Александр Мирер - Обсидиановый нож Страница 13

Я положил бластер под сиденье и лег. Наверно, у меня был подходящий вид для больного — докторша одобрительно кивнула.

— Больше ничего не произошло, Алеша?

— Произошло. Киселев идет к Рубченко на выручку.

— Ты видел его?

— Нет. Маленькая штука заговорила…

— Понятно, — перебила Анна Егоровна. — Держись.

Мы поехали. От гаражей сразу налево, пробираясь по западной окраине, в обход города. Так было немного ближе, и дорога ничуть не хуже, чем мостовая на улице Ленина, и все — таки я знал: мы нарочно объезжаем город. «Лежи, друг, лежи», — приговаривала Анна Егоровна. За последним домом она поехала напрямик, по едва просохшей строительной дороге, чтобы миновать пригородный участок шоссе. Потом сказала: «Садись». Я сел и посмотрел в заднее окно. Город был уже далеко. Окна домов не различались, крошечные дымки висели над красным кубиком молокозавода.

— В сумке еда, — сказала докторша, не оборачиваясь. — Поешь.

— Не хочется, спасибо.

— Откуси первый кусок — захочется.

Я послушался, но без толку. Еле прожевал бутерброд, закрыл сумку. И трясло здорово — она так гнала машину, что ветер грохотал по крыше.

— А гараж вы нарочно оставили открытым? — спросил я.

— А наплевать! Ты смотри, чтобы твой властер не шарахнул из — под сиденья.

— Нет, Сур его хорошо запаковал. Маленькую штуку тоже — в стальную коробочку.

— Чтобы не разговаривала? Догадлив твой Сур… Как его звать по — настоящему?

Я сказал.

— Армяне — хороший народ… Но подумай — никого не обгоняем, уже восемь километров проехали!

Я возразил, что обгоняли многих. Анна Егоровна объяснила, что все эти грузовики идут по окрестным деревням, а в райцентр или на железную дорогу никто не едет. Откуда она знает? Водительский глаз. Она тридцать лет ездит, с войны.

Так мы разговаривали, и вдруг она сказала:

— Ложись и закрой глаза. Дыши ртом, глаза не открывай. Приехали, кажется…

— Глаза для чего?

— Для больного вида.

«Уй — ди, ох, уй — ди…» — выговаривал гудок. Потом провизжали тормоза, и Анна Егоровна крикнула:

— Попутных не беру — инфекционный больной!

Ответил мужской голос:

— Проезд закрыт. На дороге авария.

— Я объеду. Ребенок в тяжелом состоянии.

— Проезд закрыт до семнадцати часов.

Вмешался второй мужской голос:

— Извините, доктор, — служба. Мы бы с милым сердцем пропустили, так начальство нас не помилует…

Первый голос:

— Что разговаривать, возвращайтесь! В Тугарине хорошая больница. Пока проговорите, мальчишка и помрет.

Анна Егоровна:

— Покажите ваше удостоверение, сержант. Я должна знать, на кого жаловаться в область.

Второй голос:

— Пожалуйста, пожалуйста! Мы бы с милым сердцем!

Новый мужской голос:

— Доктор, не подхватите до города? Они меня задержали, и мое моточудо испортилось от злости.

— Не могу, голубчик… — флегматично проговорил бас Анны Егоровны. — У меня больной. Жиклер продуйте… Сержант, гарантирую вам взыскание.

Кто — то отошел от нашего «Москвича» — стало светлее. Тогда третий голос зашептал:

— Доктор, я знаю объезд через Березовое… В район требуется, хоть вешайся… Возьмите, я иммунный.

— А машину бросите?

— Жениться еду, не до машины. Отбуксируют эти же, я им трояк дам! — торопился голос.

— В детстве чем болели? — спросила Анна Егоровна.

(Я чуть не прыснул.)

— Свинкой, ветрянкой, этой… коклюшем…

— Договаривайтесь о машине, только быстро! — И после паузы: — Алеша, ты лежи. Если я чихну, начинай стонать… Давайте, давайте!

Передняя дверца хлопнула, солнце с моих ног перебралось на голову — мы ехали обратно.

— Что с мальчиком? — спросил новый попутчик.

— Свинка, — отрезала докторша.

— Ай — яй — яй… Очень плох?

Она промолчала. Потом спросила:

— Поворачивать на Березовое, говорите? Там бревно, шлагбаум.

— Объедем, ничего. Отличный грунт. Я на рыбалку там проезжал две тысячи раз. Или чуть поменьше.

— Резвитесь, жених?

— Мое дело жениховское, доктор. Почти молодожен.

— Значит, объезд через Березовое тоже запрещен? И там авария?

— Это почему? — спросил попутчик.

— Не знаю. Вы — то не сказали при милиции об этом варианте. В город просились…

Молчание. Я осторожно приоткрыл глаз и увидел, что попутчик внимательно смотрит на докторшу. У него был вздернутый нос и рыжие ресницы.

— Вот и бревно, — сказала она. — А вы для жениха не староваты, юноша?

Тогда он выпалил:

— Ох, доктор! В Тугарине творится неладное.

Машина остановилась. Нас обогнал грузовик. Анна Егоровна прищурилась на попутчика.

— У вас ангина, — сказала она. — Господи, где моя зажигалка?

— Доктор! — застонал попутчик. — Какая ангина?

— Покажите горло… Ну? (Он испуганно открыл рот.) Хорошо. Алеша, ты можешь сесть. Мы едем на Березовое. Что вы заметили неладного в городе?.. Осторожно, ухаб… И как ваше имя — отчество?

Понимаете, дядька тоже ехал в район, чтобы поднять тревогу. Он знал чепуху: что телефон междугородный не работает, автобусы отменены до семнадцати часов и что заводу тракторного оборудования запретили отправлять продукцию на железную дорогу — ближняя станция тоже в райцентре. Он говорил, путаясь от волнения:

— Я мальчуганом оставался в оккупации, под фрицами. Вы небось военврач. Майор медицинской службы? Ну, вы страха не знали…

— Как сказать…

— Извиняюсь, конечно, — поспешно сказал попутчик. — Вы того страха не знаете. Словно бы воздух провонял — отовсюду страшно. От приказов страшно, от всего… И сейчас завоняло. Кто же тут виноват? — Он испуганно смотрел на Анну Егоровну. — Авария — это действительно. Сорвало мост, конечно, столбы повалило… — Он вертелся на сиденье, глядя то на меня, то на докторшу. — И телефон порван. Доктор! — вскрикнул он. — Я вам говорю. Точно! Фактов нет, только воняет. Туда нельзя, сюда…

— Что же вы поехали без фактов?

— С испугу, — жалким голосом признался дядька. — Польза будет, и ноги унесу. Страшно. Меня в гестапо били.

— Вот как, — сказала докторша. — Однако же чутье вас не обмануло. Подчас и с испугу действуют правильно.

— Не обмануло? И факты есть? — вскинулся он. — То — то я смотрю — мальчик и не болен вовсе.

— А вы не смотрите, — сказала докторша.

Я не помню, как звали попутчика — то ли Николаем Ивановичем, то ли Иваном Николаевичем. Мы расстались очень скоро. В Березове, у брода.