Артур Кларк - Сад Рамы Страница 13

Потом, в тот же вечер, мы смотрели фильм «Королева Алиенора», один из примерно тридцати, прихваченных «Ньютоном» для развлечения экипажа. Фильм довольно точно следовал знаменитым романам отца об Алиеноре Аквитанской. Его снимали во многих местах, которые мы с отцом посещали, когда я была девочкой. Последние сцены фильма, посвященные годам, предшествующим смерти Алиеноры, были отсняты в аббатстве де Фонтевро. Помню, как в четырнадцать лет я стояла в аббатстве перед резным изображением королевы и дрожащей от волнения рукой сжимала ладонь отца. «Ты была великой женщиной, — сказала я тогда, обращаясь к духу королевы, определившей в XII веке историю Франции и Англии. — Такому примеру следует подражать. Я не разочарую тебя».

Той ночью, когда Ричард уснул и Кэти на время притихла, я вновь вспомнила тот день и опечалилась; чувство глубокой потери трудно было даже сформулировать в словах. Заходящее солнце и юная девушка, дающая клятву королеве, которой уже тысячу лет как не было на свете, еще раз напомнили мне о том, что со всем моим прошлым, что было до Рамы, покончено. Обе мои младшие дочери никогда не увидят мест, столь дорогих мне и Женевьеве. Они никогда не узнают, как в начале лета пахнет скошенная трава, как прекрасны цветы, как щебечут птицы, как красива встающая из океана полная луна. Им не увидеть Земли, никого из ее обитателей, кроме горстки своих спутников, которую будут звать своею семьей — крохотный осколок разнообразия, царящего на благословенной планете.

Тогда я позволила себе поплакать, понимая, что с утра должна буду лучиться оптимизмом. В конце-то концов, все могло быть и хуже. У нас было самое главное: пища, вода, укрытие, одежда, доброе здоровье, компания и, наконец, любовь. Последний ингредиент едва ли не самый существенный из тех, что складываются в счастье — на Земле, Раме и где угодно. И если из всех богатств оставленного нами мира Симоне с Кэти доведется испытать лишь любовь, этого будет довольно.

7

1 апреля 2204 года

День этот был необычным во всех отношениях. И как только все проснулись, я объявила, что посвятим мы его памяти Алиеноры Аквитанской, скончавшейся, если историки не врут, ровно тысячу лет назад. К моей радости, никто не протестовал, и Ричард вместе с Майклом вызвались подготовить праздник. Майкл, единицей изучения которого теперь стало поварское дело, предложил приготовить в честь королевы что-нибудь средневековое. Ричард метнулся в сторону с МБ в руках, предварительно шепнув мне, что кроха-робот вернется Генрихом Плантагенетом.

Я преподала Симоне короткий урок истории, познакомила дочь с Алиенорой и миром, каким он был в XII веке. Слушала она с необычным вниманием. Даже Кэти, не способная просидеть на одном месте больше пяти минут, не мешала нам и почти все утро занималась своими игрушками. В конце концов Симона спросила меня, от чего умерла королева Алиенора. Я ответила, что от старости, и моя трехлетняя дочка задала еще один вопрос: «На небо ли отправилась королева?»

— Откуда ты знаешь о небе?

— От дяди Майкла. Он сказал мне, что хорошие люди после смерти отправляются на небеса, а плохие — в ад.

— Некоторые люди считают, что небеса существуют, — поразмыслив, ответила я, — другие верят в то, что называется перевоплощением душ, когда люди после смерти возвращаются обратно на землю и проживают новую жизнь животным или человеком. А некоторые полагают, что чудо жизни конечно и что смерть прекращает существование каждой личности, — улыбнувшись, я погладила ее по головке.

— А во что веришь ты, мама? — спросила меня дочка.

Я ощутила нечто вроде паники. И ограничилась некоторыми комментариями, пытаясь сообразить, что сказать. Выскочила строчка из любимого моего Т.С.Элиота — «чтобы вести тебя к огромному вопросу»… К счастью, тут явилось спасение.

— Приветствую вас, молодая леди, — вступив в комнату, объявил МБ, облаченный в некое подобие средневековой дорожной одежды. Он объяснил Симоне, что является Генрихом Плантагенетом, королем Англии и мужем королевы Алиеноры. Симона просияла улыбкой. Кэти подняла на него глаза и ухмыльнулась.

— Мы с королевой создали огромную империю, — проговорил робот, широко разводя короткие ручки, — включавшую тогда всю Англию, Шотландию, Ирландию, Уэльс и половину нынешней Франции. — МБ выступал с большим вкусом, развлекая Симону и Кэти жестами и подмигиваньем. Потом, опустив руку в карман, он извлек оттуда миниатюрные нож и вилку и сообщил, что ему-то «варварская Англия» обязана умением пользоваться этими предметами.

— А почему же ты тогда заточил королеву Алиенору в тюрьму? — спросила Симона, когда робот закончил. Я улыбнулась. Она действительно слушала внимательно. Голова робота обратилась к Ричарду, тот поднял вверх указательный палец, требуя перерыва, и выскочил в коридор. Через какую-то минуту МБ, сиречь Генрих II, вернулся. Робот направился прямо к Симоне.

— Я полюбил другую женщину, — сказал он, — и королева Алиенора разгневалась. И чтобы сквитаться, восстановила против меня моих же собственных сыновей…

Мы с Ричардом завели легкий спор относительно истинных причин заточения Алиеноры, — нам уже неоднократно случалось обнаруживать, что каждый из нас изучал англо-французскую историю в различном истолковании, — когда сверху донесся ясный крик. Буквально через какие-то секунды мы впятером уже оказались наверху. Крик повторился.

Мы поглядели в небо над головой. В нескольких сотнях метров над крышами небоскребов летала птица. Мы поспешили к набережной — оттуда, от берегов Цилиндрического моря было лучше видно. Три раза огромное существо облетело вокруг острова, издавая громкий крик в конце каждой петли. Ричард махал руками и кричал, однако его как будто не слышали.

Через час девочки заскучали, и мы решили, что Майкл отведет их в подземелье, а мы с Ричардом останемся наверху, пока сохраняется возможность контакта. Птица летала как и прежде.

— Как ты думаешь, она ищет что-нибудь? — спросила я Ричарда.

— Не знаю, — ответил он и вновь принялся махать и кричать. Птица оказалась почти над нами. На этот раз она изменила курс и начала опускаться, изящно скользя по винтовой линии. Когда она оказалась поближе, мы с Ричардом заметили серо-бархатное брюшко и два ярких вишнево-красных кольца на шее.

— Помнишь — это наш друг, — шепнула я, узнав в ней предводительницу птиц, которая четыре года назад помогла нам перебраться через Цилиндрическое море.

Но это было уже не прежнее могучее создание, возглавлявшее тройку, уносившую нас из Нью-Йорка. Птица казалась тощей и изможденной, бархатистое оперение взлохматилось и взъерошилось.