начальством авиакомпании… в общем, происходили обычные бытовые неприятности, без которых не обходится ни одно воздушное путешествие. Нам с тетей Женей достались два кресла в углу, и мы сидели тихо. Тетя Женя закрыла глаза, но не спала, конечно, просто отгородилась от мира, и я воспользовался случаем: во-первых, набрал на мобильнике номер Н.Г. - все то же, "абонент недоступен", потом позвонил Лизе, она, понятно, сказала: не беспокойся, дома порядок, надеюсь, мол, что Николай Геннадиевич найдется. Позвонил я и Жоре (в Москве расследование прекратили, когда стало известно, что Н.Г. в Петропавловске, там нас встретят, объявлена операция то ли «Перехват», то ли "Поиск"), и Новинскому в Питер.

"Я еще немного повозился с письмами Черепанова, есть кое-какие соображения, сброшу на ваш мейл, вы сможете прочитать".

"Конечно, — сказал я, — спасибо. Прочитаю в Петропавловске, надеюсь, найду там компьютер или Интернет-кафе… Есть что-то важное, то, что может помочь?"

"Не знаю, как насчет помочь, — сказал Григорий Аронович, — но общий знаменатель… я хочу сказать, что Черепанов интересовался в последние годы многими вещами, даже странно, совсем не по его специальности, но есть общее…"

"Минимальное воздействие на неустойчивые системы", — сказал я.

"А, так вы уже…"

"Да, мы тут с тетей Женей… с Евгенией Алексеевной разговаривали…"

"Замечательно, тогда вам будет понятнее то, что я перешлю".

— Что он сказал? — спросила тетя Женя, когда я закрыл крышечку телефона. — Этот, из Питера. Про минимальные воздействия?

— Перешлет на мой адрес, — сказал я. — Если бы здесь было Интернет-кафе, можно было бы…

— Нет здесь ничего, — сказала тетя Женя. — Даже кофе нормального.

Кофе в буфете действительно оказался бурдой — даже странно для такого большого аэропорта. К счастью, часа через полтора объявили посадку, тетя Женя спала на ходу, я провел ее в самолет, усадил в кресло, и она заснула, так что продолжение разговора пришлось отложить. Сам я тоже устал, но думал, что уснуть не смогу, — однако, открыв глаза, понял, что спал и даже проспал завтрак.

Я прошел в туалет, умылся, мысли вроде бы прояснились, и потому, вернувшись, я не удивился, что тетя Женя продолжила наш разговор, будто он и не прерывался на несколько часов. Должно быть, она продолжала думать о Коле даже во сне, может, вспоминала такое, о чем никогда мне не расскажет.