Джон Кристофер - Огненный бассейн Страница 13

Одно это в его глазах оправдывало завоевание Земли и надевание шапок людям. Мужчины и женщины, которым надевали шапки, наслаждались жизнью. Даже вагранты не казались несчастными, а подавляющее большинство человечества вело мирную и обеспеченную жизнь со множеством церемоний и праздников.

Я вспомнил человека, которого мальчишкой видел в бродячем цирке. Он говорил о животных точно так же, как Руки – о людях. Дикие животные, утверждал он, подвержены болезням, проводят дни и ночи, охотясь и спасаясь от охотников, и никогда не гарантированы от голода. Животные в цирке, с другой стороны, гладкие и сытые. Тогда его слова казались мне разумными, теперь я воспринимал их по-другому.

Во всяком случае, Руки, хоть и одобрял контроль хозяев над планетой и над воинственными существами, ранее правившими ею, считал, что не следует приводить их в город. Его точка зрения оправдывалась тем, что каким-то образом рабы, несмотря на шапки, передали нам информацию из города. Мы не говорили ему об этом, вообще не говорили ничего, что могло бы оказаться полезным хозяевам, но ему нетрудно было догадаться, что нам стали известны сведения, которые позволили нам подготовить для него воздух и пищу. Было странно видеть, что, несмотря на свое пленение, он испытывает некоторое удовлетворение от того, что оказался прав.

Нужно сказать, что он нисколько не опасался того, что наше восстание против хозяев окажется успешным. Его, конечно, удивила наша изобретательность при нападении на треножник, в котором он находился; но точно так же человек восхищается собакой, идущей по следу или приводящей назад заблудившуюся овцу. Все это очень интересно и даже разумно, хотя лично ему причинило неприятности. Но для реального положения это не составляло никакой разницы. Хозяева не могут быть побеждены горсткой непослушных пигмеев.

Помимо расспросов, наши ученые разными способами изучали его. Я присутствовал при некоторых опытах. Он не сопротивлялся, не проявлял неудовольствия (хотя сомнительно, чтобы мы сумели отличить недовольство от других его эмоций), он покорно позволил брать у себя пробы крови, как будто это происходило не с ним, а с кем-то другим. Единственная его жалоба касалась воды: он считал ее недостаточно горячей. Наши ученые получали тепло при помощи энергии, называемой электричеством; в его помещении стояла жара, но ему все равно было прохладно.

Мы экспериментировали также с его едой, напитками. Цель заключалась в том, чтобы выяснить, как влияют на него определенные вещества, но эксперимент окончился неудачей. Казалось, он ощущает присутствие вредных примесей. В таких случаях он просто не притрагивался к еде. Однажды я разговорился об этом с Бинполом, когда трижды подряд Руки отказывался от еды.

– А имеем ли мы право на это? – спросил я. – В конце концов, даже когда мы были рабами в городе, нам давали еду и питье. Руки почти два дня ничего не ест. Мне кажется это ненужной жестокостью.

– Жестоко вообще держать его здесь, если на то пошло, – ответил Бинпол. – Помещение мало, в нем холодно и нет привычного для него тяготения.

– Тут мы ничем не можем помочь. Но подмешивать яд в пищу или совсем не давать есть – это нечто другое.

– Мы должны делать все, что позволяет отыскать у них слабое место. Одно нашел ты сам – место между ртом и носом, удар в которое убивает их. Но это нам не поможет: не можем же мы надеяться ударить их всех одновременно. Нужно найти что-то другое. Что-то такое, что мы смогли бы использовать.

Я понимал, о чем он говорит, но не был вполне убежден.

– Жаль, что это случилось с ним. Я предпочел бы, чтобы на его месте был хозяин Фрица или даже мой. Руки кажется лучше остальных. Он хотя бы был против использования людей как рабов.

– Это он тебе сказал?

– Но они не лгут. Не могут. Я узнал это в городе. Мой хозяин не мог понять разницы между правдивым рассказом и ложью – для него все рассказы были одинаковыми.

– Они могут не лгать, – возразил Бинпол, – но в то же время они не всегда говорят всю правду. Он говорит, что был против рабства. Ну а как насчет плана заменить воздух, чтобы мы все задохнулись? Говорил ли он о том, что противился этому плану?

– Он вообще ничего не говорил об этом.

– Но он знает об этом, все они знают. Он не говорит, потому что не подозревает, что мы знаем. Может, он не такой плохой, как другие, но он один из них. У них никогда не было войн. Верность их своей расе нам непонятна, как непонятна им наша способность вести войны. Но, не понимая ее, мы все же должны с ней считаться. И использовать для защиты любое оружие. Если для этого потребуется причинить ему какие-то неудобства, даже убить, это не столь важно. Важно только одно: победить в борьбе.

Я только сказал:

– Не нужно напоминать мне об этом.

Бинпол улыбнулся.

– Я знаю. Во всяком случае, в следующий раз его пища будет нормальной. Мы не хотим убивать его без надобности. Он нам полезен живой.

– Пока не очень полезен.

– Нужно стараться.

Мы сидели на разрушенном укреплении замка, наслаждаясь свежим воздухом и бледным зимним солнцем. Оранжевый солнечный диск уже склонялся к западу. Но вот знакомый голос нарушил наш мир, прокричав со двора:

– Паркер! Где ты, образец бесполезности и неумения? Сюда! И немедленно!

Я вздохнул и приготовился подняться. А Бинпол сказал:

– Ульф не очень придирается к тебе?

– Какая разница?!

– Мы хотели, чтобы вы с Фрицем находились при Руки, потому что вы знакомы с хозяевами и раньше других подметите все необычное и интересное. Но не думаю, что Джулиус понимает, насколько плохие отношения у вас с Ульфом.

– Отношения между бревном и пилой. И я вовсе не пила.

– Если тебе очень трудно… можно перевести тебя в другое место.

Он сказал это скромно, как и все остальное, я думаю, потому что не хотел подчеркивать свое высокое положение – он и на самом деле мог организовать мой перевод.

– Я справлюсь с ним.

– Может, если ты не будешь так стараться…

– Стараться делать что?

– Справляться с ним. Вероятно, он еще больше сердится из-за этого.

Я с негодованием ответил:

– Я повинуюсь приказам, и быстро. Что ему еще нужно?

Бинпол вздохнул.

– Да. Ну что ж, мне тоже пора приниматься за работу.

Я заметил одно различие между Ульфом с «Эрлкенига» и тем, который так отравлял мне жизнь в замке. Прежний Ульф был пьяница: вся история со мной и Бинполом началась именно из-за того, что он не вернулся вовремя, а его помощник предположил, что он пьет в какой-нибудь таверне… 3десь он совсем не пил. Некоторые из старших иногда выпивали бренди – от холода, как они говорили, – он же никогда. Он не пил даже пиво, обычный местный напиток, или красное вино, которое все пили за обедом. Иногда я жалел, что он не пьет. Мне казалось, что это немного смягчило бы его характер.