Лин Картер - Небесные пираты Каллисто Страница 13

Сделал он это так быстро и неожиданно, что я не успел еще ничего понять, как обнаружил, что падаю.

У меня не было времени схватиться за что-нибудь или крикнуть: я падал как камень.

Перед глазами у меня вертелись небо и море. На мгновение я увидел над собой «Джалатадар» – огромную темнокрылую форму, затмевающую небо.

В следующее мгновение я ударился о воду Корунд Ладж с силой тарана. От толчка воздух вырвался у меня из легких. В потоке пенных пузырей, наполовину оглушенный, ошеломленный, хватая воздух ртом, я ушел под воду. Я, несомненно, утонул бы в своем полубессознательном состоянии: меня привел в себя шок от прикосновения ледяной воды.

Врожденный инстинкт самосохранения – неотъемлемая принадлежность всякого человека. Я сжал губы, чтобы не глотать воду, не обращая внимания на боль. Легкие требовали воздуха, но я изо всех сил и последних остатков воли продолжал сжимать челюсти.

И начал бешено колотить руками и ногами. Через мгновение голова моя поднялась над водой, я продолжал механически бить по воде руками, а восхитительный воздух лился в легкие.

Я был ошеломлен, оглушен, потрясен неожиданным несчастьем, но невредим.

Высоко надо мной на фоне золотого полуденного неба превращался в точку «Джалатадар». Я беспомощно смотрел, как он завис на мгновение, потом повернулся носом на запад, в направлении Занадара.

Через мгновение он скрылся из виду, Одинокий и беспомощный, я остался в водах неизвестного моря.

5. Я СТАНОВЛЮСЬ РАБОМ

Мне некогда было проклинать Ультара за его предательство. Каждая капля воздуха драгоценна для человека, который только что чуть не утонул, и ее нельзя тратить на бесполезные проклятия.

И опасность еще не миновала. Фрегат опустился для пополнения запасов воды на значительном удалении от берега, чтобы его никто не увидел. И мне придется долго плыть, прежде чем я смогу выбраться на сухую землю.

Я неплохой пловец и, подобно многим, считаю себя более искусным в этом занятии, чем есть на самом деле. Во всяком случае я был опасно близок к тому, чтобы вообще не добраться до земли. Во-первых, я все еще не пришел в себя от падения с «Джалатадара»; во-вторых, я был в обычной одежде танаторского воина. А этот костюм, вряд ли мне стоит уточнять, создан не для плавания.

Танаторские воины поверх рубашки и брюк надевают кожаную куртку, тесную, с высоким воротником и без рукавов. Эта одежда плюс кожаные перчатки, тяжелый кожаный пояс, часто украшенный благородными металлами и драгоценными камнями, ботинки с высокими голенищами, меч, кинжал и сумка распространена по всему Танатору. Единственное исключение составляют артроподы, одетые в хитин люди-насекомые, живущие племенами на просторных равнинах Харата. У них, разумеется, вообще нет одежды, за исключением пояса или перевязи.

Как вы можете легко представить себе, перспектива плыть к далекому берегу в таком одеянии не из приятных. Прежде всего я сорвал с себя плащ, сбросил ботинки и начал сражаться, рискуя утонуть, с тяжелым поясом. Обнаженный, если не считать промокшей рубашки и брюк, я, спотыкаясь, выбрался на берег, упал на мокрый песок и некоторое время лежал, тяжело дыша и выплевывая воду, прежде чем смог отползти дальше от воды.

Положение мое было отчаянным. Безоружный, лишенный друзей, одинокий в чужой земле. Шансы мои на выживание ничтожны. Впрочем, я не впадал в отчаяние. Может, уже сейчас друзья на борту летающего корабля обнаружили мое отсутствие и поворачивают «Джалатадар». Через несколько мгновений на фоне золотого неба может появиться крылатый фрегат, с него спустят веревочную лестницу, я поднимусь на борт, всего лишь промокнув в своем приключении.

И тут у меня перед глазами блеснуло лезвие меча.

Я посмотрел мимо сверкающего ятагана и увидел жесткое недружелюбное лицо и два настороженных и любопытных глаза.

Западная часть известного полушария Танатора занята водами Корунд Ладж, большего из двух внутренних морей луны джунглей. На берегах этого моря обитает раса краснокожих безволосых людей, которые называют себя перуштами.

Они купцы, торговцы, владельцы гостиниц и кабачков; их меркантильная цивилизация напоминает древний Карфаген; впрочем, стиль их жизни больше похож на средневековую Персию. Это союз свободных городов, Фарца на севере, Нарука на западе и Сорабы на южном берегу Большего моря. По какой-то неизвестной мне причине этот союз именуется Яркой Империей, а столица, Славный Перушт, находится на острове у южного берега. Это единственный остров Танатора.

Я назвал перуштов краснокожими. Это может вызвать параллель с индейцами, аборигенами североамериканского континента. Но если подумать, термин «краснокожие» не вполне уместен применительно к индейцам: кожа у них скорее медного цвета, чем красная. А вот граждане Яркой Империи Перуштар действительно красные – кожа у них ярко-алого цвета, как у спелых помидоров, и (если продолжить сравнение с овощами) точно так же лишена волос.

В своих путешествиях я побывал в разных уголках загадочного Каллисто, но так случилось, что мне не приходилось вступать в контакт с расой перуштов. И вот один из них стоит передо мной. Тут у меня нашлось достаточно времени, чтобы проклинать предательство Ультара и свое собственное безрассудство: во время долгого утомительного плавания к берегу я расстался не только с одеждой, но и со шпагой и кинжалом.

Перушт, стоявший передо мной на влажном песке с ятаганом в умелых руках, был приземистым человеком с широкими плечами, суровым безжалостным лицом и вопросительным взглядом.

Он был лыс, как и все представители его расы, и на голове у него была шапка из зеленого бархата с бахромой. Костюм его, совершенно не похожий на обычный танаторский, состоял из ярко-синего одеяния по колено длиной, с многочисленными алыми кисточками, и кричаще яркого шарфа, многократно обернутого вокруг пояса. На ногах мягкая кожаная обувь с позолотой. На выпуклых мышцах рук медные браслеты, а на груди на тонкой серебряной нити с полдесятка глиняных амулетов. Мы долго молча смотрели друг на друга, я – лежа на влажном песке, он – широко расставив ноги и настороженно ожидая малейшего моего движения. По выражению мрачного лица с тяжелыми челюстями я видел, что он без колебаний пронзит меня своим острым, как бритва, ятаганом при первом же проявлении враждебности с моей стороны.

Возможно, мне следовало бы броситься на него сразу. Задним числом кажется, я мог бы набрать горсть влажного песка, бросить ему в глаза, ослепить его – и вырвать из его рук ятаган. Но – увы! – я этого не сделал сразу, затянул время. Ожидая в любое мгновение возвращения «Джалатадара», я вообще ничего не делал.