Святослав Логинов - Филолог Страница 13

Транспортный центр, местами оживлённый, местами пустынный, но всегда опрятный, теперь поражал невероятным беспорядком и разгромом. Обычно в библиотеке (именно так называлось книгохранилище) не бывало никого, и сам Верис впервые сунулся туда, вовсе не собираясь копаться в архаичной информации. Это оказалось место, куда десятилетиями не заходил никто, и два дня назад Верис спрятал там свой жетон.

Кстати, в словарях можно найти упоминание, что жетон — металлический кружок («кружок», вероятно, от слова «жесть»), используемый в каких-то играх или носимый в память о каком-то событии. Последнее время Верис начал плохо относиться к играм и с большой неохотой вспоминать о былом. Но жетон был спрятан не из-за истинного смысла слова, а только для того, чтобы никто не сумел связаться с Верисом и помешать ему строить дом.

Современный жетон — вовсе не кружок, и, уж тем более, не металлический. Это средство связи, дополнительная оперативная память и много чего ещё. Собственная система безопасности дублирует все эти функции, но с жетоном — удобнее. Некоторые вживляют жетон под кожу, благо что истинные его размеры очень малы, другие оформляют в виде украшения или амулетика, а некоторые впрямую подключают к мозгу, наподобие чипа. Подобных изысков Верис был чужд, его жетон был вмонтирован в медальон голубого металла размером с ноготь и висел на цепочке. Бывало, в задумчивости Верис грыз его, но голубой металл зубам не поддавался.

Решив уйти ото всех, Верис снял жетон, но так просто выкинуть не смог, а спрятал в библиотеке на одном из стеллажей, позади самой толстой книги. Место он выбрал потому, что, коснувшись двери, узнал, что в устаревшем хранилище информации последний посетитель был полтораста лет назад. Да и то, как догадывался Верис, никакой информации он здесь не искал, а просто шатался, сам не зная, зачем.

Потерпев фиаско со строительством дома, Верис взялся за дело всерьёз, а для этого вновь потребовался жетон.

По переходам Транспортного центра Верис шёл, не замечая перемен, которые произошли за последние два дня. Прежде полированные стены — густо исцарапаны, вечная мебель в пустых залах — изломана. Однако признаки разрушения проходили мимо сознания, занятого куда более важными проблемами.

В словаре иностранных слов (слов иных и странных) написано, что фиаско (или фиаска) — двухлитровая стеклянная бутыль, но также и неуспех, неудача, провал. Вряд ли это омонимы, для странных слов омонимия не характерна. К тому же, совсем недавно Верис разыскал посвящённый этому слову анекдот, то есть — рассказ о реальном событии, живописующий нравы. Действие анекдота происходило в недавние времена, когда люди уже не имели дела и ждали, что кто-нибудь начнёт их развлекать. Жил в ту пору некий паяц — человек, профессионально развлекающий других. Однажды он вышел на арену с фиаской в руках, объявил, что сейчас залезет в неё, и принялся представлять, как это можно сделать. Однако пантомима успеха не имела, никто не смеялся. Следовало смириться с неудачей и поскорей уйти, но клоун начал упорствовать и продолжал лезть в бутылку. Выступление закончилось крахом, а язык обогатился двумя идиоматическими выражениями: «потерпеть фиаско» и «лезть в бутылку».

Историю эту часть исследователей упорно связывает с гипотетическим существованием некоего итальянского языка. Мол, и фиаско, и паяц — слова итальянские. На самом деле, прилагательное «итальянский» означает — принадлежащий Талии — музе комедии. Отдельного итальянского языка никогда не было, это часть русского языка, куда входят музыкальные и комедийные термины.

Проблема стеклянной бутылки фиаски, как театрального термина достаточно интересна, Верис шагал, глубоко задумавшись, и лишь, зайдя в библиотеку, остановился, поражённый царящим разгромом.

Из-за ближайшего стеллажа выскочил невиданный прежде человек. Хотя, человек ли то был? Руки с огромными когтями, в пасти (ртом это назвать невозможно) — острейшие клыки. Больше всего он напоминал дьявола со старинной гравюры, видимо, в стародавние времена мода тоже выкидывала удивительные фортели, заставляя людей отращивать себе рога и копыта.

— Руки — чтобы рушить! — возопил незнакомец, — а пехи — чтобы пхать!

Он пхнул разом покосившийся стеллаж, выхватил из потока рушащихся книг первую попавшуюся, рванул когтями. Сверхпрочный пластик выдержал рывок. Ряженый дьявол зарычал, вцепился в книгу зубами и рванул вторично, разодрав все листы разом.

В иной ситуации Верис не преминул бы отметить, что разодрать можно только разом, в два приёма можно двинуть, а в четыре — четвертовать. Но сейчас он лишь спросил:

— Зачем?

— А зубы, чтобы зубрить, — сообщил варвар.

Только теперь Верис сообразил, что это его недавняя лекция послужила толчком к вакханалии разрушения. Всё-таки, филология — могучая сила, но нам и впрямь не дано предугадать, чем наше слово отзовётся.

Верис не стал рассказывать Аните о событиях, невольным виновником которых он стал, сказал лишь:

— Если очень постараться, то порвать книгу можно. Я такое видал. Только я не знал, что это книга, и не стал вмешиваться.

— А в результате, целых книг почти не осталось, — в словах Аниты заметно ощущалась горечь, — всё больше — отдельные листы. Вот и эта сказка обрывается на полуслове. Попросил старик у рыбки новую избу, а чем дело кончилось — никто не знает.

— Я знаю. Я эту сказку с детства наизусть помню.

— Правда? А рассказать можешь? Ты будешь рассказывать, а я — записывать.

— А потом кто-нибудь пройдёт и затопчет всю сказку.

— Так я не на земле буду писать, а на куске кожи. Вороньим пером. Конечно, получится не настоящая книга, но, всё-таки, немножко подержится. Знаешь, как говорят: «Что написано пером, не вырубишь топором».

— Знаю, — сказал Верис, — только прежде я толковал эту пословицу самым ошибочным образом. А сказка — вот она:

Жил старик со своею старухойу самого синего моря…

Как можно найти человека, если он не хочет, чтобы его нашли?

Поначалу Верис полагал, что достаточно избавиться от жетона, — и дело сделано, с ним будет невозможно связаться обычным образом. Ищи потеряшку среди миллиардов людей на триллионах галактик. Однако, оказалось, что можно, воспользовавшись службой спасения, за несколько минут найти человека, лишённого обычных средств связи.

Значит, предстояло избавиться от опеки службы, о существовании которой Верис как бы знал, но не придавал ей никакого значения.

Вроде бы хорошее слово опека, тем не менее, исконное значение выявляет истинный его смысл. «Опекать» — печь аккуратно, следя, чтобы продукт не подгорел и пропекался равномерно со всех сторон. Первым известным из мифологии опекуном была баба-Яга, пытавшаяся засунуть Ивашку в печь.