Роберт Шекли - Десятая жертва Страница 13

— Алло, алло, — донесся голос. — Это передвижная камера три, мы двигаемся примерно на юго-юго-запад и находимся в точке к западу от Виа Джулия. Вы слышите меня, центральный командный пункт, вы слышите меня?

— Да, мы слышим вас хорошо, — ответил Мартин.

Он ненавидел скучные формальности почти так же, как и неформальную фамильярность.

— Вижу объект на расстоянии примерно в тридцать семь и четыре десятых фута. Считаете ли вы необходимым, чтобы я приблизился на максимально близкое расстояние, или начинать действовать отсюда?

— Начинать действовать? — воскликнула Кэролайн. — Он что, не знает, кто Охотник?

— Он имеет в виду не стрельбу, — пояснил Мартин. — Он всего лишь спрашивает, вести ли ему телевизионную передачу с расстояния, на котором находится, или приблизиться. Я не выношу этих бывших командиров эсминцев, однако Фортинбрас берет их на работу целыми экипажами. — Он щелкнул переключателем на мониторе. — Сохраняйте позицию, передвижная камера три, и ни под каким видом — повторяю, ни в коем случае — не приближайтесь к объекту. Начинайте передачу с того места, на котором находитесь.

— Понятно, приступаю к исполнению, — послышался голос из монитора, такой решительный, что, казалось, все увидели, как ощетинились рыжие усы говорившего.

Серый экран монитора стал белым, затем красным с извилистыми зелеными и малиновыми полосами. Наконец экран прояснился, и на нем появились прелестная грустная девушка и трое усатых мужчин, голос диктора произнес по-итальянски: «А сегодня мы покажем очередной эпизод из странных запутанных жизней…»

— Эй, передвижная камера три, в чем дело? — крикнул Чет.

— Извините, сэр, — ответила третья камера. — Небольшая путаница при всенаправленном приеме.

— Вы считаете это оправданием? — грозно спросил Мартин.

— Никак нет, сэр. Просто объясняю. Приступаем, сэр.

Экран стал черным, затем снова ожил. Теперь на нем был отчетливо виден Марчелло Поллетти, который медленно брел по улице, опустив плечи.

— Налицо внешние признаки хронической депрессии, — тут же заметил Чет.

— Может быть, он просто устал, — высказала предположение Кэролайн, внимательно разглядывая Поллетти.

— Он кажется мне идеальной Жертвой, — произнес Коул с мальчишеским энтузиазмом.

— Идеальная Жертва — это мертвая Жертва, — холодно сказала Кэролайн. — Думаю, он просто лентяй.

— Это хорошо? — спросил молодой Коул с надеждой в голосе.

— Нет, плохо. Ленивые люди непредсказуемы. — Не отрываясь от экрана, она еще несколько секунд изучала Поллетти. — Но в нем есть что-то еще: не лень, не депрессия и не усталость. Он не пытается спрятаться или скрыться от слежки, как это делают большинство Жертв. Он идет по оживленной улице, представляя собой идеальную цель.

— Действительно странно, — согласился Мартин.

— Ты уверен, что он получил официальное уведомление?

— Сейчас проверю.

Мартин щелкнул пальцами. Чет нетерпеливо махнул рукой, Коул вскочил, бросился к ящику с оборудованием, принес телефонную трубку и подключил ее.

Мартин набрал телефон Министерства Охоты в Риме, некоторое время пытался преодолеть своим английским поток итальянских слов и наконец беспомощно повернулся к помощникам.

— Э-э, знаете, шеф, — сказал Чет, — я прошел курс гипнообучения итальянскому языку в течение одной ночи, полагая, что это может пригодиться. Так что, если хотите…

Мартин передал ему трубку. Заговорив на безупречном итальянском языке с флорентийским акцентом, Чет быстро выяснил, что В.27.38, Марчелло Поллетти действительно получил лично официальное уведомление о том, что в этой Охоте он является Жертвой.

— Странно, — недоумевающе произнес Мартин. — Определенно странно. Куда он идет?

— Входит в дом, — сказала Кэролайн. — Ты полагаешь, он станет весь день разгуливать по улицам, чтобы облегчить работу твоей съемочной группы?

Поллетти вошел в подъезд, и на экране монитора появилась закрытая дверь.

Мартин нажал кнопку на панели монитора.

— Все в порядке, камера три. Объект скрылся из виду, так что можете пока выключиться. Вы сумеете держать под наблюдением дом объекта на протяжении часа или двух, не вызывая подозрений?

— Так точно, — прохрипел голос из динамика на панели монитора. — Я действую с заднего сиденья «Фольксвагена». До сих пор, как мне кажется, никто даже не взглянул в мою сторону.

— Превосходно, — отозвался Мартин. — Назовите адрес дома… Хорошо, записал. Через час, максимум через два, мы вас сменим. Оставайтесь в машине; если заметите, что вызываете подозрение, немедленно уезжайте. Понятно?

— Так точно.

— Пока.

— Конец связи.

Мартин нажал кнопку на панели монитора и повернулся к Кэролайн.

— Ну что ж, милочка, мы нашли твоего парня и узнали, где он живет. Сейчас три часа тридцать четыре минуты и тридцать секунд дня. Тебе нужно привести его в Колизей к завтрашнему утру. Справишься? Это не самая простая работа в мире.

— Думаю, что справлюсь, — произнесла Кэролайн сладким голосом. — А ты как считаешь?

Мартин взглянул на нее, затем задумчиво потеребил верхнюю губу.

— Да, — кивнул он, — пожалуй, ты сможешь сделать это. Знаешь, Кэролайн, а ты здорово изменилась.

— Я тоже это заметила, — согласилась Кэролайн. — Может быть, это влияние Рима, или моего десятого убийства, или того и другого. Или чего-то еще. Я буду поддерживать с вами связь, мальчики.

Она повернулась и величественно вышла из бального зала Борджиа.

Глава 9

Квартира Марчелло Поллетти была яркой, шикарной… и временной, как и сам хозяин. Мебель была низкой, удобной, но не стильной, да и ценность ее была сомнительной. В квартире находились три внутренние лестницы: одна вела на террасу, другая в спальню, а третья почему-то упиралась в белую кирпичную стену. Это как нельзя лучше отражало характер хозяина квартиры.

Поллетти вытянулся на щегольской малиновой тахте. На груди у него сидела маленькая красно-синяя игрушечная обезьянка (на транзисторах, перезаряжающиеся батарейки, пятилетняя гарантия, можно мыть в ванне, доставляет удовольствие всей семье!). Он рассеянно почесывал ее за ухом, и механическая обезьянка вздрагивала от удовольствия и оживленно болтала. Потом Поллетти перестал почесывать обезьянку и принялся за глубокое дыхание, однако после трех циклов «вдох-выдох» бросил тренировку, потому что, как и от многих других вещей, от этого у него кружилась голова и начинало подташнивать. К тому же он знал, что должен радоваться тому, что вообще еще дышит. В его ситуации глубокое дыхание было проявлением излишней самонадеянности, поскольку должно было основываться на том, что у Поллетти сколько угодно времени для дыхания.