Айзек Азимов - Немезида (пер. Ю.Соколов) Страница 13

– Ведь я не была очаровательным ребенком. Может, отцу я была нужна больше, чем тебе? Может быть, все тогда и произошло из-за того, что я была ему нужнее, чем тебе? А ты настояла на своем, чтобы причинить ему боль.

– Какие ужасные вещи ты говоришь. Все было совершенно не так, – ответила Инсигна, абсолютно не уверенная в том, что не кривит душой.

Грустное это дело – обсуждать семейную драму с Марленой. С каждым днем девочка все больше обнаруживала жуткое умение резать по живому. Инсигне не раз приходилось сталкиваться с этим, но прежде она считала подобные выходки случайными. Но это происходило все чаще, и теперь своим языком-скальпелем Марлена резала уже преднамеренно.

Инсигна проговорила:

– Марлена, а как ты поняла, что я сама прогнала твоего отца? Я ведь тебе не говорила об этом. Разве я себя чем-то выдала?

– Мама, я не понимаю, как это происходит, но я просто знаю. Когда ты вспоминаешь об отце, разговариваешь о нем с другими, в твоем голосе всякий раз слышится сожаление, чувствуется, что ты хотела бы, чтобы все было иначе.

– В самом деле? А я этого не ощущаю.

– Я наблюдаю, делаю выводы. Как ты говоришь, как смотришь…

Пристально поглядев на дочь, Инсигна вдруг выпалила:

– Ну-ка, о чем я сейчас думаю?

Слегка вздрогнув, Марлена усмехнулась. Смешливой она не была и никогда не смеялась от души.

– Это легко, – сказала она, – сейчас ты думаешь, что я читаю твои мысли. Но это не так. Я не знаю их. Просто умею догадываться по словам, жестам, интонациям и выражениям. Люди абсолютно не умеют скрывать свои мысли. Я убедилась в этом, наблюдая за ними.

– Зачем тебе понадобилось наблюдать за людьми?

– Потому что все лгали мне, когда я была ребенком. Говорили, что я миленькая. Или же это говорили тебе, потому что я была рядом. Да у всех на лицах словно написано: я говорю не то, что думаю. И никто даже не представляет себе, как это заметно. Сначала я не могла поверить, что этого никто не знает. Но потом я сказала себе: наверно, они считают, что просто удобнее делать вид, что говоришь правду. – Марлена помолчала и вдруг спросила: – Почему ты не сказала отцу, куда мы направляемся?

– Не могла. Тогда это была не моя тайна.

– Но если бы ты сказала, он, возможно, и отправился бы с нами.

Инсигна затрясла головой.

– Нет-нет, никогда. Он твердо решил возвращаться на Землю.

– А если бы ты все рассказала ему, мама, комиссар Питт не разрешил бы ему возвращаться? Ведь наш отец не должен был знать то, чего знать не положено.

– Питт не был тогда комиссаром, – рассеянно пробормотала Инсигна и внезапно вспыхнула: – Таким он был мне не нужен. И тебе, кстати, тоже!

– Не знаю. Я не могу представить, каким он был бы теперь.

– А я знаю!

Пламя чувств вновь охватило Инсигну. Ей вновь с отчаянной ясностью припомнилась и их ссора, и собственный резкий голос, приказывавший Фишеру убираться. Он должен был уйти. Нет, ошибки не было. Ей не хотелось, чтобы он стал пленником, невольным узником Ротора. Она еще слишком любила его – или недостаточно ненавидела…

Она резко сменила тему разговора, стараясь, чтобы выражение лица не выдало ее.

– Сегодня ты озадачила Ауринела. Почему ты сказала ему, что Земля погибнет? Он явился ко мне весьма озабоченный этим.

– Ты бы сказала ему, что я еще ребенок и все это – детский лепет. Такой ответ прекрасно устроил бы его.

Инсигна не стала обращать внимания на эти слова. Быть может, и в самом деле лучше не говорить ничего, чем говорить правду.

– Ты действительно думаешь, что Земля обречена?

– Да. Иногда ты говоришь о Земле – «бедная Земля». Ты редко забываешь назвать Землю бедной.

Инсигна почувствовала, что краснеет. Неужели она и впрямь так говорит о Земле?

– А разве это не так? – спросила она. – Планета перенаселена, измучена цивилизацией – это же просто клубок болезней, бедствий и ненависти. Трудно ее не пожалеть. Бедная Земля.

– Нет, мама. Ты говоришь это иначе. – Марлена подняла руку вверх ладонью, словно что-то держала в ней.

– Ну, Марлена?

– Я понимаю это умом, но не могу выразить словами.

– Попробуй. Я должна понять.

– Мне кажется, что ты чувствуешь себя виноватой…

– Отчего ты так решила?

– Однажды ты смотрела в иллюминатор на Немезиду, и мне показалось тогда, что все дело в ней. Когда я спросила у компьютера, что такое Немезида, он мне сказал: это нечто безжалостное, сулящее гибель, грозное возмездие.

– Она названа так по другой причине! – воскликнула Инсигна.

– Но имя ей дала ты, – невозмутимо ответила Марлена.

Это уже ни для кого не было тайной: когда Ротор вышел за пределы Солнечной системы, Инсигна потребовала публичного признания своего открытия.

– Именно поэтому, уверяю тебя, смысл имени здесь ни при чем.

– Тогда почему ты считаешь себя виноватой, мама?

(Молчи… если не хочешь говорить правду.)

Наконец Инсигна проговорила:

– Так как же, по-твоему, погибнет Земля?

– Я-то не знаю, а вот ты, мама…

– Марлена, мы с тобой принялись играть в загадки, пусть так. Об одном только прошу: никому ни о чем не говори: и об отце, и об этой бредовой идее о гибели Земли.

– Если ты хочешь, я буду молчать. Только Земля погибнет – и это вовсе не бред.

– А я говорю – бред. Будем считать это бредом.

Марлена кивнула.

– Схожу-ка я погляжу на планету, – сказала она с видимым безразличием. – А потом пойду спать.

– Хорошо!

Инсигна смотрела вслед уходящей дочери. Вина, – думала она, – я ее чувствую. Она, должно быть, словно печать у меня на лице. Каждый может увидеть, если захочет.

Каждый ли? Нет, только Марлена. С ее даром.

Должна же девочка иметь что-то взамен того, что ей не дано. Редкий ум – этого слишком мало. Потому-то она и одарена способностью читать по лицам, интонациям, неприметным для другого глаза жестам и телодвижениям. Так что ни одной тайны от нее не скроешь. Давно ли открылся у нее этот дар? Давно ли она узнала о нем? Или это результат взросления? Но тогда почему она именно теперь обнаружила его, словно извлекла из-под покрова, под которым скрывала? Или ей потребовалось оружие против матери?

Может быть, это случилось потому, что Ауринел отверг ее, окончательно и бесповоротно, – и она сама об этом догадалась? И теперь просто мечется от боли, слепо рассыпая удары?

Я виновата, – думала Инсигна, – мне ли не знать собственной вины? Одна я во всем виновата. Я могла бы давно все выяснить, но не хотела.

Глава шестая

Приближение

Так когда же она сама об этом догадалась? Когда давала звезде имя «Немезида»? Неужели уже тогда она инстинктивно ощутила, чем грозит эта звезда человечеству, и с неосознанной точностью выразила свои опасения в ее имени?