Андрей Пасхин - Искатель. 2009. Выпуск №06 Страница 13

— Вот я подарки вам принес. Примите, не обессудьте. Только не стойте близко ко мне, а то простудитесь, ведь я Дед Мороз.

Действительно, в метре от него веяло ледяным холодом, как из ледника.

— Ничего, я не задержу, замерзнуть не успеете, — добродушно проворчал он, снял со спины мешок и стал вынимать из него подарки. Одарив всех, он поклонился в пояс, предупредил, что «провожать не надо», и пошел к двери, но, не доходя до нее, растворился в воздухе. Мы едва успели прокричать вслед слова благодарности.

— Что это было, Петя? — растерянно спросила мама у отца.

— Ничего не понимаю.

— От него веяло таким холодом.

— Я это тоже почувствовала, — поддержала ее Катя, мама Мальвины.

— Я тоже, — подтвердил ее муж.

Мы с Иришкой переглянулись и добавили хором:

— И мы тоже.

— Прямо мистика какая-то, — пробормотал мой отец.

— Смотрите! — воскликнула Катя и кивнула головой на стол.

Бутылка шампанского вся покрылась инеем.

— А там смотрите! — звонким голосом закричала Ира, показывая рукой на елку. — Снег, настоящий снег!

На зеленых лапах елки лежал и не таял снег.

— Этого не может быть, — решительно заявил папа, подошел к елке и набрал пригоршню снега. — Он правда настоящий.

— Может, может! — закричала Ира и захлопала в ладоши.

А подарки! Мы забыли о подарках! — воскликнула Катя.

Мне досталась коробка из какого-то странного голубоватого материала, не похожего ни на картон, ни на кожу, ни на что другое. Перевязана она была витым многоцветным, похожим на шелковый шнуром. Такая же коробка, только значительно больше, была подарена Иришке. Развязав и открыв свою коробку, я обомлел. Передо мною лежали, переливаясь под светом люстры и слепя глаза, длинные и узкие, как ножи, коньки. Это были знаменитые «норвежки», да еще прикрепленные к ботинкам желтой кожи. О таком я и мечтать не смел. С восторгом прижав коньки к груди, я посмотрел на родителей и прошептал: «Кажется, мне подарили «норвежки». В эту секунду мы услышали рыданье Ирочки. Перед ней в открытой коробке на полу стояла огромная кукла. Никогда в жизни, ни до, ни после, я не видел такой невыразимо прекрасной куклы. Она была одета в длинное бархатное платье глубокого темно-синего цвета, со стоячим воротничком, скрепленным бриллиантовой заколкой. Из-под платья выглядывали носочки серебряных туфелек. На голове бархатная широкополая шляпа с такой же заколкой. Но больше всего притягивало лицо куклы. Оно было живое! Матовая кожа лица, яркие пухлые губы, огромные черные глаза, толстая коса ниже пояса, перекинутая через плечо, и эта поразительная неземная красота! Глаза куклы сияли живым блеском, а кожа источала едва ощутимое сияние.

Все собрались за спиной рыдающей Иришки и, потрясенные, смотрели на куклу. Катя прижала головку дочери к своей груди:

— Успокойся, доченька, успокойся. Кто же от таких подарков плачет?

— Я где-то уже видела это лицо, — задумчиво сказала мама.

— И я тоже, — подтвердила Катя.

— Неужели это мне? — Иришка обвела всех заплаканными, но сияющими глазами.

— Тебе, дочурка, тебе, — успокоил ее отец. Он достал из коробки куклу и вручил ее дочери.

Девочка крепко схватила ее и, прижав тоненькими ручками к груди, вдруг залилась громким счастливым смехом. Теперь заплакала мама Иры:

— Надо же. За столько лет первый раз слышу, чтобы она смеялась. Счастье-то какое!

Постепенно все успокоились, и взрослые рассмотрели свои подарки. Мой отец получил великолепную курительную трубку вишневого дерева. Она была большая, изогнутая, с вместительной чашечкой, окантованной черненым серебром, и такой же крышечкой. Отец, заядлый курильщик, был очень доволен. Папа Иры, рыбак, стал обладателем уникального спиннинга, о существовании которого он только слышал, но иметь не мог и мечтать. Обе мамы заахали, когда развернули свои пакеты и обнаружили в них по отрезу на платья из невиданного переливающегося материала. Короче, все были счастливы, но растеряны и потрясены случившимся.

— А Новый год! Мы совсем забыли про Новый год. Он, наверное, уже давно наступил, — спохватился папа.

Все посмотрели на часы. Стрелки показывали без четырех минут двенадцать.

— Они что, остановились? — удивилась Катя.

— Но маятник-то качается, — заметила мама и попросила отца включить репродуктор.

В это время диктор сообщил о подключении Красной площади. Затем раздался перезвон колоколов.

— Мистика продолжается, — пробормотал папа, разливая взрослым шампанское.

Все встали. Одновременно с первым ударом курантов стали бить и наши настенные часы.

— С Новым годом!

— С Новым годом!

Наступил Новый, 1949 год.

Старый Новый год мы в то время не отмечали, поэтому в этот вечер я лег спать как обычно. Не помню, что мне снилось, только разбудил меня голос кукушки. Было уже очень поздно. Родители крепко спали, а я сел в постели, протер глаза и стал чего-то ждать. Тут едва слышно прозвенел серебряный колокольчик, и комната стала наполняться лунным светом. Он сгущался все больше и больше, пока наконец из него не соткалась сначала призрачная, затем вполне реальная фигура девушки в длинном голубом платье. Это была Анастасия. В руке она держала небольшой золотой жезл.

— Здравствуй, Боря, вот мы и свиделись опять. — Голос ее был прекрасен и мелодичен, как музыка.

— Здравствуй, Анастасия, — как взрослый, ответил я и спросил: — Это ты прислала нам подарки?

— Да, Боря, это сделала я.

— А Дед Мороз, это кто был?

— Это один из моих белых ангелов. Понравились подарки?

Я только собрался рассказать ей, как они всем понравились и как все благодарны, но она остановила:

— Ну-ну, вижу, что понравились. Я очень рада. А теперь, Боря, не будем терять время, у меня его очень мало. Я уже раздала здесь свои долги, но остался еще один. Пойдем за мной.

Она, не касаясь пола, заскользила в коридор, затем скрылась за беззвучно открывшейся дверью соседней комнаты. Я шел следом. Там царило сонное царство. На маленькой кровати, разбросав светлые волосы по подушке, спала Иришка, обняв свою куклу. В другом углу мирно посапывали ее родители. Анастасия остановилась у постели девочки.

— Иногда мы имеем право отменять наложенную Карму, — сказала она загадочно.

Затем наклонилась над Иришкой и, начертав на ее лбу жезлом крест, сделала им несколько пассов. Лицо девочки порозовело и осветилось улыбкой. Анастасия начертала крест еще раз и выпрямилась.

— Пойдем, теперь у нее будет все в порядке.