Артур Кларк - Пески Марса Страница 13

Ребяческое раздражение проходило, сменяясь более глубокой досадой.

И чувства, которые, как он думал, были похоронены под двадцатью годами лихорадочной деятельности, всплывали на поверхность, словно глубоководные чудища, выброшенные взрывом подводной лодки. На Земле он бы увернулся, снова ринулся в толчею; но здесь он оказался в ловушке, и деваться было некуда.

Бесполезно было притворяться, что ничего не изменилось. Бесполезно было говорить себе: «Я же знал, что у Кэтлин и Джеральда есть сын. Какая разница!» Разница была большая. Он знал: всякий раз, как он увидит Джимми, он подумает о прошлом и, что еще хуже, подумает о будущем – о том, что могло быть. Теперь важнее всего было взглянуть в лицо фактам и найти выход. Гибсон хорошо знал, что для этого есть только один способ.

Джимми возвращался с южного полушария по наблюдательной галерее и увидел Гибсона, который сидел у иллюминатора и смотрел на звезды. Он подумал было, что Гибсон не заметил его, и решил пройти потише, чтобы ему не помешать. Но Гибсон его окликнул:

– Джимми, у вас есть время?

Тот подошел, присел рядом с ним и вскоре узнал столько правды, сколько Гибсон счел нужным ему сообщить.

– Я хочу вам кое-что сказать, Джимми, – начал Гибсон. – Только не перебивайте меня и ничего не спрашивайте, пока я не кончу.

Когда я был моложе вас, я хотел быть инженером. Я еще не выбрал точно, чем именно я буду заниматься, и решил пять лет изучать общую прикладную физику, тогда это было в новинку. Учился я хорошо. Два курса. А на третьем влюбился. Влюбиться в студенческие годы и хорошо и плохо, все зависит от обстоятельств. Если это действительно серьезно, любовь может стать стимулом, вы будете работать блестяще, захотите всех перегнать. А может случиться иначе – вся наука пойдет к черту!

Так было со мной.

«Правду ли говорят, – думал Гибсон, – что человек ничего не забывает?» Он видел совершенно отчетливо листок, прикнопленный к факультетской доске объявлений: «Декан вызывает студента М. Гибсона на 3:00». Конечно, ему пришлось ждать до 3:15, но дело не в этом. Было бы лучше, если б декан окатил его презрением или наорал. В памяти стояли нечеловечески аккуратный кабинет, ровные ряды книг и секретарша в углу, делающая вид, что ничего не слышит (только сейчас ему пришло в голову, что, может быть, она действительно не слушала – для нее это не было так ново, как для него).

Он стыдился признаться самому себе, что больше всего его огорчали блестящие успехи Кэтлин. Когда он узнал ее отметки, он избегал ее несколько дней; а когда они встретились, он видел в ней только причину провала. Был ли он действительно влюблен, если так легко пожертвовал ею ради уважения к себе? Он свалил на нее свои неудачи. Дальше все пошло само собой. Они поссорились на велосипедной прогулке и вернулись разными дорогами. Потом были нераспечатанные, а может, и ненаписанные письма. Он хотел встретиться с ней, чтобы попрощаться в последний свой кембриджский день. Но ей не успели передать, и, хотя он ждал до последней минуты, она не пришла. Поезд, набитый веселыми студентами, отошел от Кембриджа. С тех пор он ее не видел.

Не стоило рассказывать Джимми о темных месяцах пыток. Незачем ему знать, что стоит за фразой: «У меня был нервный срыв, и мне посоветовали бросить университет». Это доктор Ивенс убедил его писать, и результаты удивили их обоих. (Мало кто знал, что его первая книга посвящена психиатру. Что ж, Рахманинов поступил так же с концертом си-минор.) Гибсон кончил и сам удивился, как напряженно он ждет ответа.

Посочувствует Джимми, рассердится, растеряется? Вдруг ему стало важно завоевать любовь и уважение этого мальчика – важнее всего на свете. Он не видел лица Джимми, тот был в тени; и ему показалось, что ответа нет целую вечность.

– Я должен все обдумать, – сказал Джимми почти без выражения. – Сейчас я не знаю, что сказать.

И ушел. Но многого Гибсон не рассказал Джимми, а многого не знал и сам.

Глава 7

– С ума посходили! – бушевал Норден (в эту минуту он был похож на негодующего викинга). – Господи, там и сесть нельзя как следует.

Сейчас соединюсь с Главным и подниму скандал.

– Я бы на твоем месте не соединялся, – протянул Бредли. – Ты что, не заметил? Распоряжение не с Земли, а прямо от Главного. Может, он и любит покомандовать, но без оснований ничего не делает.

– Назови хоть одно!

Бредли пожал плечами.

– Скоро узнаем, – сказал он.

Доктор Скотт сообщил новости Гибсону, когда тот заканчивал статью.

– Слыхали? – кричал он, переводя дух. – Приказано идти на Деймос!

Норден рвет и мечет – можем задержаться на целый день.

– Почему?

– Никто не знает. Мы спрашивали, они не говорят.

Гибсон почесал за ухом и быстро перебрал с десяток гипотез. Он знал, что Фобос – внутренний спутник – служит посадочной площадкой со времени первого марсианского рейса. Всего шесть тысяч километров от планеты, притяжение – меньше чем одна тысячная земного, чего же лучше!

До конца рейса оставалось меньше недели. Марс был уже не точкой, а диском, и немало деталей можно было увидеть невооруженным глазом.

Гибсон попросил большую карту (по системе Меркатора) и принялся заучивать основные названия, лет сто назад придуманные астрономами, которые вряд ли могли себе представить, что плоды их фантазии станут бытом. Однако как одарены были старые картографы, как удачно черпали они из кладезя мифологии! Стоило прочитать на карте: Девкалион, Элизиум, Аркадия, Атлантида, Утопия, Эос – и билось от волнения сердце. Мартин мог сидеть над картой часами, смакуя эти слова.

За каждой едой они обсуждали, что будут делать, высадившись на Марс. Планы Гибсона укладывались в два слова: увидеть побольше. Он рассчитывал узнать за два месяца целую планету; правда, Бредли заверял его не раз, что для Марса хватит с избытком и двух дней.

Предпосадочные треволнения отвлекли Гибсона от личных проблем. Он встречался с Джимми раз десять на дню – и случайно, и за столом, – но тот не возобновлял разговора. Сперва он решил было, что Джимми его сторонится, но вскоре понял, что не прав. Джимми просто был очень занят, как и вся команда, – Норден хотел привести космолет в безупречном состоянии.

Странно было снова ощущать свой вес и слышать гул двигателей.

«Арес» снизил скорость. Последние искусные изменения курса заняли больше суток. Когда курс был выправлен, Марс уже стал для них в десять раз крупнее, чем Луна для Земли, а движение Фобоса и Деймоса можно было заметить, понаблюдав несколько минут.