Виктор Невинский - Под одним солнцем Страница 13

— Уйдем отсюда.

— Хорошо, уйдем.

Она покорно следовала за мной. Я остановился около свободной машины и открыл дверцу.

— Поедем?

— Куда?

— Просто так, тебе холодно, а здесь тепло, и потом… мне хочется тебе что-то сказать.

— Хорошо, поедем.

Мы забрались на мягкие сиденья и включили отопление. Не зажигая плафон, я нащупал щиток авто-управления и ткнул первую попавшуюся маршрутную кнопку. Машина тронулась, неся впереди себя яркий луч света. Приятно покачивало. Я первый нарушил тишину:

— Ты просишь отпустить тебя, Юринга, и предлагаешь взамен…

— Простите, Антор…

— Да нет, я уже не сержусь. Отец был прав, когда называл меня… Впрочем, не то я говорю. Я не хочу отпускать тебя, Юринга, не хочу.

Она отодвинулась.

— Я приехал сюда совсем ненадолго, и мне хочется отдохнуть, просто отдохнуть. Мне не нужны эти сногсшибательные аттракционы, хватит с меня и моих сегодняшних впечатлений. Здесь есть чудесные уголки, ты знаешь, в них грустно быть одному… Хочешь, будем вместе?

— Как вместе?

— Так. Представь, что ты приехала сюда вместе со мной, как приезжают другие, как приехал я сам, приехала отдыхать… Я не стану от тебя ничего требовать, ничего, понимаешь? Будь просто человеком, таки человеком, как тебе хочется. Я проведу здесь еще шесть дней, пусть они будут и твоим отдыхом. Хочешь? Или иди к другому, я тебя не держу…

Машина наклонилась на крутом повороте, и Юрингу прижало ко мне. Когда дорога выровнялась, я почувствовал ее руку, крепко сжавшую мои пальцы.

— Вы еще лучше, чем я думала… — тихо сказала она и положила голову мне на плечо. Глаза ее закрылись. Дальше мы ехали молча.

Я задумался о себе, о своей безалаберной жизни, бесцельно протекающей между небом и землей, и на сердце стало тоскливо до боли. Одиночество… вот что. Друзей много, а приклонить голову негде. Об отце я тогда не вспоминал. Да что отец? Отец есть отец, до известного возраста он был просто моим господином, а потом… Матери своей я почти знал. Они с отцом не были женаты, и я появился на свет так же, как появляется добрая четверть населения Церекса. После отец разыскал ее и, генетически подтвердив право на мою персону, забрал меня к себе. С тех пор я больше матери не видел, даже не знаю жива ли она и как ее имя. Одиночество… Постепенно мысли мои вернулись к Юринге. Может быть, она…

Машина затормозила. Я выглянул в окно. Мы стояли у странного, погруженного в темноту сооружения, забранного полусферическим куполом. Здесь делать нечего. Я наугад ткнул другую маршрутную кнопку, и машина снова покатилась.

Сделав несколько поворотов, дорога пошла по берегу моря. Волны широкими языками выплескивались на песок и разбивались на миллионы огоньков — это светились микроорганизмы. Открывшаяся картина была грандиозна. За пенистой грядой прибоя расстилалась волнистая гладь, испускающая слабое сияние и казавшаяся фантастической под опрокинутым куполом звездного неба. Я опустил окно, чтобы дать свободный доступ морскому ветру. Юринга вздрогнула и открыла глаза. Несколько мгновений она непонимающе смотрела на волны и потом неожиданно улыбнулась.

— Где мы?

— Не знаю. Ты спала?

— Нет, мечтала. Море… Какое оно красивое. Говорят, что из моря… А какой сегодня день, Антор?

Я назвал.

— Да, как раз в этот день, — задумчиво произнесла она, — в этот день, по преданию, один раз в десятилетие из моря выходит на берег могучий альмир Дзарас-Па. До полуночи бродит он по земле среди людей, одетый в скромное платье, и ищет похищенную у него Блам-Расом свою прекрасную дочь Улу-Пийю… Вы слышали эту легенду?

— Слышал когда-то, но, признаться, забыл уже…

— Рассказать?.. Я коротко.

— Я слушаю, Юринга.

— …Коварный Блам-Рас, горя желанием отомстить своему благородному сопернику, не мог умертвить Улу-Пийю, но он до неузнаваемости изменил ее облик и обрек ее на вечные скитания по земле, в душных и пыльных городах, среди жадных и жестоких людей. Великий альмир моря Дзарас-Па не может ни узнать ее среди жителей земли, ни снять с нее чары. Лишь один раз в десять лет, когда у него появляется способность дышать воздухом, он выходит на берег и бродит по суше, награждая счастьем каждую встречную девушку в надежде, что она может оказаться его прекрасной Улу-Пийей…

— Всё?

— Да, всё… Но он выходит так редко и так мало встречает девушек, что…

— Что женское счастье у нас вошло в поговорку, это ты хочешь сказать?

— Да.

— А почему ты вспомнила об этой легенде, Юринга?

— Так… Увидела море, и потом мне показалось… Впрочем, это лишь сказка, только сказка.

Она повернулась ко мне, и в глазах ее зажглись огоньки, похожие на те, что сверкали в капельках прибоя.

— Расскажите мне что-нибудь, Антор. Вы, наверное, многое знаете.

— Что же рассказать тебе?

— Все равно, — она устроилась поудобней и повернулась лицом к черному небу, — что-нибудь о других мирах, вы, конечно, читали, туда ходят наши корабли, там, вероятно, совсем другая жизнь, не такая, как у нас. Это правда?

— Там нет жизни, Юринга.

— Нигде-нигде? — В голосе ее послышалось разочарование.

— Нигде поблизости.

— Откуда вы знаете? Может быть, вот на этой звезде живут люди, прекрасные люди, лучше нас с вами.

— Там нет людей, Юринга.

— В книжках могут писать неправду, мы же не все знаем.

— Да, мы знаем немного, но достаточно, чтобы убежденными в том, что людей в нашей планетной системе нигде больше нет.

— Почему вы так убеждены?

— Я астролетчик, Юринга, и многое видел своими глазами.

Она некоторое время смотрела на меня как-то по-новому.

— Астролетчик. — В голосе ее послышалось не то удивление, не то разочарование или что-то другое, я смог точно уловить интонацию.

— И вы летали там, — она кивком головы показала на звездное небо.

— Да, конечно, и много раз.

Придвинувшись ко мне, Юринга вдруг заговорила быстро-быстро:

— Расскажите! Расскажите все. Я не верю, что там нет жизни. Там должны быть люди, и они должны жить лучше нас. У нас все так нехорошо. Я часто смотрю на небо и в каждой звездочке вижу искорку счастья других людей. Они, должно быть, очень счастливые, смотрите, как искрится их счастье!

— Не знаю, Юринга, может быть, где-то далеко-далеко у какой-нибудь звезды и живут люди, но нигде поблизости их нет, и хорошо, что нет. Неизвестно, какие они были бы, у нас и своих несчастий хватает… За пределами нашей атмосферы раскинулся безбрежный холодный и мрачный океан пустоты, в котором маленькими крупинками, отдаленными друг от друга на громадные расстояния, затерялись шары-планеты, вроде нашего Церекса, одни больше, другие меньше. Поверхности их устроены по-разному, но везде там человека подстерегают опасности, неведомые и внезапные. Воздух этих планет отравлен ядовитыми газами, а исполинская сила тяжести, если бы мы вздумали опуститься там, превратила бы нас в беспомощных ласов, какими они становятся, когда их вытаскивают из воды.