Никита Андреев - Пирамиды богов Страница 13

Голованов по-лакейски выпрямил спину.

Мамонтов сделал глубокий глоток. Желудок зажурчал неприкрыто громко. Ни капли, не смутившись он погладил себя по отвисшему пузу.

— Кто ближе всех из оперативников?

Голованов мгновенно представил в голове секретную карту расположения оперативных сотрудников в Европе. Ему захотелось соврать все что угодно, лишь бы не произносить это ненавистное имя.

— Волк, — выдавил Голованов. — Но завтра он должен вылететь в Париж.

Мамонтов задумался и поглядел на календарь. Эти секунды показались Голованову вечностью.

— Ничего, перенесет. Пусть перехватит его и допросит. Дальше работает по ситуации.

Голованов понял, что момент настал.

— Геннадий Петрович. У Волка серьезная задача в Париже — завтра намечена встреча с Оливье Мартелом. Ему незачем отвлекаться на такие мелочи. Я изучил все досье и операции Лиса. Я хотел бы сам.

Мамонтов замер на глотке. Затем медленно поднял глаза и Голованов впервые увидел взгляд, о котором ходили бесчисленные слухи среди коллег. Он почувствовал себя маленьким мальчишкой, попавшимся отцу с недокуренной сигаретой.

— Ты меня не понял что ли? Волк!

— Так точно. Понял.

Если бы у него сейчас был при себе пистолет, он бы выпустил целую обойму в этого жирного ублюдка.

Голованов вышел за дверь. Его трясло от злости. Волк — это имя снова встала на его пути. Он ненавидел этого самоуверенного выскочу, который получает все на золотом блюдечке, пока Голованов грызет себе путь собственными зубами. Все из-за его папаши — отставного генерала внешней разведки. Лучшего дружка Мамонтова.

Голованов не обратил внимания, как смял на столе папку с документами на подпись. Секретарь смотрела на него с невозмутимым спокойствием. Ей слишком часто приходилось видеть людей в таком состоянии после аудиенции начальника.

Натянуто извинившись, он направился к себе. Голованов не замечал никого вокруг, изрыгая про себя проклятия на происходящую несправедливость. Чем он хуже? Волк появился здесь всего три года назад, плюет на все правила и уже на оперативной работе.

Когда Голованов дошел до своей двери, его озарила мысль. Окрыленный внезапной идеей, он опустил жалюзи и выключил свет.

Голованов сел в свое кресло преисполненный оптимизмом. Теперь он сделает то, о чем мечтал много лет. Он отомстит.

Пилар Перес всматривалась в стопку историй болезней. Она обязана разложить их до одиннадцати утра, но вот уже час не решалась даже взять их в руки. Ее отвлекал поток нескончаемых мыслей. В голове до сих пор громыхал голос главного врача: «Глупая дура!»; «Чем ты думала?»; «Ты нас подставила!». Этот разговор состоялся утром, когда она сообщила ему по телефону о странном журналисте, заинтересовавшимся одним пациентом. К ее удивлению, сеньор Сантьяго примчался уже через несколько часов с группой неизвестных ей мужчин и вызвал ее в свой кабинет. Облокотившись на стол, он курил прямо в кабинете, что было категорически запрещено. Начальник был неимоверно зол и одновременно испуган.

«Как вы смеете на меня кричать? Другая бы на моем месте испугалась, умолчала и вы бы не узнали об этом звонке. Я не дала ему никакой информации о пациенте, за исключением того, что он и так знал» — Эту фразу она заготовила перед входом, но от страха так и не решилась озвучить. Впервые в своей жизни она чувствовала себя такой униженной и беспомощной.

Откуда ей было знать, что информация даже об имени некоторых пациентов строго секретна? При принятии на работу никто не проинструктировал о таких тонкостях.

Что же будет, если этот журналист все-таки приедет? Конечно, она получила инструкции от сеньора Сантьяго: незамедлительно сообщить ему и постараться сделать все, чтобы до его прихода журналист не ушел. Значит, ей придётся врать. А это у нее получалось в жизни хуже всего.

Утро выдалось на редкость спокойным. Врачи и медсестры заняты своим делом наверху и до сих пор никто ее не потревожил. Она допивала чашку холодного кофе, уставившись в монитор.

Ей овладело нестерпимое чувство любопытства с первой секунды, когда она покинула кабинет главного врача. Пилар перерыла всю картотеку в поиске истории болезни Джеймса Гаррисона, включая старый архив начала прошлого века. Итог — ни одного упоминания. В электронной базе данных он также уже не числился. Видимо, ошибку по поручению главного врача быстро устранили. Однако ей удалось запомнить номер палаты. Это было то самое крыло, куда вход разрешен только очень узкому кругу врачей. Говорят, там содержат особо буйных и опасных пациентов: насильников, убийц, педофилов. Они сидят в одиночных камерах и каждую ночь спят пристегнутыми жесткими ремнями к кровати.

Ее передернуло от ужаса.

И что такое мог натворить этот человек, чтобы быть настолько известным, дабы о нем хотели снять передачу и одновременно засекреченным? Она попыталась отыскать информацию о нем в интернете. Опять ничего.

— Буенос диас сеньора, — отвлек ее мужчина с сильным французским акцентом.

Пилар вздрогнула. Она совершенно не заметила, как он вошел. Она вмиг свернула страничку поиска с именем Джеймса Гаррисона.

— Буенос диас сеньор, — вымолвила она, наконец. — Чем могу вам помочь?

Мужчина с густыми седыми волосами свободной рукой поправил усы, затем сделал несколько шагов к стойке, опираясь на тонкий костыль.

— Мое имя Оливье Морель. Я отец Софи Ламбер. Хочу повидать свою дочь.

Пилар на мгновение не поверила своим ушам. При упоминании этой истории по спине до сих пор пробегал холодок.

Софи Ламбер попала сюда по решению суда, признанная невменяемой за убийство своего четырехлетнего сына. На суде она заявила, что убить его заставил внутренний голос, сообщивший о надвигающимся конце света. Несколько недель назад она сбежала из своей палаты, непонятным образом проскользнув через охрану. Затем раскупорила окно и выбросилась с третьего этажа, приземлившись спиной на ограждение. Женщина скончалась через несколько часов в реанимации. Поговаривали, что это была уже восьмая попытка самоубийства за последние пять лет.

— Вы не могли бы присесть, я сейчас приглашу заведующего, — сказала Пилар, стараясь сохранить ровный голос.

— Лучше я постою милочка, сесть и встать для меня одна трагедия.

— Мы вам поможем, не переживайте.

Старик не сдвинулся с места.

Пилар набрала номер, но никто не ответил. Она вышла в коридор и попросила медсестру срочно найти заведующего.

Через несколько минут размеренным шагом спустился Эммануэль. Он был как всегда безупречен: выбрит до зеркального блеска; волосы стоят аккуратным ежиком. Когда мужчина проследовал мимо, Пилар незаметно вздохнула его бриз. Снова тот самый аромат, что каждый раз сводил с ума. И почему такие мужчины никогда не обращают на нее внимание?