Андрей Курков - Пуля нашла героя (География одиночного выстрела - 3) Страница 12

Добрынин рукой проверил, хорошо ли завязан галстук. Он только недавно научился его завязывать и теперь каждый раз нервничал, проверяя на ощупь аккуратность узла. Если б не Лимонов, директор спиртозавода, не купил бы он ни галстука, ни этого темно-синего костюма. Но Лимонов вызвал его как-то и сказал: "Ты, Павел, так часто выступаешь, ну там перед детьми... и работа у тебя ответственная, а одеваешься, как при военном коммунизме".

Денег у Добрынина к тому времени накопилось много, вот он взял и купил костюм, когда поезд-универмаг снова приехал в город на пару дней.

Провел рукой по щекам, проверяя их выбритость. Кожа на щеках была гладкой, но дрябловатой. Добрынин горестно подумал о своем возрасте, но уже через мгновение шикнул на себя мысленно: "Что я, баба что ли, чтоб о возрасте думать?"

Гулял он под своим домом долго, аж пока около полудня не показался на пустой улице военный "газик".

Что-то екнуло в сердце у народного контролера. Что-то подсказало ему, что это Таня Селиванова едет.

Остановился он, подождал. И действительно, через минуту из "газика" выскочил молоденький офицер и подал руку сидевшей там женщине. Добрынин сразу узнал ее. Она почти не изменилась: те же короткие рыжие волосы, та же сильная спортивная фигура.

Одета Таня была в зеленое пальто. Увидев Добрынина, она сразу подошла, радостно пожала ему руку.

- Здравствуйте, товарищ Добрынин, - сказала она. Молодой офицер тоже подошел к Павлу.

- Ну вот, - сказал он улыбаясь. - Доставил в целости и сохранности, как полковник Соколов приказал. Добрынин посмотрел на юношу.

- Передайте привет полковнику Соколову, привет и большое спасибо за помощь! - сказал Добрынин. - Замечательный он человек, вы на него равняйтесь, товарищ офицер!

Офицер кивнул, потом отдал честь и пошел к машине.

- Ой! - Таня всплеснула руками. - А вещи! И побежала следом за офицером. Вернулась с добротным фанерным чемоданом, обшитым брезентом.

- Ну, пойдемте пока ко мне, отдохнете с дороги! - пригласил ее к парадному Добрынин.

Некоторое время спустя они вдвоем подходили к Краснореченской средней школе. Остановились перед центральным входом.

Там, слева от дверей под вывеской школы висела еще одна красная табличка под стеклом: "Музей Дмитрия Ваплахова".

Остановившись перед этой табличкой, Таня Селиванова постояла минутку молча, склонив голову.

Сначала зашла к директору школы, товарищу Зимовцу. Товарищ Зимовец, а звали его Алексей Алексеевич, имел очень сонный вид.

- Извините, - сказал он. - Я не ожидал вас... Пришлось здесь заночевать вчера. Очень много работы. Да вы садитесь!

- Спасибо, - чуть стеснительно произнесла Таня. - Нам бы музей посмотреть... Я здесь первый раз...

Добрынин подошел к Зимовцу и что-то прошептал ему на ухо.

Директор изменился в лице и посмотрел на Таню с большим уважением.

- Вот, возьмите ключ, посмотрите, а потом здесь чаю выпьем. Я пока уберу немного... - и он показал рукой на заваленный бумагами стол.

Музей располагался на первом этаже в большой комнате рядом со школьной столовой.

Добрынин открыл двери, и они зашли внутрь. Таня сделала два шага, остановилась и осмотрелась. Добрынин остановился за ее спиной, не желая ее беспокоить и отвлекать от возможных мыслей.

На стенах висели десятки фотографий и документов. Отдельно в дальнем левом углу под стеклом лежала одежда и личные вещи Дмитрия. В дальнем правом углу стояла его кровать.

Таня медленно прошла вдоль ряда фотографий. Добрынин следовал за ней.

На фотографиях была запечатлена история спиртозавода, портреты ударников, в том числе Дмитрия и самого Добрынина. Там же была фотография спасенного мальчика.

Подошли к личным вещам Ваплахова.

- Вот этот пиджак и кепку он купил в Сарске с первой зарплаты, - сказал Добрынин. Таня обернулась и кивнула.

- Вы ведь его давно знали, - сказала она.

- Да, - ответил Добрынин. - Мы с ним на Севере подружились. Он мне там жизнь спас... Сейчас юнкоры школы его биографию пишут. Говорят, что потом ее в газетах напечатают.

Таня кивнула.

Подошла к кровати.

- Он на ней спал? - тихо, почти не шевеля губами, спросила Таня.

- Да, - сказал Добрынин.

Таня снова кивнула.

Пошли дальше, и вдруг Таня остановилась перед лежавшими под стеклом двумя надкушенными сухарями. Остановилась и перевела удивленный взгляд на Добрынина.

- Это не его, - немного смутившись, объяснил Павел. - Это мои... Один из них как-то товарищ Тверин надкусил, а второй... второй я уже не помню кто, милиционер, кажется, в Кремле. Вот школьники упросили меня их в музей отдать. История, говорят.

После посещения музея поднялись на второй этаж, выпили чаю с директором школы.

- Заходите еще, - сказал на прощание товарищ Зимовец. - Обязательно заходите.

Пообедали они в городской столовой.

Потом Добрынин отвел Таню на аллею Славы, к могиле Дмитрия Ваплахова. По дороге они купили в магазине искусственных бумажных цветов.

Таня Селиванова аккуратно разложила их на холмике и тут уже не сдержалась, заплакала.

Добрынин отошел в сторону, чтобы не мешать.

На душе у него тоже было тяжело, и так ясно вдруг припомнился тот трагический день, когда погиб Дмитрий.

А осеннее солнце безразлично светило. Было прохладно и чуть ветрено.

Ближе к вечеру Добрынин привел Таню на окраину города, на улицу Дмитрия Ваплахова.

Она с печальным интересом осмотрела два новых, уже заселенных дома и третий, еще недостроенный.

- Там дальше по улице построят магазин и детский сад, - показывая рукой в вечереющую даль, говорил Тане Добрынин. - Я видел план города. Через семь лет здесь пустят трамвай.

Таня слушала народного контролера, но одновременно думала о другом. Думала о Дмитрии Ваплахове, о его любви к ней, о его трагической смерти. Только сейчас она начинала понимать, как могла бы измениться ее жизнь, если б не погиб этот симпатичный седой мужчина. Только сейчас она осознавала, что жизнь - это не только ударный труд, не только подруги и собрания, но и любовь, настоящая горячая любовь, для которой, как для кипящей стали, нет никаких преград. И вот эта любовь была так близко, была рядом, и не досталась Тане. Она не досталась никому, но это не уменьшало запавшую Тане Селивановой в душу горечь. Эта любовь сгорела, никого не согрев.

Снова слезы покатились по щекам девушки.

Назад они шли молча.

- Ты, Таня, здесь ночуй, а я на завод пойду, - сказал Добрынин. - У меня там в кабинете раскладушка есть и два одеяла. Там, на кухне, крупа и картошка, свари себе чего-нибудь поесть. А утром я приду. Если холодно будет - там в шкафу шинель возьми.

Таня кивнула и отошла к окну. Посмотрела на безлюдную улицу.