Антология - Пленники земли Страница 13

Но как же быть? Какие опровержения мог найти физик на месте катастрофы?

Принесли еще одну телеграмму — опять из Вановары. Трясущимися пальцами развернул я бланк:

«Последний отпрыск доледниковых чернокожих сибиряков найден. Публикуйте».

С недоумением разглядывал я телеграмму Сергея Антоновича. Какое же влияние могла оказать доледниковая негритянка на гипотезу атомного взрыва?

Наконец я сообразил, что все равно ничего понять не смогу. Мне казалось, что тут надо иметь воображение по меньшей мере помешанного.

Махнув рукой на все догадки, я вскрыл конверт Сергея Антоновича и стал прикидывать, сможет ли его статья заменить по объему другую, уже заверстанную в очередной номер журнала.

Я так увлекся этим профессиональным занятием, что не заметил, как дверь ко мне открылась и в комнату вошел бородатый человек в грязных сапогах, оставлявших следы на паркете. Расстегнув меховую куртку и сняв шапку-ушанку, он протянул мне руку, как старому знакомому.

Выжидательно смотря на незнакомца, я вежливо поздоровался и… вдруг сразу узнал его.

Борода! Отсутствующие очки! Однако как же мог он так скоро оказаться в Москве? Ведь я только что получил его телеграмму!

Я взял в руки телеграфный бланк и посмотрел на дату отправления: ну, конечно… задержка.

Рукопись… — тяжело дыша, видимо от быстрой ходьбы, проговорил физик. — Я спешил с аэродрома…

Журнал еще в типографии, — ответил я. — Но где же ваши очки?

Физик махнул рукой.

Они разбились.

Молча он уселся в кресло, вытащил из кармана кисет, свернул загрубевшими коричневыми пальцами цигарку и достал кремень с трутом.

Я протянул ему электрическую зажигалку. Посетитель смущенно улыбнулся.

Одичал, — односложно сказал он, прикуривая.

Мы сидели молча друг против друга. Я рассматривал моего преобразовавшегося ученого. Он казался теперь шире в плечах. Здоровый загар и окладистая курчавая бородка делали его похожим на доброго молодца. Затягиваясь крепкой махоркой, он мечтательно смотрел в угол. По-видимому, мыслями он был далеко.

Рассказывать? — односложно спросил он.

Конечно же

Вы знаете, — он посмотрел на меня и вдруг, близоруко прищурившись, превратился в уже знакомого мне теоретика-физика. — До сих пор я никогда не спал в лесу, а болото видел только из окна вагона. Я не выносил комаров и поэтому избегал ездить на дачу. Ванну я принимал два раза в неделю, — он сбросил пепел на пол, потом усмехнулся и виновато посмотрел на меня. — Словом, одичал, — совсем непоследовательно добавил он.

Мы помолчали.

Вас, вероятно, интересует, зачем же, собственно, я ездил на место тунгусской катастрофы, что там искал? Я начну с пейзажа тайги в месте бурелома. Представьте себе: в центре катастрофы, вокруг болота, прежде считавшегося основным кратером, где, казалось бы, действие взрыва было страшнее всего, лес остался на корню. Деревья, поваленные всюду в радиусе тридцати километров, там не лежат, а стоят. Из земли торчат огромные палки, между которыми уже порос молодняк… Это бывшие деревья, корни их давно мертвы, на них нет коры, она обгорела, обвалилась. Все ветви срезаны чудовищным вихрем, а на месте каждого сучка — уголек. Телеграфные столбы — вот на что походят эти деревья. Они могли устоять только под вертикальным ураганом, под ураганом, упавшим сверху.

Мой посетитель сильно затянулся и с видимым наслаждением выпустил в потолок густой клуб дыма. Я не прерывал его молчанья.

Именно эта картина и нужна была мне, — продолжал он, с видимым трудом отрываясь от своих мыслей. — Почему устоял этот мертвый лес? Только потому, что деревья в том месте были перпендикулярны к взрывной волне. А это могло быть лишь в том случае, если взрыв произошел над землей! Раскаленные до температуры в сотни тысяч градусов, газы, пролетев с огромной скоростью, срезали ветви, ожгли деревья и создали за собой разряжение. Холодный воздух, устремившийся следом, загасил пожар.

Так, значит, взрыв все же произошел? — почти обрадовался я.

Да, на высоте трехсот пятидесяти метров над землей. Я подсчитал эту высоту, исходя из размеров площади мертвого леса, оставшегося на корню. Простая геометрическая задача.

Никакого взрыва, кроме атомного, не могло произойти, если метеорит не коснулся земли. Теперь я готов защищать вашу гипотезу даже против вас самого! — с жаром воскликнул я.

Это интересно, — сказал физик. — Научная дуэль? Защищайтесь!

И вот мы приступили к довольно странной дискуссии. Физик все-таки оказался моим оппонентом, но… мы поменялись с ним ролями.

Отчего же мог произойти мгновенный взрыв метеорита? — спросил физик, затягиваясь махрой.

Надо полагать, что он был из изотопа урана с атомным весом 235, способного к так называемой «цепной реакции».

Правильно. Или изотоп урана, или еще более тяжелый радиоактивный металл плутоний, уже не встречающийся на земле, но искусственно создаваемый из урана. Теперь опишите картину цепной реакции, и вы сразу увидите слабость защищаемой вами гипотезы.

Охотно вам отвечу. Если атомы изотопа урана бомбардировать нейтронами, электрически не заряженными элементарными частицами материи, то при попадании нейтрона ядро будет делиться на две части, высвобождая огромную энергию и выбрасывая, кроме того, три нейтрона, которые разбивают соседние атомы, в свою очередь выбрасывающие по три нейтрона. Вот вам картина непрерывной цепной реакции, которая не прекратится, пока все атомы урана не распадутся.

Совершенно правильно. Но ответьте, что требуется для начала атомной реакции?

Разбить первый атом, попасть нейтроном в первое ядро.

Вот именно. Но здесь-то и кроется ловушка. Вы знаете, как далеко друг от друга расположены атомы? Расстояния между ними подобны расстояниям между планетами, если приравнять величину планет и атомных ядер.

Попробуйте попасть несущейся кометой, какой можно себе представить нейтрон, в одну из планет — в ядро. Физики подсчитали, через какую толщу урана надо пропустить нейтрон, чтобы по теории вероятности он попал в атомное ядро. У некоторых получилось, что для начала цепной реакции так называемая критическая масса урана должна быть не менее 8о тонн.

Неправда! Вы прибегаете к нечестным приемам. Так думали прежде. Но ведь я сам направил в Академию наук ваш собственный доклад. Вы забыли об этом? Вы доказали вздорность этого утверждения и подсчитали, что для начала атомной реакции достаточно, чтобы урана был только один килограмм.

Согласен, — улыбнулся физик. — Вы бьете меня моим же оружием, но не разгадали еще моего коварства. Да, действительно, в полкилограмме урана цепная реакция под влиянием потока нейтронов начаться не может, в килограмме урана она начнется обязательно. Что же из этого следует? Как будто уже ясно, что падавший метеорит должен был иметь изотопа урана 235 не менее килограмма.