Лоис Буджолд - Мирные действия Страница 13

Майлз, впавший в рассматривание собственных ботинок, снова поднял взгляд: – Знаю, что у меня нет никакого права требовать эту проклятую вещь от тебя, Айвен. Я всё ещё должен тебе за… за то, что было прошлой осенью. И ещё дюжину раз ты спасал мою шею или старался сделать это. Я могу только просить. Пожалуйста. У меня было не так много возможностей, а эта – значит для меня всё, – он криво улыбнулся.

Проклятая улыбка. Виноват ли Айвен, что родился здоровым, в то время как его кузен – искалеченным? Нет, чёрт возьми. Майлз стал жертвой проклятой неумелой политики, и можно было подумать, что это станет для него уроком, но – нет. Очевидно, даже выстрел снайпера не смог остановить этого гиперактивного маленького типа. Порой он провоцировал желание задушить его голыми руками, но порой – вызывал у вас слёзы гордости. По крайней мере, Айвен постарался, чтобы никто не видел его лица, когда он наблюдал с галереи Совета, как Майлз, ужасающе напряжённый, приносил присягу Аудитора перед всем собравшимся вместе паноптикумом Барраяра в прошлый Зимнепраздник. Такой маленький, покалеченный, неприятный. И такой ослепительный. Дай людям свет, и они пойдут за ним куда угодно. Знает ли сам Майлз, насколько он опасен?

И этот маленький параноик Майлз действительно верил, что Айвен мог чудесным образом соблазнить любую женщину, которую он хотел вдали от Айвена удержать. Его опасения гораздо более лестны для Айвена, чем тот мог признаться. У Майлза так мало смирения, что было бы просто дурно лишить его этого заблуждения.. Плохо для души, ха.

– Ладно, – вздохнул Айвен. – Но я оставляю за тобой только право первого выстрела, имей в виду. Если она даст тебе отставку, то, думаю, я получу полное право быть следующим.

Майлз отчасти расслабился. – Это всё, что я прошу. – Затем напрягся снова. – Слово Форпатрила, запомни.

– Слово Форпатрила, – неохотно подтвердил Айвен после долгой паузы.

Майлз совсем смягчился и выглядел теперь значительно веселее. Через несколько минут отрывочный разговор по повестке дня запланированной леди Элис встречи перешёл в перечисление многочисленных достоинств госпожи Форсуассон. Айвен решил: если и есть что-то худшее, чем выносить примитивную ревность его кузена, так это выслушивать его полное романтических надежд бормотание. Безусловно, дом Форкосиганов сегодня был неподходящим местом, дабы спрятаться от леди Элис – и, как Айвен подозревал, останется таким и в течение многих последующих дней. Майлз не заинтересовался даже идеей немного выпить и расслабиться; когда он стал рассказывать Айвену про свои новые планы садов, тот сослался на кучу дел и сбежал.

Уже когда Айвен спускался вниз по ступенькам крыльца, его озарило, что Майлз его снова сделал. Он получил в точности то, что хотел, и Айвен не очень понимал, как. У Айвена не было даже мысли о том, чтобы взять назад своё слово Форпатрила. Даже подобное предположение можно счесть оскорблением, если посмотреть на него под определённым углом. Он расстроенно нахмурился.

Это так несправедливо. Будь эта женщина столь прекрасна, она заслужила человека, который бы постарался для неё. И если нужно проверить чувства вдовы к Майлзу, лучше сделать это раньше, чем позже. У Майлза нет никакого чувства меры, ограничения… самосохранения. Каким cокрушительным стал бы для него её отказ! Не пришлось бы снова прибегать к лечению ванной со льдом… В следующий раз я продержу его голову под водой подольше. Было ошибкой слишком быстро позволить ему вынырнуть…

Для него почти общественный долг – показать все альтернативы этой вдове, пока Майлз не перевернул целиком её взгляды, как он это делал с каждым. Но… Майлз вырвал у Айвена его слово, низким и хитрым образом. Хотя ведь кузен фактически заставил его, а клятва под принуждением – вообще не клятва.

Обходной путь решения этой дилеммы пришёл к Айвену на ходу; губы сложились в трубочку во внезапном свисте. Схема получилась почти… майлзовская. Космическое правосудие – приготовить коротышке его собственное блюдо. Когда Пим закрыл за ним входную дверь, Айвен вновь улыбался.

Глава 2

Карин Куделка нетерпеливо ёрзала на сидении у окна орбитального челнока и прижимала нос к иллюминатору. Пока что она могла видеть только пересадочную станцию на фоне звёзд. Через несколько бесконечных минут, как обычно, рывок и металлический лязг оповестили, что произошла расстыковка, и челнок отчалил от станции. Волнующая цветная радуга барраярского терминатора проскользнула мимо её взгляда, и челнок начал спуск. Западные три четверти Северного Континента всё ещё пылали в полуденном солнце. Она могла видеть моря. Снова домой, после почти целого года. Карин снова устроилась на сидении, и задумалась о своих неоднозначных чувствах.

Жаль, что Марк сейчас не с ней: они могли бы сравнить свои впечатления. И как только людям вроде Майлза, раз пятьдесят бывавшего на других мирах, удаётся выносить такое рассогласование ощущений? Он проучился год на Колонии Бета, когда был ещё моложе, чем она сейчас. Она поняла, что теперь у неё к нему есть гораздо больше вопросов – если бы она только могла набраться решимости их задать.

А Майлз Форкосиган теперь настоящий Имперский Аудитор. Трудно представить его одним из этих непреклонных стариков. При этой новости Марк немало поупражнялся в действующем на нервы остроумии, прежде чем отослал по сжатому лучу своё поздравление брату, но тогда у Марка был по отношению к Майлзу Пунктик. Пунктик – не общепринятый психологический термин, как объяснила ей, подмигнув, его терапевт, но едва ли с помощью другого термина можно достаточно полно и гибко описать целиком этот… пунктик.

Её рука скользнула по одежде, одёргивая рубашку и разглаживая брюки. Эклектичная комбинация одежды – брюки комаррского стиля, барраярский жакет и эскобарская рубашка из синтетического шёлка – вряд ли потрясёт её родных. Она оттянула пальцами пепельно-русый локон и скосила на него глаза. Волосы отросли почти до прежней длины, и причёска почти такая же, как раньше. Да, все важные изменения у неё внутри и касаются только её самой; она могла бы продемонстрировать их, когда захочет, или скрыть, когда это покажется ей правильным и безопасным. Безопасным? – переспросила она себя со смущением. Она позволила себе заразиться паранойей Марка. Однако…

Неохотно, нахмурясь, она вытащила бетанские серьги из ушей и затолкала в карман жакета. Мама достаточно имела дело с графиней Корделией; она вполне могла бы расшифровать их бетанский смысл. Эта вещичка была символом, говорящим: Да, я взрослая, я согласна на интимные отношения и контрацептивно защищена, но сейчас я состою в исключительных (моногамных) отношениях, так что, пожалуйста, не смущайте себя и меня, спрашивая об этом. Вот что зашифровано в нескольких завитках металла, и у бетанцев существовало вдесятеро больше стилей подобных украшений для других нюансов, нежели она выразила в этой паре серёжек. Контрацептивный имплантат и серьги могли теперь храниться в тайне, они никого не касались, кроме неё самой.