Борис Мир - Данэя. Жертвы прогресса I Страница 13

Лал считал, что ему, наконец-то, повезло. Они проговорили весь остаток ночи: обоих мучили близкие вопросы.

Еву, педагога, волновала в первую очередь отбраковка. Многое из того, что она говорила, он слышал раньше, не один раз.

…Как больно собственными руками изымать из человеческого общества ребенка, с которым возился – и к которому привык! Как бы он не был малоспособен. Отбраковка – проклятье, отравляющее жизнь всех педагогов и врачей, растящих детей ранних возрастов.

Все они, и она в том числе, понимают значение и необходимость её при максимальном напряжении сил для выхода из кризиса. Но, похоже, кризису пришел конец. Так нужна ли и дальше эта отбраковка? Конечно, использование неполноценных немало дает человечеству, и вряд ли от него смогут отказаться. Но нельзя ли найти что-нибудь иное? Попробовали бы сами участвовать в этом кошмаре – отбраковке!

Ведь дети, к которым привык, дороги тебе все: и способные, которыми гордишься, и малоспособные, которых тебе жаль. Дети самое лучшее, самое прекрасное на свете, особенно маленькие. Женщины былых эпох, которые сами рожали детей и кормили их собственным молоком, наверняка были счастливей современных. Она бы хотела очутиться на их месте…

У Лала появилось предчувствие, что она подводит его к какой-то разгадке.

– А если бы твой ребенок был бы лишен способностей? – задал он ей вопрос.

– Возилась бы с ним, пока жива. Даже с взрослым. Он, всё равно, был бы мне дороже всех.

– А если бы его попытались отбраковать?

– Ну! Не дала бы!

– Не дала бы?

– Никогда! Любой ценой.

– Ну… А если бы – все женщины сами рожали и нянчили своих детей?

– Тогда уже со всеми детьми никто ничего не смог бы сделать. Не позавидовала бы я тому, кто бы попытался!

– А мужчины как?

– Тоже: если бы знали, что это их ребенок, помогали бы растить и привыкли к нему – и тоже ничего не дали бы с ним сделать.

Она была права!!! Ведь Лал знал историю появления неполноценных: они стали социальной группой после перехода на рождение детей исключительно специальными роженицами, которые тоже вошли в состав неполноценных. Именно так замкнулся порочный круг.

Вся его беда была в том, что он до сих пор не видел существенной связи этих явлений. Только сейчас понял, наконец, в чем основное условие существования социальной группы неполноценных, одна из главных причин. И стало ясным, что надо делать.

…Но Еву, оказывается, волновала лишь отбраковка. Горячее желание избавиться от нее, причем как можно скорей, и мечта самой стать матерью, влияние подспудно заложенного в ней инстинкта, существовали для нее совершенно отдельно, вне всякой связи. В возможность возврата всех женщин к материнству она не верила. Главное: добиваться безотлагательной ликвидации отбраковки. Любой ценой.

Даже за счет увеличения потомства неполноценных. Ведь они неполноценные с самого рождения – с ними все ясно, и ничего не надо решать. Она была, всё-таки, удивительно человек своего времени, которому существование неполноценных в принципе казалось совершенно нормальным.

Но при этом в отличие от Лала она не была столь одинока. Ева знала многих, которые думали так же, как она. Число их было достаточно значительным. Они могли бы добиться проведения хотя бы частичных мер по ограничению отбраковки.

Это могло бы быть первым реальным шагом. И если они начнут действовать, он обязательно присоединится.

Он протянул ей руку. Они понимали друг друга: пальцы не переплелись – руки соединились в крепком пожатии.

6

Конец приближался. Дан отчетливо понимал это: силы уже стали совсем не те. Всё-таки потихоньку ещё занимался оттачиванием учебных курсов теории гиперструктур, руководил учениками. Но теперь гораздо больше стал интересоваться вещами, не связанными с работой. Путешествовал. С удовольствием сидел вечерами в клубах и кафе. Беззаботно веселился на пирах, любуясь танцующими и присоединяясь к поющим. Читал, размышлял о смысле жизни.

Частенько сидел в своем садике, любуясь ночным небом и звездами, и мечтал. Жизнь почти прошла, целиком отданная решению поставленной себе задачи. Он не жалел не о чем, тайком даже от самого себя гордясь своими результатами. Если он умрет, его не забудут: он добился того, что являлось затаенной мечтой каждого – места в Мемориале Гения Человечества.

…Расположенный на склоне самой высокой на Земле горы, Джомолунгмы, гигантский комплекс его начинался у самого подножия и шел кверху. На террасах-ступенях исторических эпох стояли скульптуры, висели портреты и были начертаны имена и заслуги тех, кого помнило человечество, кто мыслью своей и деятельностью продвинул его вперед по пути познания и прогресса. Каждая ступень была заключена в строение, отражавшее основные архитектурные стили той эпохи; размер скульптуры или портрета и надписи соответствовало значительности заслуг. Ступени по мере возвышения становились всё больше и тесней заставлены. У входа в Мемориал стояла статуя первобытного человека с каменным топором.

В пустом зале на последней ступени проходили торжественные вручения докторских дипломов, отпечатанных на настоящей бумаге. Молодые ученые поднимались туда пешком, проходя через все залы.

…И всё же грустно думать о том, что впереди ничего, кроме Мемориала. Да и незачем: мало операций возрождения кончается неудачей. И более вероятно, что и он воскреснет с молодым телом и свежими силами для новой жизни.

Чем займется он в этой новой жизни? Конечно, создать ещё одну теорию, подобную теории гиперструктур, он не сможет: до конца прикован к рожденным им самим в муках представлениям. Для возможности создания другой такой теории надо менять не тело, а мозг. Значит, только продолжать занятия частными вопросами своей теории и преподаванием? Стоит ли для этого жить второй раз?

Что он хотел в настоящей жизни и от чего отказался ради своей основной работы?

Многие педагоги в детстве считали, что он станет музыкантом. Он и сейчас необычайно любил музыку и играл на оркестрионе, по оценке всех, кому довелось слышать его игру, замечательно, – но понимал, что главным в жизни она для него стать не смогла бы.

Ещё он очень любил в детстве читать о путешественниках и первооткрывателях. Может быть, самому отправиться в Дальний космос на гиперэкспрессе – разыскивать внеземные цивилизации?

…Лал в этот момент возник на экранчике радиобраслета, и Дан полусерьезно рассказал ему об этой мысли.

– Меня возьмешь с собой, отец?

– Ну конечно! Как я там буду без тебя? Мне и здесь тебя теперь частенько не хватает. Как идет книгофильм?

– Посмотришь последние куски?

– Конечно: включи мне их перезапись. Предыдущий кусок, по-моему, очень удался.

– Это немалая заслуга Лейли.

– Передай ей, что мне трудно сдержать слезы в иные моменты, когда она играет.

– Она будет тронута. Твое имя она всегда произносит с благоговением.

– Как жаль!

– Почему?

– Я стар – а она такая красивая и талантливая.

– Можно ей это сказать?

– Если хочешь.

Когда силы Дана стали стремительно убывать, его перевезли в Институт возрождения под постоянный надзор медиков.

Шла подготовка к операции. Были намечены и дополнительно обследованы на оптимальную биосовместимость несколько неполноценных – доноров тела. Из них выбрали основного донора и запасного дублера и начали готовить к операции.

…Дан уже подходил к тому пределу состояния, когда операцию больше откладывать нельзя. Ещё раз было получено его согласие, и окончательно назначена дата.

Устроили вечер его прощания с теми, кого он хотел увидеть последний раз перед долгой, а может быть, и вечной, разлукой: его ближайшими учениками, коллегами – и, конечно, Лалом. Лучшие исполнители играли его любимые произведения, пели, танцевали, читали стихи.

А пришедшая с Лалом Лейли, талантливейшая актриса и самая красивая женщина Земли, тихо сказала ему:

– Возвращайся возрожденным. Тебя будет ждать моя страсть.

Он улыбнулся: ей, своим мыслям. Никогда в жизни страсть не охватывала его сильней, чем жажда открытий. Что ж, прекрасно, если будущее сулит и это: страсть такой прекрасной женщины – с божественно красивым лицом и телом, бездонными темными глазами и нежным ртом.

..Лал был с ним до последнего мгновения, и его лицо над колпаком, под который Дана уложили, чтобы усыпить, было последним из того, что он видел перед тем, как уснуть

Часть II

ГИПЕРПЕРЕНОСЫ

7

Более сотни хирургов с помощью огромного числа аппаратов вели в специальной камере сложнейшую операцию. Голову Дана многими тысячами связей соединили с телом молодого донора.

Потом был долгий послеоперационный период между небытием и бредом. И ещё много времени прошло, прежде чем сознание стало ясным, и ещё, когда ему, наконец, позволили встать и начать двигаться. Новое тело, молодое и красивое, было непривычным для него: он с трудом управлял своими движениями. Тщательный уход, жесткий режим, процедуры, лекарства, упражнения – он ничего другого не знал и не видел, находясь в институтском санатории.