Елена Грушко - Атенаора Меттер Порфирола Страница 13

Пылали небеса. Максим смотрел. Он не помнил мига, когда отдал ассистентам приказ поджечь скотину... или даже сам поджег! Одною волею своею! Но это было то что надо, то самое. Тот огонь, тот огонь.

"Ритуля, ну, смотри, кого ты упустила!"

На сердце у Максима стало тихо, спокойно. Удалось. И уже на каком-то воображаемом пьедестале видел он себя... не на призрачной высшей ступеньке, где недосягаемо маячили Феллини, Бергман, Антониони, нет, чуть ниже. Ниже, но тоже достаточно высоко. Примерно бок о бок с Абуладзе, Тарковским...

*

Кто-то стремительно спускался к Максиму по камням с площадки, где громоздился проекционный аппарат. Оступившись, чуть не сорвался в воды Обимура, приникшие к подножию утеса, но Максим успел поддержать этого человека. Однако едва руки коснулись тела, жаркого под шелестящей прохладной тканью, как стиснули, жадно прижали.

Ритуля! Она, она прибежала к Максиму, поняла, вернулась, да? Что ж, кому не перевернет душу такая победа! Однако, девочка, поздновато ты... Максим еще подумает!.. Нет, но как волнующе трепещет она, и так близко...

Да что это с ней?! Неласковы ее ладони, они хлещут Максима по плечам, по лицу, и тело ее, оказывается, не льнет послушно - рвется из его объятий, и голос не шепчет слова запоздалого раскаяния отчаянно, с ненавистью выкрикивает:

- Так это ты убил ее тогда! Только ты мог! Я догадалась сейчас! Проклятый, проклятый...

Каким это буйством забродил ум ее? О чем она? Или все о той же несчастной раковине? Почему в миг его триумфа вдруг ожила ее память, догадка ожгла ее?

Кстати - почему же лишь она бросилась к нему, да и то - пронзенная ненавистью, а вовсе не раскаянием? А все другие, где все другие, съемочная группа, актеры? Их восхищение? Нет никого, чудится, на берегу, лишь догорает что-то вдали... что-то тлеет и в небесах. Но то не звезда заблудшая, нет...

С раздражением он стиснул руки Маргариты, оттолкнул ее. Она не упала, удержалась за камень - и снова накинулась. Цепкая, ловкая, страшная кошка! Сумасшедшая, и опять что-то кричит:

- Душегуб! И свою душу ты продал! Ты ничего не создаешь! Ты только убиваешь! Ты запрограммирован разрушать!

Откуда она знает... еще и про душу? Откуда в ней такая сила? Защищаясь слепо, Максим отмахнулся, задел что-то висящее на ее шее. Она вскрикнула, ловя его руки. Ожерелье из каких-то колючих камней? О, да это раковины! И с новым приступом ненависти, брезгливости его осенило вдруг: это подарок Белозерова! Максим размахнулся... Всплеснули волны у подножия утеса.

Маргарита ахнула, схватившись за горло, и тут же, сильно оттолкнувшись, сомкнув руки над головой, кинулась в реку.

В призрачном свете небесном Максим успел увидеть, как встречный стремительный ветер обнял ее тело, прижал платье к ногам, отбросил волосы с лица. Чудилось, она замерла в полете, но вот тьма расступилась, приняла ее - и сошлась беззвучно, неподвижно.

Максим схватился за камень, удерживая себя, чтобы не броситься следом. Ритуля!.. Но нет. Заныло сердце - в воду?! Нет. Немыслимо, невозможно!

Он завопил истошно:

- Помогите! Помогите!.. - но тут же оборвал себя, вспомнив зловещее обещание:

"И утрату твою верну я тебе в знак награды!"

*

Едва ударил в лицо встречный ветер, Маргаритана открыла глаза. До чего же светло! Только что была ночь непроглядная, а здесь словно бы зори обитают бессонные.

Она напряженно всматривалась вниз. Поверхность Обимура была еще далека. Ее ожерелье, где оно?.. Когда Белозеров надел его на шею Маргаритане, она изумилась дивной красоте раковин - каких только не было здесь, и не одна не повторяла другую! - а пуще всего тому, что ожерелье было несомкнутым, в нем, чудилось, недостает звена. Маргаритана попыталась притянуть друг к дружке две крайние раковинки, но это оказалось невозможным. И еще - раковины ни на что не были нанизаны - они сами собой держались в своем чудном хороводе, словно сила каких-то живых взаимоотношений удерживала их!

Ожерелье лежало на груди так надежно, словно обещало: не потеряется, не соскользнет, не упадет, пока не снимешь его сама или не сдернет чья-то недобрая рука. Вот и она, рука Максима, этого...

От одной мысли о нем Маргаритана почувствовала, что задыхается, а до воды было еще далеко.

Удивительно, опять подумала она, ведь на утесе была ночь, а здесь фейерверк красок: она то и дело принимала игру света за свое ожерелье.

...Тогда, не поднимая век, потемневших в упоении любовном, Белозеров сказал:

- Мне чудится, у этой постели должны быть крылья. Они вдруг размахнутся, унесут нас туда, где нас никто не знает, никто не скажет слова недоброго. И только когда мы будем лететь, люди закричат с земли: "Счастливцы! Ложе их - белое облако!"

Маргаритана только и могла, что приникла к нему с неисчислимыми поцелуями, а потом он надел ей это самосветное ожерелье. И когда она спросила, откуда такое чудо, Белозеров на миг задумался, а потом ответил - странно ответил, но так, что Маргаритана сочла этот ответ единственно возможным:

- Ночь подарила тебе звездный убор драгоценный.

Да, ожерелье было небесного происхождения, божественного, Маргаритана не сомневалась. Потому что в тоске и печали, в плен которым она столь часто попадала в последнее время, - стоило ей только коснуться ожерелья, как она сразу видела и читала в ночных ли узорах небес, в игре предзакатных ли облаков, в улыбках ли утра слова любви, которые посылал ей Белозеров из своего далекого, дальнего далека, - и плакала от участья и от одной только мысли, что этого могло у нее не быть. Вообще - не быть: Белозерова, любви, этих слез.

...Однако она никогда не предполагала, что обимурский утес так высок! Ведь она до сих пор не достигла воды. Или все это: ужас телепроекции, борьба с Серпоносовым, проклятым убийцей, прыжок с утеса - все это игра богов, ниспосылателей сновидений, - или же тело ее на пути к родной реке стало легким, легчайшим, легче воздуха, оттого и летит Маргаритана так медленно? И тут на темной воде она увидела розовую как заря раковину.

Раковина напоминала полураскрывшийся цветок, и, чудилось, ее перламутровое сияние не изливается наружу, а как бы вбирает в себя всю красоту ночи и реки - одновременно втягивая и Маргаритану. Да и не противилась та, нет! Безоглядно бросилась она в объятия Белозерова, и точно с тем же ощущением немыслимого счастья вплыла сейчас в устье раковины, не думая, сама ли уменьшилась в росте, или диковинная раковина непонятным образом возросла.

Она мечтала об этой встрече многие годы, и сейчас ей было странно спокойно, словно всегда втихомолку знала, что все произойдет именно так, а не иначе. Нет, конечно же, нет! И все же Маргаритана осознавала, что напрасно было бы искать эту раковину. Существа, подобные ей, являются людям внезапно, сами собой... как жемчуг, например.