Фрэнк Херберт - Дюна Страница 12

— Отец, — сказал Пол, — неужели Арраки так опасна, как о ней говорят?

Герцог вынудил себя к обычному жесту и, улыбаясь, присел на край стола. Целые фразы пронеслись в его мыслях — те слова, которыми он мог бы рассеять хандру в своих людях накануне битвы. Но все эти фразы стерлись прежде, чем он смог их произнести, подавленные одной единственной мыслью: «Это мой сын».

— Она будет опасна, — согласился он.

— Хават говорит, что у нас есть план насчет Свободных, — Сказал Пол. И он удивился про себя: «Почему я не говорю ему о том, что сказала старуха? Как ей удалось заставить меня замолчать?»

Герцог увидел уныние своего сына и сказал:

— Хават, как всегда, видит главную возможность. Но есть имного других. Я вижу еще одну в СНОАМе. Отдавая мне Арраки, Его Величество вынужден отдать нам директорство в СНОАМе. Это трудное звено.

— СНОАМ контролирует пространство, — сказал Пол.

— И Арраки с его пространством — наша дорога в СНОАМ, — сказал Герцог.

— Преподобная Мать предупреждала тебя? — выпалил вдруг Пол. Он сжал пальцы в кулаки и почувствовал, как его ладони сделались влажными от пота. Чтобы задать этот вопрос, ему пришлось сделать огромное усилие.

— Хават сказал мне, что она напугала тебя своими предостережениями об Арраки, — сказал Герцог. — Не позволяй страхам воздействовать на свой ум. Ни одна женщина не захочет, чтобы ее любовь подвергалась опасности. За этими предупреждениями видна рука твоей матери. Прими это как знак ее любви к нам.

— Она же знает о Свободных?

— Да, и о многом другом.

— О чем?

Герцог подумал: «Правда может быть хуже собственных представлений, но даже опасные факты ценны, если ты, в силу своего обучения, умеешь с ними обращаться. Это как раз то, чему мой сын должен научиться во что бы то ни стало — умению обращаться с опасными фактами. Он выучится, он ведь так юн».

— Кое-что избежало хватки СНОАМа, — сказал Герцог. — Лес, ослы, лошади, китовый ус — самое прозаическое и самое экзотическое. Даже наш бедный рис панди с Келадана. Все, что перенесет Союз, создает ловкость Иказа. Но все тускнеет перед меланжем. За пригоршню спайса можно купить дом на Тупиле. Он не может быть произведен, он может быть добыт на Арраки. Он — уникален и имеет истинные гериатрические свойства.

— И теперь он будет под нашим контролем?

— До определенного предела. Необходимо считаться со всеми Домами, которые зависят от прибылей СНОАМа. И подумай о том, насколько размеры этих прибылей зависят от спайса — простого продукта. Представь себе, что бы случилось, если бы нечто понизило его добычу.

— Тот, у кого оказались бы запасы меланжа, стал бы хозяином положения. Остальные остались бы в дураках.

Герцог позволил себе удовлетворенно усмехнуться, глядя на сына и думая о том, насколько проникающей и по-настоящему тонкой является наблюдательность, которой тот обладал. Он кивнул.

— Харконнены были владельцами запасов в течение более двадцати лет.

— Они хотят, чтобы производство спайса сократилось, и ты был бы посрамлен.

— Они надеются на то, что имя Атридесов станет непопулярным, — сказал Герцог. — Подумай о Домах Ландсраада, которые смотрят на меня в некоторой степени, как на родителей — на их неофициального представителя. Подумай, какова была бы их реакция, если бы я стал ответствен за серьезное понижение их доходов. В конце концов, прежде всего — собственная выгода. К черту Великую Конвенцию! Нельзя позволять, чтобы кто-то доводил тебя до нищеты! — Жесткая усмешка тронула губы Герцога. — Они будут заниматься своей выгодой в любом случае, что бы со мной ни случилось.

— Даже если бы мы подверглись нападению с атомным оружием?

— Ничего нельзя исключать. Открытого неповиновения конгрессу не будет. Но всего остального надо ожидать… возможно даже распыления или отравления почвы.

— Тогда зачем же мы во все это влезли?

— Пол! — Герцог, нахмурившись, посмотрел на сына. — Знать, где находится ловушка — первый шаг к ее избежанию. Это похоже на обычную битву, сын, только на более высоком уровне — маневр внутри маневра… и так, по-видимому, без конца. Задача в том, чтобы распутать этот клубок. Зная, что у Харконненов имеется запас меланжа, мы задаем другой вопрос: у кого еще есть запас? Это и будет списком наших врагов.

— У кого?

— У некоторых Домов, которые мы считаем недружественными, и у некоторых, которые считаем дружественными. В настоящий момент следует рассматривать их как нечто важное, потому что еще есть одно лицо, куда более важное: наш возлюбленный падишах-император.

Пол попытался увлажнить внезапно пересохшее горло.

— Разве мы не можем созвать Ландсраад и раскрыть…

— И дать нашим врагам знать, что нам известно, кто наши друзья? Да, Пол, теперь мы видим нож. Кто знает, куда он будет направлен следующим шагом? Если мы начнем раньше Ландсраада, это лишь создаст огромные беспорядки. Император будет все отрицать. Кто может ему противоречить? Все, что мы можем выиграть — это немного времени, пока будут продолжаться эти рискованные беспорядки. И откуда пойдет следующий удар?

— Все Дома могли бы начать собирать спайс.

— У наших врагов слишком длинная рука, чтобы можно было их победить.

— Император, — сказал Пол, — это значит сардукары.

— Без сомнения переодетые в форму Харконненов, — сказал Герцог.

— Нам могут помочь Свободные против сардукаров?

— Хватит говорить о Салузе II.

— Тюремной планете Императора?

— А что если планет-тюрем будет больше, чем одна? Вот вопрос о сардукарах, Пол. Откуда они берутся?

— Из планеты-тюрьмы?

— Они откуда-то появляются.

— Но наборы рекрутов, которые Император требует от…

— Это как раз то, во что мы должны верить: они всего лишь великолепно обученные молодые рекруты. Ты слишком слушаешь болтовню об императорских учебных кадрах, но баланс нашей цивилизации остается тем же: военные силы Великого Дома Ландсраада, с одной стороны, и сардукары с поддерживающими их рекрутами — с другой. Сардукары остаются сардукарами.

— Но любое сообщение о Салузе II утверждает, что там ад?

— Несомненно. Но если ты хочешь вырасти жестоким, сильным мужчиной, то условия подходят.

— Как же можно пробить лояльность подобных людей?

— Есть проверенные пути: на определенном знании их превосходства, мистическая тайна завета, мысли о разделенном страдании. Это можно сделать. Это делалось много раз и во многих мирах.

Пол кивнул, не отводя взгляда от отцовского лица. Он чувствовал близость откровения.